18. Сцена на мосту

Мы вышли из ресторана и пошли сквозь темноту проулка. Было около четырех часов утра, не слишком холодно, ветер стих и после душной атмосферы кухни (с выключенной на ночь системой вентиляции) дышалось удивительно легко. Василиса отпустила мою руку, и пару минут мы шли молча. Я чувствовал необходимость что-то сказать, но не находил подходящих слов, поэтому ляпнул первое, что взбрело в голову:

— А где твой мотоцикл?

— Дома остался, я не сажусь за руль после бессонных ночей, — Только сейчас я обратил внимание, что Василиса одета не в обычную куртку, а в изящное черное пальто с длинным шарфом. — Пойдем к реке, там вечером очень красиво.

— Ты о чем-то хотела поговорить? — неуверенно продолжил я.

— Да. О своих записях. Ты первый, кто прочитал их по собственной инициативе, а не по моей просьбе. Я показывала их всего нескольким людям, но реакция всегда была равнодушной или отрицательной. Мне говорили, что эти записи никому не нужны, кроме меня, что пишу потому, что от этого легче становится. Что это бред обиженной девочки. Что родители все делали как могли и не виноваты передо мной. Сол вот сказал тебе показать, теперь я понимаю почему. До этого он мне дал мудрый совет — перестать бояться. Победить свой страх. Видимо, он и про твои страхи что-то понял и решил, что ты меня поймешь. Я ему не поверила, теперь понимаю, что он был прав.

— Ты давно стала это писать? Еще в детстве, наверное?

— Нет, всего пару лет назад. Думать обо всём этом сначала не было ни желания, ни сил. Да и вообще был в моей жизни такой момент, когда всё надоело. Однажды вечером я бросила несколько вещей в рюкзак, взяла документы и просто ушла из дому. После ухода сначала хотела все забыть и не вспоминать никогда больше. Круто повернуть жизнь. Тогда я и пошла подрабатывать на кухню, чтобы было на что жить. Мне в юности мама говорила, что если не пойду в экономисты, то мне одна дорога — на панель. И я верила как дурочка, училась прилежно, почему-то боялась этого. А я не этого хотела, не об этом мечтала.

— А о чем?

— В детстве сначала мечтала кинозвездой быть, играть в фильмах, ездить по городам.… Потом хотела быть журналистом, тоже путешествовать, знакомиться с интересными людьми, писать книги. И еще всегда мечтала о счастливой семье. Всегда представляла, как буду играть с детьми, сочинять для них сказки, всегда о них заботиться. Иногда хотелось, чтобы все три мечты исполнились разом!

— Ничего себе, это, наверное, невозможно.

— А я хочу. Я максималистка. Думаю, я слишком много недополучила, теперь хочу наверстать!

— Большинство мечтаний все равно не сбудется.

— Вот и моя мать так говорила. Нужно быть реалистом. А я все равно хочу мечтать, ставить цели и добиваться их. Иначе, зачем жить? Ты вот о чем мечтаешь?

— Сейчас даже не знаю. Все последнее время как-то к деньгам сводилось. Раньше мечтал стать великим ученым, создать новые механизмы геномодификации, позволяющие продлить срок жизни и победить болезни. Я даже занимался наукой, в аспирантуре учился, диссертацию писал. А потом просто все бросил.

— Почему?

— Испугался, что не смогу, не закончу, устал - в общем, придумал себе 33 отговорки. Но самая главное - просто струсил, испугался трудностей. Человек остается животным. От животного природа требует экономить энергию и не предпринимать лишних усилий без надобности.

— Я тоже почувствовала примерно месяц назад. Что пора выбрать, что-то одно. Съехаться с парнем, привыкнуть делить домашнее хозяйство, выйти замуж, стать счастливой матерью. Что фиг с ними, с карьерами журналиста и кинозвезды. Что поваром, пусть и не шефом, быть не так уж плохо. Я ведь по большому счету, как и ты - не повар совсем. У меня плохо получается творить и придумывать блюда. Я просто от природы, делаю все точно и аккуратно, этого было достаточно, чтобы поваром работать. Я сама для себя представляла, что все это роль в кино. Каждый день приходила, работала на кухне и представляла, что режиссер вот-вот крикнет "Стоп! Снято!" А он все молчит…

Мы незаметно спустились по старой мощеной улочке к реке. Набережная была пустынна, но достаточно освещена. У причала стояли прогулочные теплоходы, какие-то буксиры и даже таможенный сторожевик. Мы не спеша двинулись вдоль реки, продолжая беседу.

— Пойдем на новый мост? — предложила Василиса. — После того как его построили я там ни разу не ходила, только проезжала быстро. А с него открывается чудесный вид на город.

— Я не против, пошли. А ты собиралась эти записи публиковать?

— Да, я хотела бы. С одной стороны, мне страшно, с другой – я вижу в этом смысл. Они как взгляд с другой стороны, предостережение родителям, о том, как не надо поступать с детьми. Если хоть один человек об этом задумается, прочитав мою "Комнату с видом вовнутрь", значит, я писала не зря.

— Я думаю, большинство тех, кто плохо обращается с детьми, вообще читают мало, а уж это совсем не станут читать. Твоя бабушка читала бы?

— Нет. Но из тех, кто только собирается завести детей, у кого дети еще маленькие. Знаешь, как меня бесит, когда молодая мамаша на улице стоит и орет на ребенка, который ходить недавно научился?! Хочется подойти к ней и прямо глаза выцарапать!!!

— Да уж. Но знаешь, мне кажется, твоя история еще не дописана. Гораздо важнее не то, что ты испытала в детстве, а то, что было потом. В юношестве, в более старшем возрасте. Как ты смогла справиться со страхом, стать сильной. Такой, как ты сейчас есть. Может, ты про это напишешь?

— Я об этом уже пишу. У моих записок есть вторая часть. Но я не справилась с собой до конца, страхи еще остались. Я все пыталась убежать от них, но пока что не получилось.

— Обязательно допиши вторую часть, без неё твоя история будет неполной.

— А толку? Мне кажется, её никто читать не будет. Из всех, кому я давала прочесть, только ты положительно отозвался.

— Попробовать стоит, иначе зачем ты её писала?

— Мне страшно, это нужно сделать, но я все еще боюсь.

— Опубликуй под псевдонимом, никто не узнает, что это ты.

— С псевдонимом тоже все непросто. Я уже меняла имя, Василиса было мое прозвище в школе, а после того, как я ушла из дома, пошла в ЗАГС и поменяла, думала, так будет легче с прошлым порвать.

— Дай угадаю настоящее — Александра Чернова?

— Нет. Это тоже псевдоним. Фамилия осталась, а вот имя мне было ненавистно.

— Прямо угадать захотелось. Какое бы тебе подошло? Алиса, Диана, Анастасия, Ксения, хотя нет – может, Варвара?

— Не угадал, — не-Василиса весело рассмеялась, — имя необычное, но на А.

— Сдаюсь, ничего не приходит в голову.

— Алексия.

— А такое имя бывает? Ты меня не обманываешь?

— Бывает, это женский вариант имени Алексей.

— Алекс... А что, тебе идет! Мне нравится, сокращение точно лучше, чем Вася.

— Ты еще Лехой назови!

— Лехой грубовато, а вот Алекс — в самую точку. Будешь публиковать — используй это имя.

— Мне больше нравится Лекса. Или Алька, так хоть по-женски, на самом деле.

Мы остановились на мосту и стали смотреть в реку. Темная вода отражала огоньки бакенов и казалась некой изначальной, хаотической бездной. Я спросил:

— Что будешь дальше делать? В ресторане завтра нам очень не обрадуются.

— Плевать. Давно пора было перелистнуть эту страницу жизни. Я не хочу больше возвращаться на кухню, изображать из себя того, кем быть не хочу.

Неожиданно Алька достала из кармана телефон и с размаху бросила в реку.

—  Прощай, Василиса. Тебя для меня больше нет!

— Что ты делаешь? Можно было просто сим-карту заблокировать. — Мне на секунду показалось, что она сейчас бросится следом, но прикоснуться к ней я не решился.

— Хочу оборвать связи. Кому я действительно нужна, те меня найдут, а остальное пусть останется в прошлом.

— А увольняться, а с трудовой как?

— У меня почти все работы были без оформления. Это в ресторанах сплошь и рядом. Так что там почти нет записей. Я не хочу сейчас об этом думать. А ты?

— Я тоже не хочу.

— Тебе нужно вернуться к лабораторной работе. Я вижу, как ты по ней скучаешь и не находишь себе места на кухне. Плевать на ошибки! Не ошибается тот, кто ничего не делает. У любого практикующего хирурга к выходу на пенсию свое кладбище имеется.

— Я попробую. Не знаю, возьмут ли меня назад.

— Возьмут, я в тебя верю. По-другому никак.

— А ты куда?

— Не знаю, но не на кухню только. Хочу журналистом устроиться, куда-нибудь в газету. А пока поеду к подруге в Питер, давно собиралась. Отдохну, а там видно будет.

— А деньги где возьмешь? Жить пока на что?

— А твое какое дело? Спонсор-то из тебя никакой. Я вот мотоцикл думаю продать, если придётся. А ты как?

— Выкручусь как-нибудь. Не впервой.

— Выкрутишься, Яр. Тебе просто деваться больше некуда. Я тебе благодарна, очень. Возможно, я бы еще долго не решилась уйти. Привыкла, осталась, притерлась. А сегодня взглянула на тебя и поняла – человек, как и я, не на своем месте. Надо выдернуть его, пока не утонул в повседневности и рутине.

— Думаешь, в лаборатории рутины нет? Да там знаешь...

— Не хочу знать. Я знаю, что это тебе нужно. Более ничего.

Я махнул рукой в сторону темного силуэта острова, едва видимого выше по течению.

— Мне сейчас тоже вспомнился момент из детства, но не такой грустный, как у тебя. Это было в 10-м классе, в последнем летнем лагере. Мы убегали из лагеря, который был неподалеку от реки, и купались с плавучих причалов. Они были довольно высокими, и выбраться на них из воды было сложно. Особенно тяжело приходилось девушкам, нужно было ухватиться за ржавые железки и подтянуться вверх к настилу, упираясь ногами в покрытую водорослями, и от того очень скользкую, часть понтона. И тогда я стал им помогать. Хватался за нижний край железок и нырял вниз, не отпуская рук. Девушка подплывала, вставала ногами мне на плечи, и я резким толчком буквально поднимал её из воды на понтон, как на лифте. Это ощущение, когда уже не хватает дыхания, а она все никак не взберется, до сих пор очень ярко помню. Закрою глаза, и я там - под водой. Другие парни тоже пробовали делать подобное, но хорошо и аккуратно получалось только у меня. Я чувствовал себя своеобразным рыцарем, а парни шутили, что я подставка для женских ног. Но я ни о чем не жалел, пусть даже ни одна из девушек не стала в итоге со мной встречаться. В этом я видел смысл жизни, необходимость своего существования в мире на тот момент.

— Ты это к чему?

— Теперь ты меня вытолкнула из воды, и я тебе в некотором смысле должен. Я хочу помочь тебе опубликовать твою историю. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать.

— У тебя что, есть своя типография? Или связи в издательствах?

— Нет ни того, ни другого. Но я что-нибудь придумаю, если ты мне веришь.

— Попробуй, Ярослав.

— Я размышлял недавно о работах и пришел к интересной мысли. Мне кажется, что все, кто работает, делятся на две категории. Одни делают мир лучше, а другие не дают миру стать хуже. Удерживают его от скатывания в пропасть. Так вот ты из тех, кто может сделать этот мир лучше. Так что иди и делай, у тебя получится!

— А себя ты, видимо, относишь ко вторым? Ну что же, тогда иди и держи на плечах мир, который я буду строить. Слушай, это чертовски хороший конец для фильма, я бы в нем сыграла. Отличная финальная сцена на мосту, просто блеск!

— Не хватает финального поцелуя.

— Обойдешься, у нас тут не дешевая мелодрама. Надо пожать друг другу руки и пафосно сказать: "Мне кажется, это начало прекрасной дружбы". И пойти по мосту в разные стороны.

— Я тебя снова увижу?

— Обязательно, но я сама тебя найду. Ты ведь никуда не уезжаешь и имя менять не будешь?

— Кто знает, как оно в жизни получится.

— Случайностей не бывает, и ты точно никуда от меня не денешься. Ну так как? — Алексия протянула мне руку.

— Мне кажется, это начало прекрасной дружбы! — произнес я и поцеловал руку вместо рукопожатия.

Алексия мягко улыбнулась и пошла по мосту в сторону едва наметившейся на небе полоски рассвета. Я с минуту полюбовался на неё, а затем развернулся и пошел назад в город.