17. Романтичная ночь перед свадьбой
Прошло еще несколько дней в обычной, монотонной работе. На новой неделе в списке банкетов появилось «грандиозное событие!» — свадьба сына крупного местного бизнесмена и дочери заместителя губернатора (тех самых Димы и Оксаны, с жалоб которых на качество блюд у нас начались проверки и неприятности). Директор даже провела мини-собрание по поводу этого события, призвав со всей серьезностью отнестись к подготовке мероприятия:
— В конце недели распорядитель свадьбы и родственники невесты, в частности её мама, будут посещать ресторан, следить за подготовкой, возможно, даже заходить на кухню и пробовать блюда, – Людмила Сергеевна сделала на слове «мама» особый акцент. – Вы должны отнестись к этому с пониманием и почтением, не каждый день у нас в ресторане проходят события такого масштаба.
Масштаб
действительно был сногсшибательный – 750 человек только гостей, а еще
приглашенные артисты и музыканты. Были предприняты серьезные меры по
перепланировке банкетного зала на втором этаже, завозили новую мебель,
дополнительную посуду и скатерти. Само мероприятие было назначено на субботу, а
уже со среды в ресторане появилась команда дизайнеров, которая занялась
украшением зала. Поварам, естественно, тоже не было покоя, в большом количестве
завозилось сырье, требующее переработки, появились позиции, которых до этого не
было в меню (я затруднюсь назвать какие точно, ибо занимался теперь только
заготовками). Из того, что перепало мангалу, запомнились куриные рулеты,
которые нужно было крутить из половинок тушек курицы, обваривать в
параконвектомате, а затем обжаривать на мангале. Блюдо было довольно простое,
но необходимо было сделать порядка
В четверг, как и было обещано, в ресторане появилась делегация «заказчиков». Впереди шествовала анорексичная девушка в брючном костюме, на шпильках и в совершенно неуместной широкополой шляпе. Это, видимо, была распорядитель свадьбы. Она непрерывно раздавала различные ценные указания всем вокруг и совершенно не обращала внимания на то, что её указания никто не выполняет. Видимо, это была своеобразная форма имитации бурной деятельности, демонстрируемая перед заказчиком. Заказчик не спеша ползла следом, это была дородная дама неопределенного возраста, сопровождаемая двумя парнями в строгих костюмах, то ли охранниками, то ли любовниками. Распорядитель трещала без умолку, дама высокомерно молчала, окидывая окружающих взглядом, полным презрения. Наш новый шеф-повар, кружил вокруг распорядителя, согнувшись так, будто получил перелом позвоночника, на каждое замечание отвечая подобострастным «Да-да, да-да». К мясному цеху они не приближались, поэтому до меня долетали лишь отдельные фразы:
—… Фаршированных осетров и поросят на главный стол, на стол особых гостей никакой свинины, фаршированных судаков в нарезку для прочих.… Трех лучших поваров в парадной форме, чтобы резать блюда. О, это должно быть стильно… Торт должен быть приготовлен в последний момент, он должен быть свежайшим, я пришлю эскиз, в нем будет семь ярусов, его невеста придумывала лично…
Того, что я слышал, было более чем достаточно, чтобы понять – предстоит капитальный геморрой. Текущую работу нам никто не отменял, а навалившуюся гору заготовок когда-то нужно будет делать. К концу четверга я буквально еле стоял на ногах. Еще более мучительным мое состояние делала мысль о том, что предстоит только один выходной, а за ним будет еще три тяжелых рабочих дня подряд. Хорошо хоть за выход в выходной обещали заплатить, как положено – двойную ставку за каждый отработанный час.
Но и в пятницу спокойно отдохнуть мне тоже не дали. В два часа дня позвонил шеф-повар и потребовал явиться на работу:
— Ты в свою смену недоделал куриные рулеты, в результате Георгий доделывал за тебя и не успел приготовить фаршированных судаков на завтрашний банкет! Ты должен выйти и доделать судаков! Срочно! Их там еще больше сорока килограммов нечищеных лежит, – Шеф был явно сильно взбешен.
— Александр Кириакович, я же не железный. Я не могу выйти, не выспался, выпил вчера, я физически не могу, – я специально растягивал слова, изображая не вполне трезвого человека.
— Или ты выходишь или будешь уволен и денег ни копейки не получишь! – пригрозил шеф. – Выходи к девяти вечера, как проспишься, отработаешь в ночь, еще немного утром поможешь и в обед тебя отпустим. Получишь двойную оплату, как обещано. Или так, или ты у меня больше не работаешь!
— Хорошо, я приеду к девяти.
— Отлично, что ты такой понимающий, а плохо, что пьешь перед таким важнейшим мероприятием! — подытожил шеф и повесил трубку.
Идти на работу не хотелось совсем. Но, с другой стороны, после прощания Сола у шеф-повара явно был на меня зуб, и я не сомневался в реальности его угроз. Как-то раз уже доводилось оставаться без работы с «подмоченной репутацией». Я прекрасно знал, что внутри одной сферы информация между отделами кадров и заинтересованными работодателями разносится быстро и легко можно оказаться изгоем, которого в этом городе никто не возьмет на работу. Проверять, так ли это в поварском деле, совсем не хотелось, поэтому я пересилил себя и отправился на работу.
Надо сказать, что фаршированный судак – одно из самых неприятных блюд, которые мне доводилось готовить. Для него практически нет заготовки, ты все делаешь сам. Сначала нужно почистить судака, затем вырезать через спину все кости и зафаршировать рыбу двумя видами мусса (белым и красным, белый из филе судака со сливочным сыром и красным из семги с чем-то там еще). Точный состав начинок был мне неизвестен, их делали в холодном цехе, а я уже готовыми фаршировал рыбу, затем закручивал туго в пищевую пленку и прямо в пленке готовил на пару в пароконвектомате. Чтобы судак при нарезке не разваливался, в него добавлялось довольно много желатина, который служил пищевым клеем. Таким образом, основная сложность заключалась в чистке и удалении костей, малейшая неосторожность и можно прорезать или прорвать кожу, такой судак становится непригоден для фаршировки. Естественно, сырья заказали с запасом, но излишек был небольшим и действовать приходилось очень осторожно. Особенную радость добавляли шипы судака, которые больно ранили пальцы даже через перчатки, оставляя долгозаживающие повреждения.
После приезда в ресторан я сразу, ни с кем не общаясь, погрузился в работу, надеясь управиться часам к трём-четырём утра и несколько часов поспать в раздевалке или где-нибудь еще.
Работа шла тяжело и монотонно, я прервался только один раз, около полуночи, чтобы закинуть в пароконвектомат первую партию судаков и взять в камере следующую партию начинки.
После часа ночи я почувствовал сильную усталость. В связи с подготовкой к «грандиозному событию» заведение закрылось в одиннадцать и поваров на кухне уже не было. Наплевав на правила, я достал из заначки два пакетика кофе «3 в 1» и заварил в литровом пластиковом ведерке из-под сливочного сыра. Застелил колоду, уселся сверху и принялся не спеша пить. Прикрыв глаза, я мечтал: то о горячей ванне, то о кружке темного пива, то просто о том, чтобы пару дней пробездельничать дома, совершенно никуда не выходя.
Из расслабленного оцепенения меня вывело неожиданное обращение:
— Привет! Ты тоже сегодня в ночь? – на входе в мясной цех стояла Василиса и несколько смущенно улыбалась, что показалось мне странным. Я был уверен, что оставался на кухне один.
— Тоже. А ты зачем?
— Торт ваяю для этой дуры, четвертый час уже мудохаюсь, дай бог к утру управиться.
— Что ты хотела? Я не поверю, что ты соскучилась и зашла просто поговорить.
— Не злись, я все равно не буду извиняться. Если ты действительно внимательно прочитал мои рассказы, то знаешь, почему я так реагирую на прикосновения. Обычно я сдерживаюсь, но иногда не могу. Ты правда мне сейчас нужен. Как мужчина, физически сильный. Ты, конечно, можешь отказаться, заставить я тебя не могу. Но очень тебя прошу помочь. Пойдем в холодильную камеру, там нужно освободить проход к крайнему стеллажу, у меня там заготовки стоят и кремы, а ребята сегодня днем так заставили – мне никак не добраться.
— Ладно, пошли, – я не нашел в себе силы отказать, в конце концов, это ей я обязан тем, что выбрался из долговой ямы и худо-бедно освоил новую профессию.
Василиса обрадованно улыбнулась и поспешила к холодильной камере. Я поплелся следом. Аккуратно разобрать завал и достать все, что нужно было Василисе, заняло у меня почти полчаса, и еще минут десять я запихивал обратно все, что вытащил. Василиса помогала мне и, по счастью, спокойно реагировала на случайные прикосновения. Я же двигался с опаской, опасаясь незапланированных травм. После этого мы снова разошлись каждый в свой угол (по требованию заказчиков, угол холодного цеха отгородили непрозрачным синтетическим тентом, чтобы ни одна пылинка не попала на драгоценный свадебный торт, именно поэтому я не заметил присутствия на кухне Василисы). Придя в цех, я глянул на часы – было два часа ночи. Я дофаршировал вторую партию судаков и потащил их в горячий цех, чтобы обварить в пароконвектомате. Там я застал Василису, скучающую возле шоковой заморозки.
— Жду, пока у меня крем остынет, – зачем-то сообщила она, хотя я ни о чем не спрашивал.
— Очень рад за него, – огрызнулся я.
— Ты плохо выглядишь, не заболел часом? – спросила Василиса с некоторым участием в голосе.
— Откуда такой интерес – тебе же было, помнится, на меня плевать? Или тебе еще что тяжелое нужно потаскать?
— Нет, не нужно. Я просто вижу, что тебе очень плохо, нечто тревожит тебя и причиняет боль. Ты, возможно, страдаешь от неразделенной любви ко мне?
— Мне уже поздно страдать и любви у меня с избытком, – я раздраженно повернулся к ней.
— А что тогда? Я хорошо разбираюсь в людях, твое напряжение видно невооруженным глазом. Ты, похоже, устал и недоволен работой, но я уверена, главная причина не в этом. Ты явно презираешь саму работу, тебе неприятно положение, в котором ты оказался. Могу даже предположить, ты считаешь унизительным для себя выполнять прихоти заказчиков, как прислуга?
— Кухонных психоаналитиков подвезли? В чем-то ты, наверное, права, – я отвел взгляд в сторону. Василиса очень пристально смотрела в глаза, словно пыталась прочитать мои воспоминания на сетчатке, долго такого взгляда я выдержать не мог.
— Ты же медик, я помню, с опытом работы и специальностью. Ты никогда толком не рассказывал, но что-то ведь привело тебя в повара и мясники. Что-то заставило уйти из медицины после стольких лет обучения? – Василиса обошла меня по широкому полукругу и снова пристально заглянула в глаза.
У меня в голове возникло странное чувство. Как будто во всем мире не осталось никого ближе, чем она, и ей можно рассказать все. Кажется, в психологии это называется стокгольмский синдром. Никаких объективных причин испытывать к Василисе доверие у меня не было. Последние события показывали, что ей на меня плевать, а сегодняшний интерес можно было объяснить банальной скукой. Однако в эту секунду я понял, что больше не могу молчать, слова, как нарастающий взрыв, распирали меня изнутри:
— Я совершил ошибку, страшную ошибку, о которой никто не знает…
И тут я поведал ей всё. Всё, что несколько лет самым тщательным образом скрывал ото всех, даже самых близких. В подробностях, с ужасающими деталями я описал, как из-за лени и халатности допустил катастрофическую оплошность. Как из трусости тщательно замел следы, так что никто не узнал и не заподозрил меня. Как из-за нарастающего страха уволился и решил кардинально сменить профессию. Как в итоге оказался на кухне, но совесть мучает меня по ночам, и я стараюсь выпить, чтобы забыться без сновидений.
Василиса слушала молча, описывая указательным пальцем небольшие круги в воздухе перед собой, будто наматывала на палец невидимую нить рассказа. В какие-то моменты она заметно бледнела, видно было, что рассказ её серьезно испугал, а может быть, вызвал отвращение.
Когда я закончил, она медленно произнесла:
— Мы квиты. Теперь я должна извиниться. Я сожалею, что ударила тебя, нам действительно стоило спокойно поговорить, возможно, тебе это нужнее, чем мне. Теперь я знаю о тебе не меньше, чем ты обо мне. Я хочу помочь тебе, но мне надо хорошенько об этом подумать.
Она достала из шокера емкость с кремом и отправилась в свой кондитерский угол.
Я вернулся в мясной цех и продолжил возиться с судаками. Мне подумалось, что жаль нельзя в жизни сохраняться, как в компьютерной игре. По-хорошему стоило это сделать прежде, чем что-либо рассказывать Василисе. Её реакция была совершенно непредсказуемой, я ожидал её с опасением. Примерно через полчаса Василиса появилась в мясном цехе, держа в руках телефон с наушниками.
— Держи, вот тебе ответ, – она вставила мне один наушник в ухо, а второй оставила у себя.
— Я вроде ничего не спрашивал… — начал я, – просто поделился наболевшим, как на исповеди.
— Просто заткнись и слушай! – безапелляционно заявила Василиса и включила какой-то трек. В наушнике приятный женский голос запел:
«Да, мы бандиты и бродяги,
Как злословит молва;
Мы попадаем в передряги,
Помня эти слова:
Смотри вперед и не сдавайся ты на милость
судьбе,
Предай их всех, останься верен себе.»
— Я ничего не понял, что ты этим хотела сказать?
— Я давно подумывала все бросить, но что-то меня удерживало. Больше всего, наверное, страх. Такой же страх, как и тот, что заставил тебя бросить работу в лаборатории. Обыденное такое, мерзкое чувство. Но такое родное, привычное, уютное. Вот я приду домой, закроюсь от всех одеяльцем, свернусь калачиком - и все злые дяди меня не найдут, проблемы обойдут стороной и все само собой образуется. Но сейчас посмотрела на тебя и поняла, насколько это мерзко и отвратительно.
— Я все равно не понимаю, что ты сейчас сделать предлагаешь?
— Нам о многом с тобой, похоже, надо поговорить! Но не здесь, — Василиса махнула рукой. – Надо валить!
— Куда?
— За мной! Бери все, что лично твое, переодевайся, встретимся у столовой через десять минут.
Василиса резко развернулась и буквально вылетела из кухни. Я с минуту простоял в недоумении, оглядывая мясной цех. Перемазанная чешуей раковина для рыбы, стол, усеянный полуразделанными судаками, емкости с начинкой – все стало привычным и понятным. Но через секунду я понял, что если не пойду, то упущу нечто очень важное. Я схватил топор, нож, блокнот, стальную перчатку и поспешил следом за Василисой.
Через несколько минут мы встретились у столовой, Василиса схватила меня за руку и потащила к выходу из заведения. У служебного входа на посту дремал охранник. Василиса разбудила его резким окриком:
— Вставай, ленивец, ресторан вынесли, дверь нам открой по-быстрому, мы уходим!
— Куда, как? – Парень спросонок не мог понять, что происходит. – До 8 утра открывать не положено, правила такие.
— О! Ты душе глоток озона... Здравствуй, зона! Мудила, у тебя всего два варианта: или ты открываешь дверь по-хорошему, или он, – Василиса кивнула на меня, – своим топором враз отрубит тебе руку, которой ты думаешь на тревожную кнопку нажать. Мы ничего не воруем, просто уходим. Даже если ты нажмешь на кнопку, с отрубленной рукой ты истечешь кровью до приезда «скорой». Так что ты выберешь?
Парень подскочил с места и принялся открывать металлическую дверь. Я стоял в состоянии глубокого охеренения и понимал происходящее еще меньше охранника. Дверь открылась, Василиса схватила меня за руку и потащила в холодную осеннюю ночь...
