10. Первая тайна Василисы

Через три дня, после проверки СЭС, приключился мой единственный и долгожданный выходной день. Я еще с вечера выключил телефон и безмятежно продрых до двух часов дня. Проснулся, скорее всего, от того, что сильно проголодался. Посмотрев на плиту и кухонную утварь, я неожиданно испытал чувство отвращения к приложению любых усилий по приготовлению пищи. Только собрав волю в кулак, мне удалось нарезать хлеб и сделать пару бутербродов с колбасой. Налив кофе и усевшись за комп, я принялся листать ленту социальных сетей. С момента начала работы на кухне я делал это довольно редко и уж точно ничего не постил к себе "на стену", так что часть знакомых решила, что я не то помер, не то уехал куда-нибудь. Внезапно среди нескольких дежурных сообщений я заметил — сообщение лаборанта Ромы о том, что он не смог до меня дозвониться. Я включил телефон и, игнорируя смс о пропущенных вызовах, набрал его номер.

— Привет! Я звонил вам по поводу исследований, что вы просили. Там по сырью лезет кое-что и вообще...

— Роман! Учись такие вещи по телефону не обсуждать. Ты выходной?

— Н-нет, я дежурю до пяти.

— Отлично, давай в 17-30 в кафешке, что на углу проспекта Савинкова и Можейко. Ну знаешь, это от твоей конторы пять минут ходьбы.

— Хорошо, договорились.

Придя на место, я почувствовал, что кофе одним своим запахом вызывает у меня не меньшее отвращение, чем мысль о готовке дома. "Профессиональная деформация началась"— подумал я и заказал себе пива. Довольно скоро появился Роман и с ходу взволнованно затараторил:

— Там по смывам и воздуху все ровно, роста не было, все хорошо. Но блюда и сырье без меня сеют и исследуют, туда у меня доступа нет, должность пока маленькая, хорошо, что среды варить не заставляют. Так вот, девочки меж собой говорили, там рост по курице и свинине сырой из камер, КМАФАнМ кажется с превышением.

— Интересно. Но оно же в упаковке поставщика было, это не наш косяк. А с готовыми блюдами что?

— Вроде бы все хорошо, все в нормы укладывается, там только микозы еще в работе.

— Плесени? Подожди, они если мне не изменяет память, только в долгосрочных полуфабрикатах нормируются.

— В салатах еще, не проходящих тепловую обработку. Вы же по этой сфере не работали, там много тонкостей и нормативная документация менялась. Что там в итоге напишут, не знаю, у меня доступа туда нет, так видел краем глаза в рабочем журнале.

— Ладно и на том спасибо. Так говоришь тут, освоился в лаборатории. Перспективы есть?

— Я вначале только средами занимался и подготовкой посуды. Теперь вот повысили, занимаюсь оценкой качества дезинфекции и санитарного состояния. Работы много и сверхурочно приходится оставаться, но мне пока нравится. Коллектив хороший, девочки мне помогают.

— Да ты там поди один мужского пола, устроился как козел в огороде, понятно, что жениться не спешишь...

— Ну я  с родителями живу, куда мне еще жениться? На лаборантскую зарплату даже гостинку в ипотеку не возьмешь. А почему вы из своей лаборатории ушли? Сами говорили «Призвание! Кто-то должен быть на переднем крае! Мы держим щит человечества!» вам бы на митингах с такими речами выступать надо было, так это пафосно и вдохновляюще звучало!

— А что мне нужно было говорить студентам-практикантам? Что будете в адски неудобном защитном костюме каждый день рисковать жизнью за мизерную зарплату? Что будут будить звонком в ночь с субботы на воскресенье и срочно высылать на ликвидацию очередного очага какой-нибудь хрени, наплевав на твой отпуск или выходной? Что за ошибку или халатность можно при плохом раскладе сесть в тюрьму на пару лет? Я и так у себя в отделе был самый молодой, основной костяк еще советской закалки, но они то не вечные. А молодежь не рвется трупы ковырять.

— Ну а все-таки почему ушли? Вы же довольны были, раз работали?

— Устал. Тупо устал работать, а потом еще подрабатывать, чтобы денег хватало. Устал быть в постоянном напряжении, устал бояться допустить ошибку. Случился конфликт в коллективе по одному неприятному случаю и дело запахло уголовным преследованием. И тут я просто не выдержал и практически сбежал, струсил, можно сказать. Уволился без отработки и решил круто поменять свою жизнь. И знаешь, не жалею, все неплохо получается. Денег побольше, график устойчивый, а уж про питание на работе я вообще не говорю.

— Рад за вас, все к лучшему. Хорошо, что я ваш гадюшник не пошел, хотя меня звали несколько раз. Но я так думаю, в хорошее место зазывать не будут, в хорошее место надо постараться, чтобы устроиться!

— Это точно, кстати, твоя контора тоже не идеал. Ты бы поискал что-нибудь в области коммерческой венерологии. Там анонимные анализы ой как востребованы и хорошие специалисты на вес золота. Не только на ипотеку наскребешь, еще и на машину останется.

— Спасибо, я подумаю.

— Тебе спасибо за информацию. Ты звони, не пропадай, если что, советом помогу, да и старые связи еще не все потеряны. Кто его знает, что там, в жизни случится.

— Хорошо! До свидания!

— Пока! И удачи тебе.

После ухода Ромы я взял еще пива и некоторое время предавался мрачным размышлениям. Если быть честным с самим собой, жизнь после прихода на кухню не стала намного лучше, но признаваться в этом посторонним людям было совершенно невыносимо. Я отдавал себе отчет, что никаких особенных перспектив эта деятельность не имела, однако и внятных планов на будущее придумать не получалось. Просто погружаясь с головой в работу, получалось лучше забыть о страхах и проблемах. Я допил пиво и  побрел домой, ругая сам себя за впустую потраченные деньги (мог ведь и минералочкой обойтись, а пиво в супермаркете купить и выпить дома спокойно, так гораздо дешевле).

На соседнем квартале я остановился возле ярко освещенного входа в ресторан "Палермо". Я не сразу осознал, что привлекло мое внимание, а затем понял. На краю парковки перед рестораном стоял очень знакомый байк kawasaki. Похоже, наш шеф тоже взяла выходной или снова отпросилась "по важному делу". "Не суй свой нос в чужой вопрос",— сказал я сам себе и отправился дальше. Но пройдя шагов пять, остановился и, не сумев совладать с любопытством, вернулся ко входу в ресторан. Справа от входа, на рекламном щите висела яркая афиша:

"...Уникальный творческий вечер!

Крупнейший поэтический проект России -

"Гостевая Литературы" представляет состязание поэтов.

Главный приз - сольный поэтический концерт в ресторане "Палермо"

и издание книги стихов за счет заведения!

Стоимость участия..."

Заинтригованный, я шагнул внутрь. Меня встретила девушка-хостесс:

— Добрый вечер! У вас заказан столик или вы собираетесь выступить?

— Да нет, я так послушать хотел, но столик не заказывал.

— К сожалению, все столики заняты, могу вам предложить расположиться у барной стойки.

— О, это меня вполне устроит, спасибо.

Я устроился на краю бара, ближе к выходу, и принялся осматривать зал. Он имел "Т"- образную форму, в центре была сцена, но с моего места нельзя было увидеть зал целиком (слева и справа от сцены были глубокие "ниши", также заставленные столиками). Зал быстро заполнялся, посадка шла плотная, даже за маленькие столики садились человека по четыре (хотя видно, что столик предназначен для двоих). Приходили в основном компаниями, что-то горячо обсуждая между собой, многие были с папками, книжками или просто с листами А4. "Да много тут поэтов развелось", — подумал я. — "Когда мы по студенчеству подобным занимались, нас по пальцам можно было перечесть, а теперь, видимо, мода такая". Василису нигде не было видно, но я не рискнул отправиться на её поиски, опасаясь, что мое место займут. "Если её здесь не будет, послушаю немного, да пойду домой, все лучше, чем комп задрачивать" пообещал я сам себе. Примерно через полчаса, яркие лампы осветили сцену и худощавого паренька в бабочке, шляпе с короткими полями и клетчатом пиджачке. Он взял микрофон и начал неожиданно высоким и тягучим голосом:

— Дамы и господа, мы начинаем наш проект "Гостевая Литературы". С вами я – бессменный ведущий Александр Запеченный! Сегодня, в ходе состязания, мы определим короля или королеву поэтов нашего города! Каждый из конкурсантов прочтет три своих произведения, победитель будет определен путем сложения голосов зрителей в зале и баллов нашего уважаемого жюри (далее последовало длительное хвалебное словоизлияние в адрес каждого из трех членов жюри.) Я не буду его приводить, скажу только, что в жюри были: чиновник городской администрации по культуре, владелец ресторана и девушка ди-джей местной радиостанции.

Началось состязание. Перед самым началом ко мне подошла девушка-официант и протянула бюллетень для голосования со списком участников. В конце вечера его надлежало сдать для определения победителя. Я пробежал глазами список и обнаружил Василису под номером 19 из 30 конкурсантов. Видимо именно на подобное мероприятие торопилась Василиса в прошлый раз и  для этого нарядно одевалась и готовилась. Желающих выступить много и поэтому даже незначительное опоздание означало выбывание, а выступить ей, видимо, очень хотелось. "Опять кухонные слухи оказались неспроста"— подумал я и попытался сосредоточить внимание на первом выступающем.

Это была пышная блондинка лет 40, которая подчеркнуто слащавым и чуть сюсюкающим тоном затянула:

"Я ждала тебя средь семейных бурь

Ткань моих грудей заполняла дурь..."

Мне нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Я понял, что организация подобных вечеров  в питейных заведениях – это очень точный маркетинговый ход. Следующей конкурсанткой была довольно симпатичная девушка. Правда её наряд, из кожаной мини-юбки и сетчатых чулок с полупрозрачной футболкой, вызывал какие-то специфические ассоциации, но, видимо, это было частью сценического образа. Она затянула тягучее стихотворение, из которого в памяти осталось только восемь раз повторяющаяся оригинальная рифма про любовь и кровь. После неё поэты стали быстро сменять друг друга и иногда  их произведения были так похожи, что казалось, они читают по очереди одно и то же бесконечное произведение. Правда попадались и более оригинальные авторы, чьи строки дышали динамической любовью к жизни:

Я милую на член надел как платье,

И в дивном соке все шары свои омыл.

Ни с кем в миру мне не было приятней,

И дальше мы  неслись, что было наших сил!

Чем дальше шел вечер, тем нестерпимее становилось желание выпить. Денег было мало и очень жалко потратить последнее подобным образом. Но тут наконец на сцене появилась Василиса. Она была одета в легкое темно-фиолетовое платье и изящные черные туфли, бросилось в глаза обилие украшений, которых она обычно не носила. Шеф спокойно подошла к микрофону и открыла зеленый блокнот (мне кажется, я видел его у неё на кухне). Зал неодобрительно загудел, видимо, не знать своих стихов наизусть здесь считалось дурным тоном. Василиса вскинула вверх сжатую в кулак руку, и зал затих, как по волшебству. Она начала громким и четким голосом. Казалось, каждое слово, как кольца кольчуги, цеплялись одно за другое, образуя тонкую, но непробиваемо прочную структуру, дрожащую и изгибающуюся, пока стих не закончился, замкнувшись в кольцо. Зал продолжал оставаться в тишине, стихли даже болтовня и шуточки по углам. Василиса продолжила, читая свой второй. Она плавно двигала в воздухе левой рукой, в такт ритму стиха, и яркий свет ламп преломлялся на металле двух колец на её пальцах. Казалось, живой лепесток пламени перекатывался по её ладони, то затухая, то вспыхивая вновь. Когда закончилось второе стихотворение, по залу пробежал легкий недовольный шепот, усиливавшийся по углам. По-прежнему никто не аплодировал. Неожиданно Василиса бросила блокнот под ноги и, взмахнув обеими руками, начала читать третий стих. С каждым словом голос её становился громче и сильнее, подобно тому, как пламя разгорается под потоком ветра. Уже не огоньки блестели на кольцах, казалось, сама её фигура объята пламенем, особенно ярко пылающим над рыжими волосами. Само её произведение было посвящено огню, что многократно усиливало эффект.

Стихотворение закончилось. Повисла гнетущая тишина.

Василиса улыбнулась и изящно присела, подбирая брошенный блокнот. В этот момент зал будто очнулся от оцепенения и разразился...

Недовольными воплями, свистом, воем и улюлюканьем. Аплодисментов не было, слышались возгласы:

— Фигня. Ты зачем на сцену вылезла?

— Это хрень, это не стихи вообще.

— Фу! Дура бля...

— Ведьма!

Василиса, не дрогнув, спокойно покинула сцену и заняла место в своем, невидимом мне углу... На сцене появился ведущий и с трудом утихомирив зал  объявил следующего конкурсанта. Прежде я думал уйти сразу после выступления Василисы. Но после услышанного решил остаться и обязательно проголосовать за неё. Опять потянулась череда похожих друг на друга поэтов и поэтесс, из которых запомнился только здоровенный детина с картофельным носом, которого ведущий объявлял особенно подобострастно и тщательно:

— А теперь перед вами, уважаемые зрители, выступит несравненный Доминик Кривенко, со своей великолепной любовной лирикой, который недавно получил за неё приз зрительских симпатий на поэтическом конкурсе телерадиокомпании Волга-ТВ.

Доминик выбежал на сцену, рванул на груди рубаху, схватил микрофон и начал:

А ты когда-нибудь шалила?

Рукой его всего брала?

А ты когда-нибудь шалила?

Не просто так, а чтоб дала?

Чтобы от пятки до макушки

Себя как я могла отдать

С тобой мы верные подружки

Пусть кто-то грубый скажет …

—Б..дь! – не выдержал я, обернувшись к бармену. — Налейте водки две по 50. Хотя нет, давайте сразу три и в один стакан!

Выпив, я почувствовал себя чуть лучше, а повторив залп, смог досмотреть состязание до конца. После недолгого совещания и подсчета голосов королем поэтов был торжественно объявлен Доминик Кривенко. Бурные объятия и лобызания со стороны ведущего не оставляли сомнений в причинах его углубленной симпатии к новому королю. Я не выдержал и, расплатившись, поспешно покинул заведение, надеясь встретить Василису на парковке. Но когда я вышел, байка уже не было, а на его месте стояла другая машина. Наверное, она ушла сразу после выступления. В платье на мотоцикл не сядешь, нужно время переодеться, значит, она воспользовалась какой-то "гирмеркой", а затем вышла через другой вход. Получается, ей был не важен результат, и она даже не собиралась его дождаться.  Денег не осталось совсем, и я отправился домой пешком, размышляя о том, зачем все это было нужно Василисе. Вообще поэзия не из тех вещей, которые можно адекватно оценить, а уж поэзия современников тем более. Зачем участвовать в подобных состязаниях, зная, что тебя все равно не поймут? Я шел, пиная пустую жестянку из-под пива, а в голове по-прежнему грозно и раскатисто звучали слова стихов об огне.