4. День знаний

Утро продемонстрировало нам все недостатки совместного проживания с пятью девушками. На девять часов возле университетского Дворца культуры была назначена торжественная линейка для первокурсников с выступлением ректора и деканов. Мы провалялись до восьми, рассчитывая за полчаса побриться и позавтракать. Но зайдя на кухню, сразу почувствовали всю глубину своего заблуждения...

Там толкался весь гарем в полном составе. Саша и Настя сидели за столом, заваленным косметикой, и, напряженно вглядываясь в зеркальца, наносили боевую раскраску. Для меня стало загадкой, почему нельзя было делать это в комнате, а обязательно оккупировать кухонный стол. Над раковиной склонилась одетая в очаровательную розовую ночнушку Света, которая, несомненно, завладела бы полностью нашим вниманием, если бы не Вера, которая в это время как раз закончила принимать душ и пыталась выбраться из ванны. Лена выделялась на общем фоне ледяным спокойствием. Она стояла у окна, спиной ко всему бардаку, и меланхолично жевала бутерброд.

‒ Эй, куда вы претесь, бля! ‒ взвизгнула Вера, торопливо прикрываясь полотенцем.

Остальные девчонки подхватили мотив, и мы опрометью выскочили во двор, услышав, как за спиной громко хлопнула дверь и лязгнул шпингалет.

‒ Звиняйте, ‒ жалобно проблеял Витька, постучавшись в дверь. ‒ Но вы скоро там? А то кушать очень хочется!

‒ Пошли вон! ‒ огрызнулась через дверь Лена. ‒ Девочкам собраться нужно, они на линейку опаздывают!

‒ Ну, так и мы как бы тоже! ‒ жалобно воскликнул Витька. ‒ Вы нам хоть колбасу в форточку подайте, пожалуйста.

‒ Там сетка от комаров приколочена, ‒ возразила Лена. ‒ И вообще, с вечера надо было думать. Идите отсюда, не подглядывайте, авось до обеда не подохнете!

Угрюмые и небритые, мы отправились на торжественную линейку. На площади возле Дворца культуры сгрудилась огромная и достаточно условно организованная толпа. На ступеньках была сооружена импровизированная трибуна, с которой вещали ректор и деканы. Мы с Витьком умудрились опоздать к началу и слушали обрывки выступления, толкаясь в задних рядах. Наши милые соседки пришли позже нас, но как-то быстро растворились среди первокурсников своих факультетов, и слабая попытка поговорить с ними без надзора Лены оказалась обречена на провал. Само мероприятие было официальным и довольно нудным. По окончании его нам объявили, что для первокурсников начинается «лекционная неделя», и назвали основные аудитории, где будут проходить лекции для каждого факультета. Это было похоже на первый класс в школе, когда малыши сидят все время в одном классе, а учителя по очереди приходят к ним.

Наш курс оказался очень большим, около 150 человек, и поэтому нас разделили на два потока и направили в разные аудитории. Витька оказался на первом потоке, а я на втором и дальнейший путь продолжил один.

Лекционная аудитория располагалась на первом этаже потертого двухэтажного корпуса и представляла собой длинное унылое помещение с тремя рядами парт, не отличавшихся от школьных. Все они были установлены на одном уровне, что серьезно ограничивало обзор доски. Так как мое зрение оставляло желать лучшего и я с первого класса носил очки, то поспешил занять одну из передних парт. Моим соседом оказался широкоплечий парень с ехидной ухмылкой, ростом чуть пониже меня. От него несло крепким перегаром, и он постоянно переговаривался с девчонками, сидевшими позади нас, непрерывно шутил и пытался флиртовать с соседками. Наверняка именно из-за них он оказался рядом со мной, а вовсе не из желания рассмотреть что-то получше на доске.

В окружающем шуме я чувствовал себя очень неуверенно. Еще со школьных времен я не любил большие сборища, всяческие праздники и собрания. Почему-то постоянно присутствовал страх, что сейчас меня в чем-то заподозрят и начнут бить. В школе мне случалось быть битым толпой сверстников, поэтому мой страх казался небезосновательным.

Неожиданно из боковой двери в аудиторию вошла женщина-лектор ‒ и началась моя первая пара, на тему «Анатомия домашних животных». Почти все время мы что-то писали под диктовку, объем подаваемого материала казался слишком большим, и из-за этого вся информация становилась в голове вязкой кашей. Страх перед толпой сменился страхом перед будущими экзаменами: ведь все, что нам рассказывали на лекции, предстояло сдавать уже через четыре месяца! Я украдкой глянул на соседа по парте, который даже не пытался со мной познакомиться. Он с задумчивым видом рисовал в тетради обнаженную девушку, не обращая никакого внимания на слова и действия преподавателя. Чувствуя, что ничего не понимаю, я попытался вновь сосредоточиться на лекции. Но когда она закончилась, ситуация стала еще хуже. Все завертелось, как в причудливом калейдоскопе: за анатомией последовала химия, затем зоология, потом латинский язык… Я ни с кем не общался и выходил из аудитории только в туалет и купить «сникерс» в ларьке возле учебного корпуса. А остальное время в перерывах между занятиями сидел, тупо уставившись в конспект предыдущей лекции, пытаясь понять, что же я там записал.

К концу четвертой лекции я уже стал подумывать, не ошибся ли с выбором? Может быть, зря приехал сюда учиться и стоило бы заняться чем-нибудь другим? Чувствовалась жуткая усталость, усугубляемая голодом и испытанными переживаниями. Когда проходил мимо автобусной остановки, мелькнула мысль: хорошо бы все бросить и уехать домой к родителям. Хотелось вернуться в привычный уют, оказаться в своей комнате. Сидя на полу возле батареи, слушать «Крематорий» и писать романтические стихи, в ожидании когда мама позовет ужинать.
       Возле ларька на остановке я заметил Настю. Она сидела на лавочке и лихорадочно листала какую-то тетрадь. Движения ее были торопливыми и неловкими, словно от скорости нахождения нужной записи зависело что-то жизненно важное. Поборов робость, я решился подойти и заговорить с девушкой.

‒ Привет! Как дела? ‒ чуть не заикаясь, выговорил я.
       Настя подняла глаза от тетради. Я заметил, что они покраснели, будто она плакала, а на скулах заметны разводы туши, подтверждающие эту догадку. Ее взгляд был испуганным и удивленным, вероятно, она просто не узнала меня в первый момент. Только после продолжительной паузы (которая показалось мне бесконечной, хотелось провалиться сквозь землю от неловкости) девушка, наконец, ответила:

‒ Привет. Ты, кажется, Ярик, наш новый сосед?

‒ Да. У тебя что-то случилось?

‒ Нет, ничего, просто… ‒ она шмыгнула носом и тут же полезла в сумочку за платком. ‒ Просто у меня только что была первая лекция по математике, и я ничего не смогла понять. Ну, совсем почти ничего. Сидела, писала… Профессор в конце говорит: «Вопросы задавайте!» ‒ а я сижу как дура и рот раскрыть боюсь. А ведь в школе отличницей была, мне медаль только из-за сочинения не дали, сказали, плохая сочинительная часть, а там-то не единой ошибки не было. Я в себя не могу прийти, на занятия свою школьную тетрадь взяла ‒ и ничего. Сейчас вот сижу, пытаюсь понять и разобраться ‒ и ничего... ‒ Настя снова всхлипнула, и по щекам медленно поползли две крупные слезинки. Она торопливо смахнула их платком, еще сильнее размазав тушь, и торопливо продолжила: ‒ Ну куда я поехала и зачем! Мамка говорила, чтобы дояркой поработала, потом в техникум на зоотехника, сперва в райцентре, а там уж посмотреть. Мамка у меня дояркой всю жизнь ‒ и ничего, а я-то куда? Папка сказал: езжай, попробуй, ну, я и поехала, думала, тут-то сочинений не надо, тут все хорошо получится...

Она перешла на невнятное бормотание и снова несколько раз всхлипнула. Мне захотелось как-то ей помочь, успокоить и утешить, но я не знал, как это сделать.

‒ Ну, не переживай, все образуется. На математике свет клином не сошелся. Я вот в ней тоже ничего не понимаю почти, но выкручивался как-то. У меня старший брат на мехмате учится, так он как начнет про свою учебу задвигать, такая хрень, прям хоть уши затыкай. Давай успокаивайся, плакать на улице как-то нехорошо, люди же смотрят, еще неизвестно, что про тебя подумают...

Мои слова подействовали. Настя резко вскочила, забросила тетради в пакет и, ни слова не говоря, ринулась в сторону нашей «квартиры». Я не успел закончить фразу, как она уже перебежала через дорогу и скрылась на узкой улочке. Я постоял пару минут, соображая, чего такого обидного ей сказал. Настроение испортилось еще сильнее. Потом купил в магазине буханку хлеба и побрел домой, обгрызая, как в детстве, горбушку. Мне частенько влетало за это, особенно от бабушки, но я ничего не мог с собой поделать, почему-то именно так хлеб казался особенно вкусным. Я хотел извиниться перед Настей, но не знал, как к ней теперь подойти.

Когда я вернулся во флигель, Витька сидел на кровати и, подпевая Кипелову, чистил картошку.

‒ Салют, профессор! ‒ весело приветствовал он меня. ‒ Подсаживайся к нашему столику, тут на всех хватит.

‒ Привет, думаешь, что поджарить на ужин?

‒ Да, но тебя к этому делу подпускать не буду, испортишь только. Думаю, стоит пожертвовать одной банкой тушенки и устроить праздничный ужин!

‒ Поддерживаю! Жрать хочу зверски, ‒ я помахал капитально обгрызанной буханкой.

‒ Хватай ножик ‒ и вперед! Я на кухне большую сковородку заприметил. Если полную сделаем, еще и на завтрак останется!

Я порылся в сумке и, выудив раритетный складной нож «белочка», присоединился к Пирату. Совместными усилиями мы за полчаса наполнили кастрюльку и отправились на кухню. Дверь оказалась заперта, а в ответ на стук раздался недовольный голос Лены:

‒ Комендантский час! Я купаюсь, чтобы не смели к окну подходить!

‒ А долго еще? ‒ недовольно спросил Витька.

‒ Как тока, так сразу! ‒ огрызнулась Лена. ‒ Я закончу и вам сообщу!

‒ Интересно, как она сообщит? ‒ пробурчал Пират, возвращаясь в нашу каморку.

‒ Может быть, прибежит к нам, завернувшись в полотенце, свежая и распаренная? ‒ мечтательно предположил я.

‒ Было бы неплохо, ‒ согласился Витька. ‒ Но я уверен, что она не для нас свою пизду полирует до блеска.

С голодухи мы догрызли буханку и от скуки принялись играть в «дурака». Вдвоем выходило довольно скучно, поэтому после трех партий решили прекратить.

‒ А у вас сегодня была история ветеринарии? ‒ поинтересовался Пират, складывая колоду.

‒ Нет, а что там?

‒ Да дедок забавный ее читал, байки и анекдоты травил почти все время, довольно весело было. Так вот он нам про карты рассказывал, говорил, что карты для ветврачей очень важны.

‒ Это почему? Чтобы на ферме не скучать?

‒ Да не, для тренировки ловкости и координации движений! Он всем советовал в свободное время строить карточные домики. Сосредоточенность, отсутствие дрожи в пальцах ‒ первое дело для хирургов и акушеров, да и вообще. А еще четки посоветовал приобрести и постоянно крутить между пальцами, да побыстрей. Тоже, говорит, хорошая тренировка.

‒ Ого, я надеюсь, нам не придется зачет сдавать по построению карточных домиков на время? ‒ пошутил я.

‒ Смейся-смейся, но я считаю ‒ это полезное умение. Ты сможешь из всей колоды построить? ‒ спросил Пират.

‒ В детстве как-то получалось, но давно не пробовал. Ничего сложного, лишь бы стол был ровный.

Я с энтузиазмом взялся за дело, но оно оказалось совсем не простым. Карты были потертыми, стол скользким, а руки кривыми. После третьей неудачной попытки Витька со смехом потребовал:

‒ Дай сюда, алкаш. Руки трясутся, как будто неделю из запоя не выходил.

Но у него получалось еще хуже, домик непрерывно разъезжался еще до установки перекрытия.

‒ Вот сука! ‒ негодовал Пират, ‒ ну, я ща...

‒ Тут нужен коллективный подход, ‒ предложил я. ‒ Как при настоящей хирургической операции. Один придерживает домики снизу, а другой аккуратно кладет перекрытия, чтобы не разъехались карты. Давай так попробуем?

С изменением стратегии дело пошло быстрее. Минут через двадцать мы почти закончили нашу «вавилонскую башню», оставалось поставить последний домик на самом верху. Но в тот момент, когда Витька уже почти закончил эту сложнейшую операцию, дверь резко распахнулась и на пороге появилась Лена. Она была одета в короткое белое платье, волосы были тщательно уложены, а изящные босоножки на высоком каблуке подчеркивали стройность ног.

‒ Идите, голодающие, у вас полчасика есть, пока девочки купаться не начали, ‒ с порога провозгласила она. ‒ Я специально забежала вас предупредить, чтобы время зря не теряли, а то голодные останетесь.

От неожиданности рука Пирата дрогнула, и наш величественный замок рассылался по полу и по столу. Я зачем-то бросился собирать карты, а Витька сказал:

‒ С-спасибо, ты это... Короче, очень красивая сегодня!

‒ О, я такая всегда! ‒ важно произнесла Лена и исчезла за дверью.

‒ На свидание, по ходу, намылилась, к гадалке не ходи, ‒ предположил я, выкладывая карты на стол. ‒ Ну что, двинули, пока остальные там не закрылись?

‒ Да-да, ‒ торопливо согласился Витька, все еще мечтательно смотревший на дверь. – Пойдем, конечно!

На кухне было пусто и не убрано. Видно было, что Лена второпях сгребла всю косметику со стола на подоконник, но ряд деталей, типа использованных кусочков ваты и прочего мусора, заметно портили картину. Завладев сковородкой, Витька принялся колдовать над картошкой. После недолгого совещания было принято решение добавить туда еще лука и вторую банку тушенки ‒ чтобы на завтра к обеду что-нибудь осталось.

‒ И сковородку можно будет не мыть на законных основаниях, ‒ прагматично рассудил Пират. ‒ А завтра в обед прямо сверху яишенку заебашим, и будет как в лучших домах!

Я кивал, поспешно сглатывая слюну. Есть хотелось очень сильно, несмотря на уже проглоченные полбуханки хлеба, а растекавшийся по кухне аромат жареной картошки усиливал аппетит. Наконец, блюдо было готово, Пират с трудом взгромоздил переполненную сковородку на середину стола, и мы приступили к трапезе. Она вышла невероятно вкусной, от сочетания сладковатого золотистого лука и соленой картошки с ароматной говядиной просто захватывало дух.

Буквально через пару минут наше вдохновенное чавканье было прервано появлением на кухне Светы. Она была одета в спортивный костюм, и я было подумал, что девочки снова собрались на фитнес, но Света остановилась на пороге и спросила:

‒ Мальчики, а чем это у вас так вкусно пахнет?

‒ Каржтофка с тушенкой, ‒ пробурчал Витька с набитым ртом.

‒ А что же это вы без хлеба? ‒ удивилась Света. ‒ Если у вас нет, могу дать.

Порывшись в пакете, висевшем возле холодильника, она извлекла половинку батона и, ловко нарезав, подала нам на тарелке.

‒ Может, вам компотику налить, чего вы так давитесь всухомятку? ‒ еще более ласковым тоном предложила она.

Подобная перемена поведения показалась мне просто удивительной. Куда подевались ехидство и холодное безразличие? Теперь Света прямо-таки лучилась мягкой доброжелательностью и гостеприимством. Пока я терялся в догадках, с чем может быть связана такая внезапная симпатия, Витька интеллигентно вытер рот кухонным полотенцем и поблагодарил:

‒ Большое спасибо, компот будет очень кстати. Может, вы с нами тоже покушаете, тут на всех хватит! ‒ гостеприимно предложил он.

‒ О, я с удовольствием, только чуть-чуть попробую, мы все-таки фитнесом занимаемся и на диете, ‒ обрадовалась Света. ‒ Можно, я и девочкам предложу?

Витька, уже успевший снова набить рот картошкой, сделал великодушный жест, словно король, приглашающий всех подданных к пиршественному столу. Света еще не успела сдвинуться с места, как на пороге появились Настя и Саша с банками компота и маринованных помидоров.

‒ Мы вас случайно услышали, ‒ бодро сказала Саша. ‒ И подумали, что помидорки тоже в тему будут.

‒ Присаживайтесь, ‒ гостеприимно пригласил Пират. – Кушайте, пока горячее.

Девочки присоединились к ужину, и в короткий срок дно сковородки уже блестело девственной чистотой, как будто в ней ничего и не было. В конце Света, старательно промакивая хлебом остатки масла со сковородки, восхищенно сказала:

‒ Какие вы, ребята, молодцы, приготовили вкусно, как дома. Мы из-за этих двух дур, Лены и Веры, неделю уже на диете, супчики да салатики, а чего-то вкусного не было прям.

‒ Ага, королевны, блин, ‒ подхватила Саша. ‒ Одна тощая как жердина и курит как паровоз, а вторая завидует, что за первой парни так и бегают. Фитнес тут развела прям, журналов начиталась. Авось от лишней тарелки не растолстеем!

‒ Девочки, поможем с посудой? ‒ предложила Настя. ‒ Упражнения на полный живот все равно дело бестолковое, давайте посуду помоем и вместе посидим, чаю попьем?

‒ У меня еще одно предложение, ‒ объявил Пират: ‒ Вы любите играть в карты?