- Я уже заказал нам большую ванну. Сможем мыться вдвоем. И не только…  На той неделе привезут.

- Ой, Ваня, это же дорого получится.

- Ну и что? Чемпионам только самое лучшее. Нужно хорошо расслабляться после тренировок.

- Это да, только я еще пока не…

- Я уверен в твоей победе. И Евгений Яковлевич тоже ни разу не сомневается. Ладно я типа неадекватный, ну то есть заинтересованный, но своему тренеру ты должна верить?

- Мурр…   Ты такой романтичный. Жду не дождусь, когда мы туда переедем. Прям хочу-хочу!

- Думаю, весной все получится. До летних сборов точно.

- Так долго ждать…

- Ну качество быстрым не бывает. Знаешь, сколько я бригаду искал нормальную, чтобы без чуркобесов всяких? Только вчера батя толковых хохлов подогнал. Жадные, зараза, но спецы. Хочу, чтобы все там было в идеале. Полный фарш, короче. Плитка там, освещение, гидромассаж. Теплые полы чтобы везде, даже в лоджии.

- Ух ты, класс. А стены каким цветом будут?

- Еще не решил. Потом вместе выберем. Там пока стяжку, штукатурку, дел вагон. Самое главное, я в подземном гараже сразу второе машино-место выкупил.  Одно шло вместе с квартирой, но я так подумал, ну чё типа кота за яйца. Ты все равно на колесах будешь, пусть два рядом, удобно же…

- Вань это очень классно. Ты такой заботливый. Но… ты правда думаешь, что мне, как тебе за победу машину подарят?  Я думала это только для тебя… То есть, для ваших… ну ты понимаешь. Не всегда так будет.

- Даже если не подарят, значит  я тебе со своих призовых машину куплю. Не должна моя женщина на маршрутке ездить!

- Спасибо! Ты невероятный.

- Ну так я войду?

- Нет, что ты, ты и так в раздевалке, увидят будет скандал.

            Девушка испуганно покосилась на дверь душа, за которым виднелась шкафоподобная тень Ивана. Разговаривать сквозь дверь было неудобно, но он такой настойчивый. Постоянно хочет быть рядом. Как тут удержаться? В зале смотрит за упражнениями. Встречает у каждого снаряда. Всегда подбадривает, даже его тренер злится. Сергей Ильич строгий, но Ваня сбегает все равно… Нет нельзя. И так, все девчонки шепчутся. И Евгений Яковлевич будет ругать за нарушение режима.

- Почему ты моешься с закрытой дверью? Я хочу на тебя смотреть.

- Подожди, я сейчас выйду. Пара минут.  Я ноги побрить не успела.

-  Хочешь, я тебе помогу? Твой ножки созданы порхать, а не грязь месить, я так считаю. Блин, такой длинный день сегодня. Я очень соскучился…

- Мур-мурр… Я так тебя люблю. Сильно-сильно. Только знаешь, у меня даже прав нет. А с новым графиком тренировок даже не знаю когда…

- Не переживай, я и об этом позаботился.  У папы в инспекции свой человек. За меня болел, между прочим, на чемпионате. Когда надо будет – все устроит.

- Но я же водить не умею.

- Будешь пока учиться на моей. Сначала тут, по базе, потихонечку. А потом и по трассе попробуем, и в городе. Но это еще не все сюрпризы.  У нас обоих перерыв в тренировках до вторника.

- Как перерыв?  А Евгений Яковлевич?

- Я уже обо всем договорился. И у родителей ключи от дачи взял. Так что давай, одевайся быстрее. Три дня вместе, только ты и я.

- Ой, это так чудесно!

- Посидим у костра, посмотрим на звезды. Помнишь, ты мне хотела созвездия показать?

- Очень хочу. Только мама…

- Она все равно думает, что ты на сборах. Но вообще тебе уже девятнадцать стукнуло. Звонить и отпрашиваться не обязательно.

- Нет, я просто. В известность поставить, чтобы не беспокоилась.

- Ну как хочешь. Ты там бреешься или нет? Давай быстрее. Сегодня пятница, если из города быстро не выскочим, встрянем часа на три в пробке. Там сейчас на Бронштейна мост делают, Леха жаловался утром.

- Я сейчас, ты меня отвлекаешь просто…

-   Хочу еще по дороге в «Три Самурая» заскочить. Наберем суши и роллов. Нарушать режим – так по полной. У нас еще три дня впереди. На даче камин есть и медвежья шкура.  Настоящая, батя на охоте добыл.

- Блин, ты издеваешься? Специально меня дразнишь да? Я уже ехать хочу, прямо не могу.

- Ну и бросай как есть. На даче тоже ванная имеется. Надо дом будет прогреть, конечно. Если хочешь, там закончишь, я помогу если что.

- Нет, Ваня, я так не могу.

- Ладно, пойду пока машину подгоню ко входу. Давай скорее…

            Хлопнула дверь и остался только шум текущей воды. Вероника потянулась за упавшей бритвой. Мельком глянула в запотевшее зеркало. Идеально, может только грудь больше. И плечи широкие. У Машки третий размер как смотрится. Но Ваня все равно… Ох, что за мысли опять.

  Быстро нанесла гель потянула лезвие вверх и через секунду ойкнула. Чертов прыщик на коленке. Все таки сбрила его. Теперь срочно пластырь искать, не то джинсы  в крови испачкаю. Такая мелочь, а из-за него вчера не побрила, а нужно было. Все эти тренировки. Всю неделю не давались несколько элементов. Два пируэта при соскоке с бревна - хуже всего. Не получалось четко приземлиться, всегда два шага назад.  Евгений Яковлевич очень ругался. Хотя лучше получается, чем у Машки с Лилей, он все равно говорит, что вопрос о месте в сборной не решен. Типа неизвестно кто весной в Амстердам поедет. Но она уже вышла! Конечно, еще будет пара этапов, но эти дуры точно уже не смогут. Других, конечно, нельзя сбрасывать, но все-таки. Ване хорошо, он точно поедет. Звезда, такой классный. И заботливый, все успевает. Тренироваться, квартиру купить, отделкой заниматься и еще договориться обо всем. Как он смотрел сегодня. Дура, думала только о небритых ногах. Но с такого расстояния не заметил. Зато пируэты получились в доскок, как надо. Эх порезалась так некстати. Что там еще, телефон. Ну блин, как всегда, все сразу.

            Ника прислушалась. Мелодия из «Служебного романа.» Мама звонит, надо брать срочно. Она там одна, всегда так переживает, когда сборы идут. Девушка, не выключив воду, выскочила из душа и шлепая босыми ногами добралась до шкафчика. Телефон чуть не выскользнул из мокрых пальцев. Блин, скользит по экрану, полотенце вот…

- Алло, привет мам.

- Вероника, с тобой все в порядке? Ты уже два раза не ответила, я испугалась.

- Мам, я просто в душе была. Все хорошо, отрабатываю новую программу. Евгений Яковлевич доволен.

- Он тебя не обижает? Ну не трогает…

- Мам, ну не начинай опять. У меня парень есть вообще-то. И я тут не одна, нас целая…

- Но ты до сих пор меня с ним не познакомила.

- Еще успею. Он просто в разъездах все время. Ваня такой классный. Ты не представляешь. Очень заботливый…

- Ему тяжело приехать к нам в гости?

- Мам, даже мне тяжело. До нашей дыры двести километров в одну сторону. Туда-обратно день потеряем. А у него режим строже моего.

- Ты хоть в университет ходишь там, со своими программами? Игорь Александрович звонил… Нехорошо, что тебе уже второй раз сессию…

- Какой университет? Мам, ну ты что? У нас чемпионат Европы на носу. А через год олимпиада. Не бойся, сессию на все пятерки поставят.

- Ох, Никусь, а знания? Ты же понимаешь, что не будешь всю жизнь по бревнам прыгать. Надо подумать, что будет дальше. Нужна профессия надежная. А технолог…

- Мама, ну ты же сама меня в спорт-школу отдала. Что ты каждый раз заводишь эту пластинку? Я поступила в этот технарь, диплом мне сделают. Чего еще? Когда карьеру закончу буду молодежь тренировать. Или вообще выйду замуж и буду детей воспитывать. Диплом так, для галочки.

- Чтобы воспитывать, нужно и самой быть образованной.

- Я разберусь как-нибудь. В университете все довольны. Декан вообще в восторге. Когда бы еще про их сельхозтехнику в краевой газете писали? А так у них первокурсница чемпионка, гордость факультета. Я, между, прочим на универсиаду поеду, честь ВУЗа защищать.

- Все это хорошо, доченька. Но я хотела, чтобы ты и головой своей что-нибудь могла…

- Могла что? Как ты, колодцы канализационные чертить всю жизнь за копейки?

- Вероника, ну…

- Мам, правда некогда говорить. Мне пора… Обещаю, на новый год приедем с Ваней. Он будет у тебя просить моей руки и сердца.

- Ой, дочь, а ты точно уверена?

- Конечно. Ты не представляешь, какой он чудесный.

- Пожалуйста, только будь осторожна. Предохраняйся! Не хватало…

- Мама, ну что ты! У меня режим. Ничего кроме поцелуев…

- Доченька, прости, я так соскучилась.

- Мы приедем. Обещаю. Вот сборы закончатся, утвердят состав сборной и тогда обязательно. Все, не могу говорить, целую, пока…

            Холодно на полу топтаться. Еще простыть не хватало. Кровь по ноге… Чертов прыщ, надо ж было задеть, капли на полу теперь. Надо вытереть, не весть что еще подумают. Так быстрее, придется как есть ехать. Ваня уже ждет, а пробки ему настроение испортят. Ничего страшного, с дороги все равно душ принять надо будет.

            Девушка торопливо вытерлась и быстро стерла салфеткой капли крови на полу. Все так некстати. Хорошо, нашелся лейкопластырь. Заклеила коленку, фен на полную, потом срочно одеваться.  Провозилась уже десять минут. Никуда не годится. Только натянула узкие джинсы, так захотелось в туалет. Ну почему всегда так. Нельзя стоять на холодном, тренер всегда говорил. Ничего, потом схожу, сейчас правда некогда опять обратно стягивать.

            Иван уже ждал за рулем новенького белоснежного кроссовера. Только вышла, а он поглядел на часы и дернул головой. Нервничает, наверное, из-за пробок. Села, на секунду в зеркало. Ужас какой, на голове торнадо, не накрашена… Полезла в сумочку, а Ваня так резко рванул, помада на пол улетела.

- Пристегнись, полетим быстро, – сказал парень, резко вращая руль.

- Да, любимый…

- Я уже заказал на вынос еду. Надо только заскочить забрать.

- Хорошо.

- Как насчет вина?

- Мне же нельзя!

- Мне тоже нельзя. Но бокал ведь можно. Никто не узнает.

- Хорошо.

            Он уверенно гнал сквозь сумеречную хмарь, вздымая тучи брызг на поворотах. Слава богу, не смотрит. Такая страшная сейчас, а он на дороге сосредоточен. Молодец, так и надо, настоящий водитель. Так страшно по городу, столько машин. Не представляю, никогда не научусь так. Опять дождь пошел, шапку надо было. Ничего, на куртке капюшон, а так на машине. В туалет хочется. Надо было все-таки задержаться на минуточку. Нет, неудобно. Может, в ресторане сходить, пока Иван будет забирать заказ?

            Но возле «Трех Самураев» Иван задержался всего на секунду. Услужливый официант с зонтиком ждал прямо у входа и протянул большой пакет, едва кроссовер тормознул рядом.

- Пожалуйста, Иван Сергеевич.

- Спасибо. Держи на чай.

            Он не глядя закинул пакет на заднее сидение и нажал педаль газа. Снова замелькали темные дома, сливаясь в мрачный коридор с геометрической россыпью огней. Дождь усилился, мерно замолотили дворники. В окно ничего не разберешь, как в мутном аквариуме, где не меняли воду. Как там гупики дома? Мама успевает за ними следить? На работе все время. В общагу забирать смысла не было. А ей, конечно, некогда. Надо будет забрать в квартиру, если выживут. Писать хочется, черт. Вода по стеклам так и журчит. Или кажется, в голове все журчит, блин…

- Почти проскочили, чуток осталось, и на трассе уже рванем, – Иван повернул голову и коротко улыбнулся.

- Классно. Слушай, Вань, а можно я от мамы к нам в квартиру аквариум заберу?

- Зачем? Давай новый купим? Можно большой в углу поставить. В спальню. Сделаем с подсветкой вместо ночника.

- Ну у меня там гупики. Я их сама разводила, они у меня рождались, вырастали, и сами рожали потом. Целые поколения, представляешь.

- Ты не рассказывала. Ну если так, можем рыбок только забрать. И поселить их в новый большой аквариум. Прикинь как они офигеют.

- Нет, я и аквариум хочу. Он хоть и маленький, но его папа клеил, когда еще…

- Хорошо, давай заберем и аквариум. Один на один можно поставить. Твой маленький сверху.

- Спасибо Ваня. Слушай, можешь, на заправке остановиться?

- Зачем? Нам тут всего ничего осталось. Через десять километров на поселок поворот.

- Прости, я так торопилась. В общем, мне очень в туалет надо. Остановись, пожалуйста, я на секундочку.

- Да неудобно, блин. Только одного пидораса на фуре обогнал, теперь этот гондон не пропускает. Ник,  потерпи секундочку, сейчас обгоню и там уже, бляя…

            Вспышка света, темно, очень темно и холодно. Что-то капает, вдруг тепло… Внизу тепло. Ой нет, кажется, описалась. Вот черт, голова кружится. Удары, грохот, удары… течет, что-то течет, сверху… Дождь. Горячо. Ноге горячо и больно… Не пошевелить больно… Пятно света в глаза.

- Ника. Ника, ты жива, скажи что-нибудь? Ну скажи! Пожалуйста…

- Да, Ваня, что… Я не пойму…

- В нас мудила врезался. Не шевелись, я сейчас скорую...

- Помоги. Ай-аа-… Нога болит. Ваня, помогии. Не бросай меня, помоги выбраться.

- Спокойно, Ника спокойно. Тебе зажало ногу. Дверь не открыть, не дергайся, все будет хорошо.

- Ваня, не бросай меня. Мне страшно. Нога, очень больно…

- Сейчас-сейчас, я попробую дверь открыть, потерпи. Я тебя никогда не брошу!

            Скрежет, а потом такая боль, вращение, вращение, вращение и темнота…

            Теперь светло. Слишком светло. Неужели все… неужели так… Пить хочется. Очень хочется… губы слиплись… Свет длинный. Лампы на потолке. Значит, больница. Пить хочется…

- Воды…

- Лежите, вам сейчас нельзя…

- Пить хочется, Воды, пожалуйста…

- Лежите, сейчас нельзя, потерпите пожалуйста.

- Где я, можно встать…

- Нельзя, вы в больнице. У вас нога на растяжке.

            Не чувствую. Ног не чувствую вообще. Приподняла голову. Левая вся в бинтах. Повешена на  железку, которая дугой над кроватью.  И прямо в ноге железки в разные стороны.

- Мама! Где мама? Ваня, что с ним…

- Ваша мама скоро приедет. А Иван - это ваш жених?

- Да, да мой парень, я не помню, я не видела. Он за рулем был. Он кажется, достать меня пытался. Где он?

- С ним все хорошо. Он ждал вас после операции. Но сейчас уехал с родителями.

            Ника повернула голову. Толстая женщина сидела рядом на стуле. На тумбочке вязание. В палате еще одна кровать, и больше никого.

- Хороший парень. Он вам жизнь спас. Жгут на ногу наложил, могли ведь кровью истечь.  Лежите, все хорошо. Вы живы, это самое главное.

- Когда можно будет встать? У меня соревнования. Чемпионат Европы. Нужно продолжить тренировки.

- Успокойся, деточка. Все будет хорошо. Ты жива, скоро мама приедет. И парень твой приедет обязательно.

- Сколько времени? Я толком ничего не помню.

- Тебя ночью привезли. Сейчас вечер двенадцатого, пять часов.  Получается, чуть меньше суток прошло. Твоя мать из области? Вроде уже скоро должна добраться. Доктор ей утром звонила перед операцией. Ждать нельзя было, получили согласие по телефону.

- Скажите, я смогу выступать? Эти железки вынут из ноги? Когда их вынут из ноги? Когда вставать можно будет? Это на месяц или больше? Мне нельзя долго лежать, у меня режим.

- Тебя можно Никой называть? Меня можешь называть тётя Лена. Я медсестра, меня попросили с тобой сидеть, не отходя. Тебе в туалет не хочется? Можешь не стесняться, расслабься так, ты на пеленочке. Потом на судно будешь, а пока пеленочка. Она впитывающая, я сразу заменю. Пока просто лучше не шевелиться лишний раз. Боли не чувствуешь, можешь повредить.

- Это надолго, да? Три месяца? Полгода?

- Вероника, ты только не нервничай. Сейчас не старые времена, есть средства, живут почти без…

- А что с… О господи, А-а-аа!

- Тише, тише, спокойно… Лежи, нельзя, тебе нельзя дергаться.

            Девушка в исступлении билась на кровати. Простыня лежала неравномерно, она сразу не заметила. Правой ступни не было. Нога сходила на нет где-то чуть ниже колена.

- А-аа! Что это? Почему?! Нет! Этого не может.  Я нет… это не я… Мама! Где  мама? Помогите. Надо…

- Успокойся, деточка. Все будет хорошо. Сейчас такие протезы делают, загляденье. Танцевать сможешь и туфельки на каблуках носить. Сейчас, главное, лежи спокойно. Очень важно левую ножку спасти.

- Ваня видел? Ваня видел, что с ногой?

- Конечно. Он тебя спас. Он жгут тебе на ногу наложил, остановил кровотечение до приезда скорой. Если бы не он, ты могла умереть. Такой красивый. Так переживал за тебя, хоть и у самого, кажется, сотрясение. Трагедия, конечно. Но никто не погиб, слава богу. В другой машине тоже с ушибами. Только вот нога твоя. По ней удар пришелся, к сожалению.

- Я теперь в коляске? Инвалид на всю жизнь, получается?

- Нет конечно, девочка. Тебе ножку искусственную сделают, еще бегать будешь. Вальс на свадьбе сможешь танцевать. Успокойся. Лежи тихонько. Все хорошо будет.

            Ника проплакала всю ночь. Только под утро забылась тяжелой вязкой дремой, которую прервал обход. Хмурая женщина хирург, кажется, ровесница матери, только выше и строже спросила про самочувствие, распорядилась о капельницах и разрешила есть. Сделали какие-то уколы, спать захотелось сильнее. Все тело заполнила тягучая слабость. Холодное судно подоткнула медсестра. Мерное журчание. Спать…

Потом приехала мама. Вся взъерошенная и заплаканная. Почему-то похожая на бабушку, в тот год, когда папа умер. Может, из-за платка? Зачем этот дурацкий платок? Пуховый, тепло конечно, но по-дурацки смотрится. Зачем такое надевать? Почему нужно думать о платке…

- Ты как доченька? Очень больно?

- Нет мам, нормально. Лежать тяжело, а так нормально. А где Ваня?

-  Не знаю. Я только с вокзала. Сразу выехать не смогла, денег. Денег занять сразу не получилось, провозилась, вот только с утра выбралась. Но ничего, я с тобой, теперь все хорошо будем.

- Мам, не будет. У меня теперь ноги…

- Ничего, Никочка. С таким живут. Ничего страшного. Доктор сказала все заживет,  и хороший протез подберем. Сможешь даже потом без палочки ходить.

- Ты не понимаешь.  С гимнастикой все…

- Ничего. Главное живая. А на ней знаешь, свет клином не сошелся.

- Я переживаю за Ваню. С ним точно все в порядке? Мне сказали, что у него сотрясение только. Тогда почему он не приходит? Я боюсь, что мне соврали, чтобы я не нервничала. Мам пожалуйста, узнай, с ним все хорошо?!

- Хорошо доченька. Не переживай. Я сейчас пойду узнаю. У тебя, может, телефон его есть?

- В сотовом был, я на память не помню. У него Кузнечиков фамилия. Иван Кузнечиков. Позвони Евгению Яковлевичу. Ой, я его номер тоже не помню. Ну в этот позвони, как его… все забыла…

- Успокойся. Не нервничай, я все узнаю. Я Игорю Александровичу позвонила. Он должен бульончика тебе привезти. Доктор сказала, что уже можно. Не жирный, из грудки, как ты любишь. Помнишь, мы из шеек варили, а этот из грудки, он вкуснее.

- Пожалуйста, узнай что с Ваней! Пусть он мне позвонит. Я очень хочу с ним поговорить.

- Хорошо-хорошо. Уже бегу…

            Вечером приехал Евгений Яковлевич. Седоусый короткостриженный тренер с трудом уместил могучие плечи в больничный халат.

- Ну как ты красавица, держишься? – скорчив улыбку спросил Евгений Яковлевич, опуская на тумбочку пакет апельсинов.

- Держусь, – вздохнула девушка. – Мама сказала, вы может Ване позвонить. Он уехал? Что с ним?

- Все хорошо. Сейчас наберу, - торопливо закивал тренер, потянувшись в нагрудный карман. – Сейчас поговоришь, все хорошо.

            Гудки в трубке казались мучительно долгими. Наконец, донесся бесконечно далекий голос:

- Алло, слушаю…

- Ваня! Ваня любимый, ты где? Это Ника! Я жива, слышишь. Жива!

- Я знаю. Это здорово! Я сейчас в клинике в Москве. Я не хотел, но меня папа повез голову проверить. Ну знаешь, мрт там и все такое. Хоть подушки и сработали, но я все равно головой хорошо треснулся. Даже нос сломал.

- Ох господи. И что говорят?

- Пока вроде все хорошо. Говорят, даже смогу к чемпионату восстановиться. Конечно, много наверстывать придется.

- Мне так жаль, что все так получилось. Это я виновата. Торопила, с этим туалетом. Все так глупо. Я такая дура, прости.

- Ничего, не переживай. Все будет хорошо. Никто не виноват, просто плохая погода. Кто же знал что этот мудила на Камазе выскочит.

- Мне сказали, что это ты меня спас. Что жгут наложил, я так тебе благодарна!

- Главное, что ты жива. Я когда вернусь из Москвы, обязательно тебя наберу. Сейчас не могу говорить, тут еще обследование.

- Да-да конечно. Я тебе пришлю свой новый номер. Созвонимся еще.

- Обязательно. Поправляйся.

- И ты. Я тебя люблю!

- Пока.

            Ника сжала в руке телефон и не сразу вернула тренеру. Евгений Яковлевич, переступил с ноги на ногу и коротко обернулся на замершую в дверях мать Ники.

- Девочки привет передавали. Хотели все поехать, но я не разрешил. Боюсь настрой собьют и…

            Евгений Яковлевич поморщился собственной глупой фразе. Еще раз нервно глянул на мать и продолжил:

- Я тут с товарищем посоветовался, мы когда-то в спортшколе вместе. Он это… параолимпийцами занимается. Там есть много вариантов. Чем это… ну заниматься можно. Ты, Вера не раскисай тут. Жизнь не заканчивается. Ты еще свою медаль завоюешь. И не одну еще…

            Ника слабо улыбнулась.  Вера… Тренер так называл когда хотел похвалить…

- Спасибо, Евгений Яковлевич. Я справлюсь. У меня обязательно получится.

- Не сомневаюсь.

- Скажите, а Сергей Ильич, что про Ивана… Ну у него получится на чемпионат? Я очень боюсь, что из-за меня его не возьмут. Переживания и все такое.

- Не знаю, я даже как-то не спрашивал.

- Пожалуйста, если будет там совет какой или заседание. Вы скажите, то есть проголосуйте. Чтобы его взяли. Он справится, я верю, я…

- Хорошо, скажу обязательно. Подожди, сейчас я тебе номер напишу. И его, и девочек. Ну и мой, конечно. Звони, если скучно будет. Или если нужно что-нибудь. Все раздобудем. Я потом еще номер параолимпийского клуба уточню. Когда доктора разрешат, поедешь.

- Большое спасибо!

- Ну я пойду, а то девочки там… Сама понимаешь, дисциплина…

- Конечно, понимаю. Идите, спасибо, что зашли…

            Время тянулось медленно. Дни буду слиплись в один медленно тающий ком грязного снега. Нижняя часть трупа снеговика у края дороги. Первый месяц было полегче, пока Иван звонил почти каждый вечер. Потом, ссылаясь на плотный режим тренировок, стал звонить через день. Разговоры были тягостными. Нике нечего рассказать. Говорила нежные глупости или просто мурлыкала в трубку. Ваня только угукал словно далекая сова. Потом коротко сообщал об успехах на тренировках и желал сладких снов. Через две недели перешел на сообщения.

 Проведывать приходил только Игорь Александрович, старый друг отца, с которым они вместе ликвидировали аварию на Чернобыльской АЭС. Он много лет преподавал  математику в Никином университете. Взял на себя заботы по оформлению академического отпуска и обещал добиться сохранения места в общежитии. Мать предлагала все бросить, уехать обратно в их городок. Но Игорь Александрович возражал:

- Ну что ты Наташенька. Пусть доучится. Бросить всегда успеет. А знания лишними не бывают.

- А как она в таком виде в университет? Где её все гимнасткой помнят? – сердито возражала мать, отложив бесконечное вязание. – Пусть лучше дома, на заочном как-нибудь.

            Ника делала вид что не слышит. Затыкалась наушниками и наслаждалась радио. Что-то зарубежное, слов не разобрать. Ждала, когда мелодия прервется звонком Ивана. Но в последние дни он присылал только короткие сообщения. Это понятно, он очень занят. Впереди важный старт, от него зависит попадание в олимпийскую сборную. А из-за этой глупости с туалетом он и так столько времени потерял. Почему нельзя было сходить там, в раздевалке? Если бы только эти пять минут. Они бы не выехали так рано, тот злосчастный грузовик промчался бы мимо. Может, застряли бы в пробке, но это ничего. Лучше в пробке, чем так. А теперь Ване такая обуза. Надо настроиться. Не будет спорта, нужно стать самой лучшей женой. Научиться великолепно готовить. Дома создать идеальный уют. Образование обязательно. Мама была права. Отучиться хотя бы заочно, чтобы хорошо воспитывать детей. Иван будет очень занят на соревнованиях. У него большое будущее. Нужно, чтобы дом стал уютным местом. Тихой гаванью, райским островом, где всегда ждут, где отдохнуть и расслабиться сможет. Нужно больше читать, раз бегать не могу, надо мозг прокачать. Быть интересным собеседником. И дети опять же…

            Последнее смс пришло вечером... До нового года две недели, Ника как раз мучительно думала, что ему подарить. Надо уговорить маму купить подарок, но что-то такое, к чему можно добавить своими руками. В голову ничего не приходило. Все дорого. У него все есть, семья богатая. Может, рыбок для будущего аквариума. Как там рыбки? Кто за ними следит, если мама тут уже второй месяц. Неудобно спрашивать, вдруг опять расстроится. И так плачет по ночам, чтобы не видели. Но глаза красные, не скрыть…

ПРОСТИ, МЫ ДОЛЖНЫ РАССТАТЬСЯ. НЕ ЗВОНИ БОЛЬШЕ ИЗВИНИ, ЧТО ТАК ВЫШЛО

            Горло распустилось безудержным криком. Ника рванулась с кровати к окну. Мама уронила судно, которое собиралась пойти помыть.

- Стой доченька, что случилось. Что болит?? Позвать доктора…

- Азая.. Ы-зааыя… арая…. Позы… зы…за-ааа… - выла Ника, вырываясь из объятий матери.

            Размахнулась, дернулась влево. Глухой удар и звон стекла, холодный ветер плеснул горсть снежинок в разбитое окно. Телефон где-то внизу на асфальте. Истерика не утихала, успокоительное. Операция по исправлению вырванных спиц. Голоса, темнота, глухота, тишина…

            Дни больше не размыкались. Новая палата была хуже. Пахло хлоркой и вечной старческой мочой. Были какие-то соседи и вечно бубнящий телевизор. Мать ночевала на стуле. Спала на кровати, если освобождалось место. Ника отказывалась разговаривать и есть. Лежала медленно затухающим овощем. Ходила под себя, если мать не успевала. Не умирала из-за капельниц с глюкозой, но не пыталась жить.

            Мать сильно постарела. Приводила какого-то мужчину в костюме, говорила, что нужно подать в суд, посадить Ваню, отсудить компенсацию. Это был единственный раз, когда Ника смогла сказать несколько слов:

- Нет, не нужно. Оставьте его. Ничего не буду подписывать. Он не хотел. Это я виновата.

            Юрист развел руками и ушел. Кажется, они еще говорили с матерью за дверью в коридоре, но слов не разобрать. Или разбирать не хотелось.

            Пару раз заходил Евгений Яковлевич. Ника узнала его тяжелые шаги, громкое сопение. Она не открывала глаз, не хотела видеть человека из прошлой жизни. Нужно просто подождать, пока они все отстанут и дадут ей спокойно умереть. Тренер что-то рассказывал про Ивана,  не разобрать, вроде уехал в Москву, занимается с другим клубом. Второй раз мать его не пустила. Какие-то слова доносились из коридора и тонули в бесконечном ворчании моче-пахучей соседки с переломом шейки бедра.

            Кроме тренера заходил только Игорь Александрович. Долго разговаривал и утешал плачущую мать. Говорил, что не все потеряно, про психологию и силу духа. Ника снова не размыкала глаз. В темноте легче и спокойнее. Уши бы еще заткнуть чем-нибудь. Неудобно попросить, но как бы хорошо было. Заткнуть и тихо растаять ничего не чувствуя, как снегурочка над костром. Никому не становясь обузой. Мама поплачет и успокоится. Успокоилась же после смерти отца, даже смеялась иногда. Он тоже лежал, постепенно уходя от рака, пока не высох, как мумия.

            Словно почуяв её желание, Игорь Александрович в следующий приход нагнулся и что-то воткнул ей в уши. Ника дернулась от неожиданности, но звуки палаты стали глуше, а потом послышалась тихая музыка. Ой, радио, даже хорошо. Но музыка сменилась приятным мужским голосом который произнес:

 Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный НотрДам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля "Фараон", идущего из Смирны, Триеста и Неаполя.

            Голос казался бесконечным. Иногда он ненадолго замолкал. Тогда мать возилась с невидимым устройством и голос возвращался, проговаривая длинные вычурные имена и далекие названия. Ника не могла понять, что это за книга, кажется какая-то классика, что-то смутно знакомое, может быть, видела в кино. Кроме книги больше ничего не было. Мать не пыталась с ней заговорить, она по-прежнему старательно жмурила глаза и только слегка морщилась, когда делали уколы, подмывали и перевязывали. Она вся была там, на неведом острове в темноте каменного мешка.

            Он начал с гордости, которую порождает надежда и сознание своей невиновности; потом он стал сомневаться в своей невиновности, что до известной степени подтверждало теорию коменданта о сумасшествии; наконец, он упал с высоты своей гордыни, он стал умолять - еще не бога, но людей; бог - последнее прибежище. Человек в горе должен бы прежде всего обращаться к богу, но он делает это, только утратив все иные надежды.

            Почему-то именно на этой главе Ника почувствовала сильный голод. Кажется, помог запах. Странный резкий запах горчицы. Она открыла глаза, осмотрелась по сторонам. Мать дремлет на стуле. Рядом соседка чавкает чем-то склизким из пластикового контейнера. Холодец с горчицей, конечно. В ушах не прекращалось:

    Тогда все благочестивые мысли, которыми живут несчастные, придавленные судьбою, оживили его душу; он вспомнил молитвы, которым его учила мать, и нашел в них смысл, дотоле ему неведомый; ибо для счастливых молитва остается однообразным и пустым набором слов, пока горе не вложит глубочайший смысл в проникновенные слова, которыми несчастные говорят с богом. Он молился не с усердием, а с неистовством. Молясь вслух, он уже не пугался своего голоса; он впадал в какое-то исступление при каждом слове, им произносимом, он видел бога; все события своей смиренной и загубленной жизни он приписывал воле могущественного бога, извлекал из них уроки, налагал на себя обеты и все молитвы заканчивал корыстными словами, с которыми человек гораздо чаще обращается к людям, чем к богу: и отпусти нам долги наши, как и мы отпускаем должникам нашим.

            Неведомо откуда накатила брезгливая ярость. Хотелось вскочить, вырваться из смрадной тюрьмы на свежий воздух. Добраться до моря, вдохнуть соленую свежесть, бросится в воду и плыть. Как в детстве, в Дедеркое за отцом. Почему надо гнить тут, как в тюрьме. Не обязана, можно вырваться, показать им. Показать ему, показать всем!

- Мама, проснись. Проснись, я кушать хочу!

            С приходом весны Ника стала учиться ходить на костылях. Культя заживала тяжело, и хирург Дарья Александровна сказала не спешить с протезом. Еще успеется, пусть все хорошо затянется. Едва обретя возможность самостоятельно добираться до туалета, Ника потребовала от матери, чтобы та уехала домой.

- Тебе нужно отвлечься. Работать нужно. Я же не смогу тебя обеспечивать, мне самой учиться надо.

- Но как же ты?

- Справлюсь. Питание есть, с остальным Игорь Александрович поможет. И Евгений Яковлевич еще.

- Ника, я так не могу!

- Если не уедешь, я опять лягу и есть перестану. Тогда ты будешь нужна! Хочешь?

- Нет, не хочу. Но когда тебя выпишут, ты приедешь? Вернешься домой, будем жить вместе. Обещаешь?

- Я подумаю.

            Ближе к апрелю она впервые выбралась в больничный двор. Небо вызвало приступ головокружение, а запах улицы - зверский голод. Вроде только позавтракала, но ветерок принес запах жареного с дымком мяса. Толи шашлык, то ли шаурма из кафешки. Захотелось немедленно добраться и купить. Едва удержалась,  денег все равно не было.

            Игорь Александрович навещал каждую неделю и приносил книги. Она читала жадно все подряд. Никогда не любила чтение, не открывала ничего кроме стандартной школьной литературы, да и ту мучила на унылый трояк в году. А в старших классах и такая надобность отпала, все ставили за спортивные грамоты.  Писала двойными сальто контрольные и сочинения. И вот теперь прекрасный новый мир. Правда в коллекции Игоря Александровича были, в основном, книги для мальчиков. У него два взрослых сына, оба давно семейные. Но книги остались, все про путешествия и приключения. Только раз принес любовный роман по совету жены, но Ника и половины не осилила.

            В мае Веронику выписали. Она собиралась забрать документы и вернуться к матери, но по дороге в деканат внезапно остановилась возле зоомагазина. В витрине стоял большой аквариум, где весело барахтались в опилках джунгарские хомячки. Рядом большая клетка с двумя симпатичными кроликами, и аквариум с разноцветными рыбками.  Но внимание Ники привлекла маленькая клетка под самым потолком, в которой сидел, нахохлившись зеленый волнистый попугай. Поколебавшись несколько секунд, Ника потянула тугую дверь и бочком протиснулась внутрь. Девушка за прилавком выслушала её с сочувствием и даже сделала большую скидку на крохотную клетку, которую занимал одинокий узник. Подарила корм и  посоветовала потом купить птичке жилье побольше.

- Это ни к чему, - улыбнулась Ника. – Он у меня без клетки будет жить.

            Она осторожно перевесила рюкзак на грудь и привязала к нему клетку с попугаем. Тот заволновался, захлопал крыльями и гневно зачирикал.

- Спокойней, капитан Флинт, добро пожаловать на борт, – весело сказала Ника и двинулась к двери.

- Подождите я вам придержу, – воскликнула продавщица.

- Не нужно, сама справлюсь – отозвалась Ника, выбралась на улицу,  и далеко выбрасывая костыли зашагала к общаге.

ЕСЛИ ИСТОРИЯ ПОНРАВИЛАСЬ, ПОДДЕРЖИ МЕНЯ 

 ПЕРЕЙДЯ ПО ССЫЛКЕ

Буду очень благодарен!