Натюрморт в багровых тонах
Утро нового дня выдалось мрачным. Низкие облака и мелкий моросящий дождь рождали желание сварить пятилитровую кастрюлю глинтвейна, завернуться в одеяло и пить не спеша через трубочку целый день, читая книгу и поглядывая в окно. Последнее место, куда мечтаешь отправиться в такие минуты, – это работа. С этой мыслью я прошел новую процедуру сдачи телефона на хранение "чоповцу" и явился на кухню. Зайдя в мясной цех, я обнаружил отсутствие каких-либо внятных указаний, что и как мне делать по поводу заготовок. Это было более чем странно. До прихода остальных поваров оставалось еще около полутора часов, и я совершенно не знал, чем себя занять. К моему удивлению, примерно через полчаса на кухне появился новый шеф-повар Александр Кириакович в сопровождении двух чернявых парней лет 25-28, чем-то неуловимо похожих, словно они были братьями. Они принялись ходить по кухне, везде заглядывая и перебрасываясь фразами на незнакомом мне языке (возможно, это был греческий, но я не уверен). Вскоре шеф заметил меня и направился в мясной цех. Он презрительно оглядел помещение, открыл холодильник, осмотрел запасы, а затем, не ответив на мое приветствие, коротко сказал:
— Тут очень грязно. Почему ты так вчера оставил? Немедленно все вымой, не забудь отодвинуть колоду и холодильник. Я проверю!
Затем он развернулся и продолжил экскурсию, которую проводил для своих соотечественников. Я нехотя взялся за дело. Действительно вчера толком не убирал, спешил в больницу проведать Сола, и претензии шефа были вполне справедливы. Когда я закончил уборку, на кухне уже стали появляться остальные повара. Среди них была и Василиса, она остановилась в горячем цехе и о чем-то негромко заговорила со своим «напарником» су-шефом Серегой. Хлопнула дверь в зал, и оттуда раздался голос нового шефа:
— Работники! Соберитесь все здесь!
Через пару минут все собрались у выхода в зал, где стоял шеф.
— Я вчера посмотрел на вашу работу и понял всё, что мне нужно было. Теперь я сяду с директором, и мы будем звать вас всех по одному в кабинет, с каждым отдельно собеседование проводить. По итогам собеседования будет принято решение о вашей зарплате, должности и графике. Первый ты, – шеф ткнул пальцем в су-шефа Серегу. – Пошли со мной, выйдешь - позовешь следующего.
Мы остались стоять возле выхода в зал. Все молчали, настороженно поглядывая друг на друга. Серега вернулся минут через десять, войдя, он повернулся к Василисе и махнул рукой в открытую дверь:
— Ты следующая, иди!
Когда Василиса скрылась за дверью, Серега продолжил: — Приятно было с вами работать, ребята, но я уволился.
— Почему? – спросил Петр из холодного цеха. – Что случилось?
— Сказали, что су-шефом мне не быть. Су-шефы теперь будут эти два хрена кучерявых – родственники нового шефа. «Я только умелым людям доверить блюда могу», – говорит. Мне предложили остаться поваром горячего цеха, с уменьшением зарплаты. А на хрен оно мне? Я уже давно шефом мог быть, зачем мне на горячку возвращаться. Так что бывайте, ребята, пошел я заявление писать!
Серега удалился, а остальные проводили его настороженным молчанием. Если су-шефу предложили понижение в должности, то поваров понижать некуда, наверняка кого-то просто увольнять будут. Размышления были прерваны появлением Василисы, она вернулась расстроенной и обратилась к нам со слегка вымученной улыбкой:
— Теперь я вам не су-шеф, поработаю пока на холодном и кондитером по необходимости, а там видно будет. Костя, иди следующим.
— Скольких они уволить собираются? – Мангалойд Жорик говорил очень взволнованно, он недавно взял кредит на машину и остаться без работы совсем не входило в его планы.
— Не знаю, человека три или четыре, наверное, — пожала плечами Василиса. — Новыми су-шефами будут его родственники, которые тут по кухне слонялись, видимо, Сола тоже уйти попросят. А там фиг его знает, сколько еще человек этот грек за собой притащит. Зима близко, я никуда до весны дергаться не хочу. А по весне посмотрим, может, уволюсь и рвану куда-нибудь на море работать, чтобы по выходным на пляже поваляться, уже давно не была…
Через двух человек очередь дошла до меня, я направился через зал в кабинет директора.
В кабинете за столом сидели Людмила Сергеевна и Александр Кириакович. На стульях в углу скучали два новых су-шефа, имен которых я до сих пор не знал. Шеф заглянул в какие-то бумажки на столе и изрек:
— Заготовщик, значит? Заготовщика у нас в новом штате нет. Увольняться сам будешь?
— А есть варианты?
— Или увольняешься по собственному желанию или остаешься на минимальном окладе, пока я не найду повод уволить тебя по какой-нибудь статье, – мрачно обрисовала варианты директор. – Что выберешь?
— А остаться на той же зарплате никак нельзя? Мне деньги очень нужны!
— Можно, отчего нельзя, – шеф-повар хитро прищурился. – Ты на мангале работал?
— Да работал, но только жарил в основном, декорировать и отдавать не пробовал особо.
— Это ничего, тебе и не придется. Я могу оставить тебя на той же зарплате, а график будет два через два. Только работать будешь с 10 утра до закрытия. С утра и до 15-00 будешь сырье перерабатывать как заготовщик, а в 15-00 идти мангал разжигать и там работать до последнего клиента. Теперь у нас блюда на мангале будут только после бизнес-ланчей подавать. Или раньше, но в особых случаях. А оба мангальщика будут еще и заготовщики – по совместительству. Выбирай или так или увольнение.
— Давайте попробую, – отказываться мне было совершенно бессмысленно, финансовое положение только стало выравниваться и искать новую работу очень не хотелось.
— Вот и молодец. Сейчас я с остальными закончу и проведу краткий инструктаж, как дальше работать будем. В целом ты заготовки будешь делать для мангала. Остальное каждый повар сам себе делать будет. Все ясно?
— Да, конечно.
— Зови следующего. — Шеф заглянул в список, — Георгия.
Я вернулся на кухню со смешанными чувствами. С одной стороны, я давно хотел график два через два, с другой стороны навешивание новых обязанностей и рабочий день на более чем четырнадцать часов настораживали. В любом случае стоило поискать запасной вариант для трудоустройства, чтобы вновь не остаться без денег. Войдя на кухню, я объявил:
— Всех понижают, а меня повысили. Я теперь в племени мангалойдов!
Мой юмор никто, похоже, не оценил. Костя из горячего цеха мрачно заметил:
— Интересно, кто с тобой там работать будет? Тех, кто не в нашей смене, к двум часам вызвали. Даже тех, кто в отпуске. Сол, понятно, уйдет, он с этим клоуном не уживется, а еще кто?
— Поживем-увидим, пока только Серегу отправили и то у него был шанс, – отозвался я.
— Я думаю, он всех нас выживет, но постепенно, – Костя был полон пессимизма. – У него наверняка много безработных родственников и будет тут теперь семейный греческий ресторан.
Ближе к вечеру картина с увольнениями и расстановками прояснилась. Уволились по собственному желанию мангалойд Валентин и Света из холодного. Римма не вышла из отпуска ради собеседования и, видимо, осталась «под вопросом». С Солом тоже было непонятно, но коллектив был уверен, что после предстоящей операции на сердце он не вернется к активной работе. Пока мы по-прежнему работали по «старому меню», благо, заказов было немного, и мы успевали все ровно отдать. После того, как собеседования окончились, а неугодные сотрудники написали заявления и покинули кухню, Александр Кириакович снова собрал нас на раздаче:
— Работники! С завтрашнего дня вы будете трудиться по-новому. Я распечатаю и раздам каждому инструкции. Теперь вы не готовите блюда – вы готовите компоненты. Отдаете их сюда, ближе к раздаче. Тут завтра будет установлен дополнительный большой стол для сборки блюд. Здесь мои су-шефы, знакомьтесь, Андрей и Димитрий (су-шефы коротко кивнули, по очереди) будут заниматься сборкой и декорацией блюд. В случае необходимости я лично им помогу. Ваша работа будет четко прописана. Никаких отклонений, все должно выполняться предельно точно по приготовлению и по времени. Как на сборке часов, у нас будет все предельно выверено. С утра каждый работник должен будет пополнить запасы личных заготовок, а мангальщики ко всему прочему должны пополнить общие запасы мясного и рыбного сырья, так как их рабочий день на мангале будет начинаться позже.
— А в выходные как? – До меня начало доходить, что в стройной схеме нового шефа имеется ряд нестыковок. – А большие банкеты?
— В выходные, когда нет бизнес-ланчей, вам надо будет успеть в более короткий срок или выйти на работу пораньше. В случае больших банкетов будем вызывать вторую смену с выходных на усиление, разумеется, с доплатой за отработанные часы. Будьте уверены, четкая организация и дисциплина позволят нам работать быстро и слаженно. А лишние люди для «поболтать» мне на кухне не нужны. Всем ясно? – Александр Кириакович звонко хлопнул кулачком по столу. – С завтрашнего дня у нас новое меню, вам досконально изучать его необязательно. Каждый будет досконально знать только свои заготовки и компоненты, которые должен отдать су-шефам. Долго думать не надо, надо точно и аккуратно делать! Собрание окончено, за работу!
Мы разошлись по рабочим местам. В текущий момент я осознал, что мне нечем было заняться, так как на мангале работал Жора, а новых инструкций по заготовкам от шефа я так и не получил. Приведя еще раз в порядок мясной цех, я отправился разыскать Александра Кириаковича, чтобы получить инструкции или отпроситься домой. Шеф без проблем согласился отпустить меня, более того, дал на завтра один выходной, так как завтра еще работал мой новый «напарник» Георгий.
— Вот послезавтра и начнешь в полную силу, а сейчас иди отдыхай, — подытожил шеф.
Я подумал про себя, что новый шеф-повар не так уж плох. Хоть его план работы и превращал ресторан в некое подобие «Макдональдса», похоже, во всем этом было вполне рациональное зерно. Возможно, именно этого не хватало нашему ресторану – предельно четкой организации работы и сильной управляющей руки. Посиделки с чаем и задушевными разговорами при Василисе были хороши, но владельцу было нужно, чтобы мы вырабатывали деньги с максимальной эффективностью.
С такими мыслями я вышел через служебный вход в набегавшие осенние сумерки. Неподалеку от входа, прислонившись к своему мотоциклу, стояла Василиса и разговаривала с кем-то по телефону. Я внезапно вспомнил загадочные рассказы, прочитанные вчера перед сном. Несомненно, рассказы о мрачном детстве маленькой девочки принадлежали Василисе, однако вымысел они или правда было совсем не ясно. Местами казалось, что описаны слишком страшные и беспросветные моменты, такого на самом деле быть не могло. Но, тем не менее, меня они затронули до глубины души. Захотелось подойти к Василисе, признаться в прочтении, выразить свое понимание и сочувствие (и просто обнять, в конце концов). Я колебался несколько секунд, а потом сделал решительный шаг. Василиса как раз закончила разговор и собиралась надеть шлем, когда я обратился к ней:
— Василиса, у тебя есть минутка?
— Да, в принципе я не очень спешу.
— Помнишь, ты мне посылала по работе экселевские таблицы с данными, просила цифры вписать из моих записей?
— Было. И что?
— Там среди записей был еще один файл, назывался «123.txt», — Я заметил, что при этих словах Василиса заметно вздрогнула. – Я прочитал его и хотел с тобой поговорить об этом.
Василиса, по-прежнему молча, смотрела мне прямо в глаза. Я сделал шаг ближе к ней и взял за левую руку.
— Эта история меня глубоко задела. Все написано очень живо, натурально, я буквально почувствовал боль и одиночество этой девочки. День за днем тоски, издевательств и мрачной безысходности. Пусть в моем детстве такого не было, но я очень хорошо тебя понимаю.
Я почувствовал в руке Василисы едва заметную дрожь и, положив вторую руку сверху, принялся поглаживать её, словно пытаясь успокоить.
— У тебя большой писательский талант, возможно, больший, чем поэтический, но ты прячешь его от людей. Пусть твоя боль излита на бумагу, но она все равно остается с тобой и облегчение временное. Мне хочется помочь тебе, как-то утешить или отвлечь. У тебя есть огромное литературное будущее, я уверен. Тебе стоит публиковаться, а не писать в стол. Твои описания очень живые и яркие, особенно про смерть деревьев и опилки крови, разлитые по двору, про дедушку и радио и другие моменты. Ты даже не представляешь, насколько это великолепно…
В эту секунду меня обожгло резкой болью, в глазах потемнело, я схватился за лицо, а через мгновение почувствовал сладковатый привкус на губах. Из разбитого носа довольно обильно сочилась кровь. Василиса отступила на шаг и стала брезгливо надевать перчатки (словно перед этим в чем-то сильно испачкала руки), после чего обратилась ко мне:
— Уродец, еще раз посмеешь ко мне прикоснуться, я тебя просто убью. А в суде скажу, что защищалась от попытки изнасилования. Кто тебе разрешал меня трогать? Или, если ты имеешь привычку читать чужие письма, тебе все позволено? Ты случайно получил этот файл, ты увидел, что он не касается работы, почему ты мне сразу о нем не сказал? Почему просто не удалил? Я тебе вчера ясно сказала, что не хочу, чтобы ты лез в мою жизнь. Это совсем не твое дело! То, что мы общались на работе, не значит, что ты хоть чем-то мне интересен. Я не дура и не слепая, прекрасно видела, что ты смотришь на меня, как волк на кусок мяса. Если бы эти записки писала не привлекательная девушка, а толстая старая тётка – ты бы, разумеется, не заметил в них «большой художественной ценности». Я насквозь вижу твою убогую попытку «подкатить яйца». Запомни раз и навсегда: ты меня интересовал только с точки зрения переноса тяжестей и умения ловко резать мясо. И все, ничего больше. Теперь я не шеф-повар и даже не су-шеф, твоя ловкость и умения мне без надобности. Но если ты будешь продолжать следить за мной, как это якобы случайно случилось в «Палермо», ты сильно пожалеешь. Я надеюсь, сейчас мой ответ достаточно чувствителен? Я охладила твой романтический пыл? Иди, согревай и утешай кого-нибудь еще, я в твоих розовых соплях и потных поглаживаниях не нуждаюсь! – Василиса закончила свой монолог витиеватой фразой из лексикона Сола, надела шлем и, вскочив на верного кавасаки, растворилась в ночи.
Я стоял и угрюмо смотрел на бурые пятна, обильно украшавшие теперь мою рубашку. Кровь все не останавливалась, и я, зажимая нос рукой, направился в сторону аптеки, надеясь купить там что-нибудь перевязочное, чтобы остановить кровотечение. Аптекарша взволнованно посмотрела на меня и сказала:
— Вы ранены? На вас напали? Может, полицию вызвать?
— Нет, я просто упал неудачно и носом ударился, все хорошо. Дайте мне, пожалуйста, бинт и еще упаковку влажных салфеток, я руки и лицо оботру, чтобы людей не пугать.
Приведя себя в порядок, я отправился домой. Слова Василисы как гвозди засели в мозгу. Она была сокрушительно права, вероятно, если бы я не знал, что текст написан ею, я просто закрыл бы его с мыслью: «Фу херня какая-то» и забыл через полчаса. Если разобраться, в первый момент все так и получилось. И стихи Василисы, если бы я увидел их без подписи, в интернете, мог пролистать и не заметить. Весь интерес мог быть вызван банальной животной похотью, которую я сам от себя прятал за красивыми фразами. Сон с такими печальными мыслями категорически не приходил, я нащупал в холодильнике бутылку водки и сел к компьютеру, чтобы еще раз перечитать злополучные рассказы.
