Солёный детектив

                                                                                Большое спасибо за помощь в создании рассказа  Вадиму Ларионову и Дарье  Печерской

— Я на сто процентов уверен, что эти три убийства связаны между собой. И все убийства имеют какое-то отношение к игре «Соль Жизни»! — воскликнул высокий молодой человек.— Виталию Евгеньевичу говорил, но…

Он взмахнул зажатой в руке пухлой папкой так, что листы разлетелись по кабинету. Сидевший за столом пожилой грузный лысеющий человек снял очки, устало потёр переносицу и спросил:

— Соль? С наркотой, что ли, связано? Потерпевшие потребляли?

— Нет. Просто психологическая настолка... Настольная игра. Я изучал их страницы в соцсетях. Они все состояли в этой группе. Посещали специальный клуб и играли. Я думаю, главный вопрос в человеке, который с ними играл.

— Это как «Синий кит», что ли? Суицидники? Ты же вроде про убийства говорил? — спросил пожилой.— Это пусть вон «К»-шники занимаются, а то сидят ролики смотрят…

— Нет, это совсем другое. Ту все гораздо сложнее… Даже не знаю, как вкратце объяснить. С одной стороны, я, конечно, очень рад, что мне досталось такое важное дело, но, с другой, из-за этого ковида мне даже посоветоваться не с кем. Виталий Евгеньевич на кислороде, даже по телефону не может поговорить. А я, если честно, к такому совсем не готов. Конечно, имею представления, но… В общем, поэтому я к вам и пришёл, Василий Абрамович.

— Кхе-кхе, ты бы не стоял так близко, Геннадий. Я хоть и с отрицательным тестом, но совсем недавно переболел,— ответил коллега, натягивая маску с подбородка на нос.— Ну давай показывай, что там у тебя за игрушки. Когда-то же надо начинать всерьёз работать, а то никогда не научишься.

— Да-да, сейчас, соберу только. Подшил неаккуратно, вот всё и разлетелось,— торопливо закивал молодой следователь.— Убийства с особой жестокостью…

— Ты давай не мельтеши, изложи мне кратко суть дела, а я уже потом тщательно ознакомлюсь с материалами.

— Хорошо. На данный момент в деле три эпизода, во всех случаях — убийство с особой жестокостью и насильственные действия сексуального характера. Все жертвы — одинокие женщины, все в разводе. Все три сами открыли двери квартир преступнику. Из квартир пропали некоторые вещи, но всерьёз ничего не шмонали. Преступник прихватил то, что было на виду. В основном деньги из сумочек и во всех случаях — смартфоны и ноутбуки. Драгоценности оставались на месте, даже если были одеты непосредственно на убитых.

— Эх, молодёжь, молодёжь…«Шмонали», «одеты»… Совсем никакой культуры языка,— покачал головой пожилой следователь.— А при чём тут игра эта?

— Я отработал связи всех троих и установил, что единственное связывающее всех трёх — это участие в психологической игре «Соль Жизни».

— Хм, наркоманское какое-то название. Ну ладно, допустим. Так это что получается — они знакомы между собой были? Раз все в эту игру играли?

— Нет, игры проводились обычно два или три раза в неделю, обычно по выходным, иногда ещё в пятницу. И каждый раз состав участников был новым. Вернее, не полностью разным, но люди часто менялись. Мне не удалось установить поименно, но точно известно, что вместе жертвы на играх не присутствовали. Насколько я смог понять, они там не вели точные списки.

— Хорошо, а откуда тебе это известно, если поименного списка у тебя нет?

— Из показаний ведущего. Это единственный человек, который точно присутствовал на всех играх. Без него они не могли проходить в принципе. Он их организовал в нашем городе, и единственно с ним можно в эту игру поиграть.

— Хорошо, то есть этот ведущий точно был знаком со всеми тремя. А есть полный текст его показаний?

— Да, сейчас найду. Этого человека зовут Лавр Николаевич, вот пока его фото…

Геннадий протянул коллеге фотографию. На ней был изображён улыбающийся мужчина лет сорока, с модной хипстерской бородой и аккуратно постриженными висками. Следом протянул листы с протоколом допроса. Василий Абрамович углубился в чтение, а молодой следователь топтался рядом и продолжал давать пояснения:

— После второго эпизода он был у меня главным подозреваемым. Непростой человек. Харизматичный, конечно, располагающий к себе. В нём что-то такое подозрительное есть. У всех трёх женщин дома был накрытый стол, все три ждали ухажёра и явно были готовы на многое. Одна даже купила новое бельё, в мусорке нашли упаковку.

— Хм, ну допустим…. Морда смазливая, хоть и с бородой. На попа похож чем-то… Таких бабы любят. Эдакий Распутин с водки — помнишь была реклама в девяностые? Хотя ты тогда пешком под стол ходил. Или вообще не родился? — на секунду оторвавшись от текста, сказал Василий Абрамович

— Нет, не помню… Давайте не будем на мелочи отвлекаться. Установлено, что это точно не он.

— Ладно, допустим. А как установлено? Почему он не может быть подозреваемым?

— У него есть подтверждённое алиби на третий эпизод. Он как раз проводил одну из игр и попал на камеры видеонаблюдения. И свидетели тоже есть в наличии. Но только опросить их всех пока не удалось.

— Ну ты даёшь, Гена!.. Ты за советом пришёл, а у самого даже не вся работа сделана. Материал не собран, связи не отработаны, свидетели не опрошены. Ты где работаешь, в детском саду? — тяжело вздохнул опытный следователь — Куда мы катимся, ещё и ковид... Может, вообще закрывать лавочку?

— Простите, Василий Абрамович, просто я и так один, разорваться просто. Да вдобавок эти ковидные ограничения, люди на больничном просто или прям в больнице. Что поделаешь? Тут даже на запрос телефонных распечаток ждёшь по три дня ответа. Все болеют, работать некогда.

— Ну так это организатора чего в оборот не взял? Может он не сам, а соучастник?

— Так я взял. Он у меня трое суток просидел, до выяснения, я его допрашивал каждый день. Ноль эмоций, сидит и улыбается, бороду чешет. Даже адвоката не взял. Говорит — сам юрист по первому образованию. А тут с третьего убийства видео с камер подъехало. Вот смотрите, распечатка стоп-кадров. Мужик в маске был в подъезде, но явно никакой бороды. А у этого настоящая, её так просто не спрячешь. Я даже подёргал. И это Лавр высокий, а тот и пониже, и потолще будет.

— Ох, допустим. Если подёргал — ну тогда конечно… Серьёзный аргумент. Сразу видно, хороший следователь из тебя получится.

Василий Абрамович стал внимательно вглядываться в мутные кадры с силуэтом убийцы. Геннадий склонился над ним, уперевшись руками об стол и продолжал комментировать.

— Убийца, похоже, знал о расположении камер. Мало того что в очках, в шапке и в маске, так ещё и ни разу в камеру не посмотрел. Но он точно ростом ниже этого психолога. Я вот по этой плитке замерял. Разница сантиметров десять-пятнадцать.

— Я уже понял, не надо мне десять раз повторять. Но что там с соучастием? — нахмурился Василий Абрамович.— Друзей-знакомых отработал этого батюшки?

— Да если бы!.. Там у Лавра только в соцсетях пять тысяч друзей, а вживую знакомых по городу — поди сосчитай. Даже если только мужчин взять, я их месяц допрашивать буду. Он же психолог практикующий, да ещё и всякие лекции с семинарами ведёт. Нереально со всеми переговорить. Тем более в пандемию…

— Гена, я не пойму: чего ты от меня хочешь? Чтоб я за тебя всю работу сделал? Тебя чему в твоем университете учили? Работа следователя — это прежде всего нудный системный подход ко всему! В нашем деле мелочей нет, нужно всё тщательно проверить. У тебя мозоль не на пальце от пистолета, а на заднице от стула! — назидательно вздёрнул к потолку палец Василий Абрамович.— А ты пришёл ко мне за советом. У тебя то не сделано, это не проработано… Работай тщательнее — вот тебе мой совет. А теперь иди, у меня своих дел по горло!

— Подождите! У меня есть одна идея, она может помочь определиться с направлением поиска. Я прошу помощи в нестандартном допросе. Можно сказать, хочу провести негласный следственный эксперимент! — воскликнул Гена, отступив от стола.— Пока я все связи буду отрабатывать, убийца не остановится. У меня по итогам этих игр ещё человек двадцать потенциальных жертв. Лавр уже несколько месяцев эти игры проводит.

— Геннадий Викторович… Я ещё раз вас спрашиваю: какое конкретное содействие вы от меня просите? Извольте внятно выражать свои мысли,— подчёркнуто официальным тоном отчеканил Василий Абрамович.

— Я хочу, чтобы вы пошли со мной на такую игру. Не как следователь, а под видом обычного участника. Кроме нас там будут ещё три девушки из тех, что присутствовали на играх, где были жертвы. Вы посмóтрите, как всё это происходит. Может, подскажете, как прищучить этого Лавра. Или, может, наоборот, может дело в этих бабах. Надо присмотреть осторожно. Они ведь тоже могли сливать инфу о других участниках кому-то… А я копаю не в ту сторону.

— Чего ты к этой игре так прицепился, я никак не пойму? Допустим, они там действительно что-то рассказывали о себе. Но с тем же успехом убийца мог их просто на выходе караулить и потом выслеживать. Или в Интернете на сайте знакомств находить.

— Позвольте мне объяснить свою версию. Это психологическая игра позволяет очень многое узнать о человеке. Буквально в душу заглянуть. Как говорил этот ведущий, так задумано специально, для живого общения. Чтобы люди сближались и общались без компьютера. Создатель игры писал «СОЛЬ — это быстрый способ узнать о человеке то, на что порой уходят недели, месяцы, а иногда и годы...». Это я у него в группе прочитал. И тогда подумал, что это как раз отличный способ втереться в доверие. Я разговаривал с матерью второй погибшей. Та незадолго до смерти говорила ей, что познакомилась в Сети с человеком, который идеально её понимает, что он весь такой прекрасный. Собиралась пойти с ним на свидание. Но всё кончилось разбитой бутылкой во влагалище.

— Так, допустим… Ты думаешь, что преступник получил информацию о жертве и таким образом втёрся в доверие? И игра ему в этом помогла?

— Именно так. На эту версию меня натолкнуло, что преступник всегда забирал телефоны и ноутбуки жертв. А ещё нападал всегда с порога. Я думаю — это потому, что пришедший был совсем не таким идеальным, как в Интернете или по телефону. Вот и бросался, оглушал жертву, пока дверь не захлопнута, а потом уже привязывал к кровати, насиловал и убивал. А телефоны и компьютеры уносил, чтобы скрыть следы переписки.

— А ты запрос распечаток телефонных разговоров делал?

— Делал, ничего там нет. Вероятно, общались через приложения для знакомств. Я по этой линии тоже запросил, но пока не получил ответа. А время дорого… Вообще, мне кажется, преступник как-то с органами связан. Больно тщательно он следы заметает. Нигде ни крови, ни спермы, ни волос. Отпечатков никаких. Я биллинги телефонов проверял, ни одного чужого в доме. Значит, он, выключив телефон, на дело шёл, или вовсе без него.

— Хорошо, допустим. Может, не из органов, а ФСИНовец какой-нибудь. Учитывая, как он с бутылкой упражнялся. Это версия толковая, молодец. А почему просто не допросить этих женщин? Тех, кто принимал участие в игре и которые могут быть потенциальными жертвами? — нахмурился Василий Абрамович.— Может, к ним уже такой идеальный граф Монте-Кристо в друзья набивается? Или ты собрался на живца ловить?

— Нет, конечно. Я собирался допросить. Но… а вдруг они ничего не скажут? Я хочу сначала сыграть втёмную. Просто провести следственный эксперимент. А потом, если результата не будет, тогда уже вскрыть карты и рассказать всё как есть. Ну и допросить соответственно. На следующий день после игры.

— Так, подожди…— наморщил лоб пожилой следователь.— А этот лист лавровый… Он-то будет знать, кто ты такой и зачем играть пришёл. С ним как быть?

— Он нас сразу не выдаст. Когда будем играть. Вообще с ним вопрос сложный. Скользкий тип, всё до конца не рассказывает. Ссылается на медицинскую тайну. Типа если на пациенток надавить, потом старые травмы откроются. Короче, он, кажется, ещё что-то знает, только не говорит. Взять формально мне его не за что, вот я и решил с другой стороны зайти. У меня с ним договорённость. Он мне отказался всю информацию о своих клиентках выдать. Мол, в игре правило — тайна как медицинская. Нельзя выдавать, что там происходило. Как на сеансе у психолога. Но самим поучаствовать можно.

— Ишь какой! А если к нему какой-нибудь маньяк придёт и про убийства рассказывать будет. Он его тоже не выдаст?

— Не знаю. Но найти убийцу — это и в его интересах. Участие в игре платное… А то какая слава у игры будет, если те, кто играл, потом умерли? Но при этом он боится за этих девушек.

— Ладно, чёрт с тобой. Заинтриговал, шельмец. Давай попробуем. Когда поедем? Я в рабочее время не могу, ты сам видишь…

— Хорошо, игра начинается завтра в семь, так что я заеду за вами в шесть тридцать. Тут недалеко будет.

— На усиление будем кого-то брать?

— Не знаю,— рассеянно ответил Гена.— А нужно?..

— Бережёного бог бережёт. Это какой район?

— Бухаринский. Торговый центр «Империал»… там, за углом, в офисном центре…

— Я с линейными свяжусь, чтоб наряд был наготове. Не думаю, что пригодится, но бережёного, сам знаешь… как говорится.

    Игра проходила в обычном офисном здании, примыкавшем к торговому центру. Шестиэтажная бетонно-стеклянная коробка с утилитарной гипсо-пластиковой отделкой внутри. Лавр Николаевич снимал там одну большую комнату на пятом этаже между конторой по оптовой продаже косметики и клининговым агентством. На двери висела табличка «Клуб психологических игр», никакой другой информации не было.

Обстановка игровой комнаты была уютной, но аскетичной. На белых стенах висели большие, явно любительские картины без рам. Морской берег, горный пик и лесная дорога. В стенах виднелись мощные анкерные крюки, словно в этой комнате раньше подвешивали что-то очень тяжёлое. В центре комнаты — большой стол, несколько офисных стульев. В углу стоял кулер с водой, рядом с ним небольшой кофейный столик, на нём — пачка чая, банка с кофе, пакеты с печеньем и сахаром.

— Добрый вечер! Вот и последние на сегодня гости,— улыбаясь в широкую бороду, произнёс радушный хозяин.— Проходите, располагайтесь, знакомьтесь… У нас тут сегодня женский коллектив. В пандемию массовые сборы запрещены. Но, я надеюсь, сегодня все здоровы, поэтому предлагаю играть без масок.

— Добрый-добрый… Просторно у вас тут…— внимательно оглядывая комнату, произнёс Василий Абрамович.— Тут что, раньше швейное ателье было?

— Ха-ха, ну почти угадали: фотоателье,— рассмеялся Лавр Николаевич.— Когда закрылось, я сюда заехал. Картины вот на память остались, я не стал снимать, пусть висят на память.

— Я по крюкам понял, на таких обычно тросик вешают для шторы, чтоб примерочную в ателье отгородить,— пояснил следователь, заметив удивление хозяина.— Окна большие, хорошие. Смотрите, всё получилось прямо по Пушкину. Три девицы под окном, и царь даже имеется.

— Да, действительно, очень похоже,— кивнул хозяин.— Ну что же, присаживайтесь, давайте начнём. Вот возьмите на столе маркер и напишите на бейджиках свои имена.

    Геннадий, по-прежнему молча топтавшийся у двери, первым шагнул к столу, но сел не сразу, позволяя старшему товарищу первому сделать выбор. За столом уже сидели три женщины — разные по возрасту, словно сказочные сестры. Одна хрупкая и совсем юная; кажется, лет восемнадцати. На лице заметны плохо замазанные тональником угри, бледно-бесцветные волосы стянуты тугой балетной дулькой на затылке. На носике круглые очки. Смущённо опущенный взгляд и криво висящий на розовой блузке бейджик с именем Арина.

Вторая девушка, сидевшая прямо против входа, привлекала куда больше внимания. Яркие рыжие волосы, каре-зелёные глаза и россыпь веснушек вокруг крупного горного носа. Она ничего не стеснялась и широко улыбаясь рассматривала мужчин с искренним интересом. На правой стороне крупной груди висел бейджик с именем «Майя».

Третьей женщине было, кажется, чуть за сорок. Коренастая, круглолицая, с каре каштановых волос и внимательным взглядом серых глаз. Бейджик гласил «Наталья».

— Садись, Гена, чего стоишь,— взмахнул рукой пожилой следователь.

Молодой человек кивнул и, сев напротив Майи, принялся выводить на бэйджике своё имя. Василий Абрамович сел слева, рядом с Ариной и тоже стал вписывать своё, ограничившись кратким «ВАСЯ». Лавр обошёл стол и махнул в сторону стены с дверью:

— Василий и Геннадий, вы тут первый раз, ознакомьтесь, пожалуйста, с правилами игры «Соль Жизни». Вот они, на стене.

Гена обернулся на плакат, висевший у входа, который он при входе не заметил. На белом листе красным маркером было написано:

ВЫКЛЮЧАЕМ ТЕЛЕФОНЫ

ОБЩАЕМСЯ НА ТЫ

ГОВОРИМ ПО ОЧЕРЕДИ

ГОВОРИМ ТОЛЬКО О СЕБЕ

ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНО ОТНОСИМСЯ К ДРУГИМ

ВЫБИРАЕМ ГЛУБИНУ ОТКРОВЕННОСТИ

РАССКАЗЫВАЕМ ЧЕСТНО

СЛУШАЕМ ВЕДУЩЕГО

ХРАНИМ ТАЙНЫ СОЛИ

Пока Василий Абрамович внимательно изучал плакат с правилами, Гену больше заинтересовал игровой инвентарь, аккуратно разложенный на столе. Он представлял из себя игровое поле, чем-то похожее на настольную игру «Монополия». Ровный квадрат из белого картона с одиннадцатью секторами на каждой стороне. В центре поля стояла круглая деревянная миска, разделённая на восемь секций, в каждую из которой были насыпаны пластиковые кристаллы восьми разных цветов. Такие же цвета были и у секторов на поле, возле каждого сектора лежала стопка прямоугольных карточек того же цвета, каждый из них был подписан своим названием:

Салатовый — Детство

Голубой — Учёба

Красный — Отношения

Жёлтый — Дети

Синий — Родители

Фиолетовый — Друзья

Зелёный — Дело

Серый — Жизнь и Смерть

— Прежде чем мы начнём, я скажу несколько слов для наших новичков,— сказал Лавр Николаевич.— Игра «Соль Жизни» создавалась для живого общения незнакомых людей. Её придумал несколько лет назад Вадим Ларионов, психолог из Ростова-на-Дону. По сути, игра представляет собой метафору жизненного цикла человека. Игрок кидает кубик и двигает свою фишку через все жизненные этапы от рождения к смерти. Попав на соответствующее поле, он берет из стопки с названием поля карточку вопроса и отвечает. Другие игроки слушают и, если хотят, задают вопросы или добавляют что-то от себя. Ах да, чуть не забыл. Перед началом нужно выбрать один из восьми цветов, представленных на поле. Это будет цвет вашей фишки и цвет вашего ресурса…

— Я возьму красный! — тут же вскинула руку Майя.— Можно мне красный в этот раз?

— Да, конечно, если никто не против? — Лавр обвёл собравшихся внимательным взглядом.

— Я не против,— не поднимая взгляд, пробормотала Арина.

Гена только пожал плечами, остальные толком не отреагировали.

— Скажите, а выбор цвета на что-нибудь влияет в игре? — спросил Василий Абрамович.

— Нет, совершенно ни на что не влияет. Только я прошу общаться на ты. Это важное правило.— Лавр снова ткнул пальцем в сторону плаката.

— Простите… Ох, прости. Непривычно как-то… — слабо улыбнулся Василий.— Я тогда, если можно, серый возьму.

— Пожалуйста… Если никто не претендует…

Следом за ними Арина взяла салатовый, Наталья — жёлтый, а Гена, немного поколебавшись, остановился на фиолетовом.

— А вы… то есть ты, как же? — обратился Василий к Лавру.

— Ведущему не нужно. Я буду помогать организовывать процесс, а играть вы будете.

— Интересно,— нахмурился пожилой следователь.— А что за ресурсы ты упомянул?

— Вот, пожалуйста. Кроме фишки выбранного цвета у каждого игрока есть набор кристаллов симпатии.— Лавр протянул Гене и Василию небольшие мешочки, в которых были кристаллы поменьше, похожие формой на звёздочки.— Это некоторый аналог «лайков» в соцсетях. Если вам понравился ответ другого игрока, вы можете дать ему один или несколько своих кристаллов в качестве благодарности. Ну и вы сами полýчите от других кристаллы, когда будете отвечать. Кроме того, на поле вы видите в ячейках кристаллы опыта. Вы будете их брать после ответа на вопрос того же цвета. Ещё есть чёрные и белые кристаллы. Белые вы берёте, попав на поле «Выбор», на этом поле нужно делать выбор между двумя соседними категориями вопросов. А ещё есть поле «Другой». Попав на него, игрок выбирает карточку из любой категории и даёт другому игроку. Тот должен ответить на вопрос. Игрок, передавший карточку, берёт чёрный камень, а тот, кто отвечал,— камень опыта нужного цвета. А ещё в вашем мешочке с ресурсами есть один кристалл побольше. Это камень отказа. Его можно отдать вместо ответа на вопрос, если не хотите отвечать. Но только один раз за игру.

— Не очень понятно, но давайте попробуем и по ходу действия разберёмся! — воскликнул Гена и потянулся за кубиками.

— Нет, подожди, сначала нужно хотя бы кратко представиться и сказать несколько слов о себе,— остановил его Лавр.

— А что нужно рассказывать? — спросил Василий Абрамович.— Краткую биографическую справку?

— Что угодно. Представь, что знакомишься с попутчиками в поезде. Что хочешь — то и рассказывай,— улыбнулся ведущий.— Как сказано в правилах, каждый сам выбирает глубину откровенности. Если боитесь, можете общими фразами ограничиться.

— Давайте я расскажу для примера,— сказала рыжая.— Меня зовут Майя, мне двадцать девять лет, работаю психологом в детском реабилитационном центре при отделении детской травматологии. Люблю кошек, особенно рыжих, и подсолнухи. А ещё игру «Соль Жизни».

— Очень ёмкое представление, спасибо,— кивнул Василий Абрамович.— Тогда давайте я попробую. Меня зовут Василий, мне пятьдесят семь лет, я юрист и очень люблю рыбалку.

— А зимнюю или летнюю? — внезапно спросила Наталья

— Что? — переспросил следователь.

— Ну рыбалку…— пояснила женщина.

— Лучше летнюю, конечно,— улыбнулся Василий.— Зимой холодно и под лёд провалиться можно.

— Я тоже летнюю люблю, с удочкой,— вмешалась Майя.

— Давайте теперь я… Меня зовут Наталья, мне сорок один год, в разводе, работаю бухгалтером и воспитываю сына. Увлекаюсь психологией и практиками саморазвития. А и кошек тоже очень люблю. В «Соль» играю второй раз, в прошлый раз очень понравилось, и вот ещё раз пришла.

— Меня зовут Арина, я учусь на психолога, третий курс, мне двадцать лет. Раньше занималась танцами, теперь, после травмы, перестала,— сразу вступила последняя девушка.— Очень нравится игра «Соль Жизни», уже приходила семь или восемь раз.

— Хм, я остался, получается,— постукивая зажатым в пальцах кристаллом по столу, произнёс Гена.— Ладно, меня зовут Геннадий, мне двадцать четыре года, у меня юридическое образование. Тоже люблю рыбалку и кошек.

— Тоже летнюю? — спросила Майя.

— Нет, зимнюю тоже. А ещё походы люблю. Не такие прямо что альпинистские, но там по лесу с рюкзаком, например.

— Хорошо, спасибо за представление,— хлопнул в ладоши Лавр.— давайте начнём. Перед началом напоминаю правило. Всем нужно выключить телефоны или хотя бы поставить на беззвучный режим.

Послышалось шуршание, на несколько секунд все уткнулись в экраны, после чего повисло короткое молчание, прерванное Ариной:

— Можно, я начну?

— Да пожалуйста,— отозвался Лавр.— Если, конечно, никто не против.

Все покачали головами, и девушка взялась за кубики. Потрясла между худыми пальцами и со стуком уронила на стол.

— Четыре. Это, значит, детство получается,— она потянулась и, поставив на нужную клетку свою фишку, потянулась за салатовой карточкой.— Мой вопрос «Какая была твоя любимая игрушка в детстве».

    Девушка отложила карточку и несколько секунд задумчиво смотрела на потолок, словно пытаясь прочитать ответ на дымоуловителе пожарной сигнализации. Потом вздохнула, опустила взгляд на край стола и медленно заговорила:

— У меня была кукла Монстр Хай из коллекции «Школа монстров». Дракулина… нет, подождите… Дракулаура правильно. Мне она очень нравилась. Мне, кажется, девять лет было… нет десять уже. Да точно, десять. Родители не хотели мне её покупать, и получилось, что её подарила мне одноклассница. Она уезжала в другой город и подарила мне, зная, что мне хотелось именно такую. Как раз в школе был последний день перед каникулами. Я так радовалась, а потом меня отправили летом к бабушке, а бабушка её выкинула. Я даже не успела ею наиграться. До сих пор обидно.

— Ничего себе! — воскликнула Майя.— А зачем она это сделала?

— Ну она очень религиозная была. Говорила — нечего всякими сатанинскими игрушками играть. Её даже реклама этих кукол по телевизору очень злила. Она переключала всё время. А эта реклама всегда шла между мультиками по телевизору. Помните же, наверное. И вот получалось, что и мультики не посмотришь у бабушки. И куклы не стало. До сих пор обидно, она была такая классная.

— А сейчас ты бы хотела эту куклу, просто как сувенир? — спросил Лавр.

— Не знаю, наверное, я даже как-то не думала. Не знаю, продаются ли сейчас такие или нет. Но я же говорю — она такая классная. Я даже мечтала волосы покрасить, как у неё, но мне бы, конечно, никто не разрешил.

— Ой, я тебя понимаю,— вмешалась Майя.— Мне тоже в школе не разрешали ничего с волосами делать. А я столько всего хотела попробовать!.. Держи мои ресурсы.

    Она протянула руку и уронила в ладонь Арины пару красных кристаллов. Наталья последовала её примеру и дала Арине один свой. Гена поколебался пару секунд и тоже поделился «лайком». Василий молча слушал, подперев подбородок ладонями.

— Ты следующий,— обратился Лавр к пожилому следователю.— Мы обычно играем против часовой стрелки.

    Василий Абрамович хмыкнул и небрежно сгрёб кубики в кулак, и сразу, без замаха уронил на стол, просто разжав пальцы. Тройка и двойка. Под номером пять на поле значилось поле «Другой», куда и переместилась серая фишка. Следователь задумался на несколько секунд, а потом потянулся за карточкой «Жизнь и Смерть». Взял верхнюю и протянул Майе:

— Вот возьмите, пожалуйста.

— Возьми. Мы же на ты теперь…

— Да, конечно, прости,— кивнул Василий.

Девушка перевернула карточку и, помедлив секунду, прочла:

— Как ты относишься к смерти?

    Гена непроизвольно дёрнулся и обернулся на Василия. Тот не сводил глаз с девушки. Майя задумалась, перекатывая в ладони россыпь своих красных кристаллов. Раздумья длились недолго, и она медленно заговорила, роняя пластиковые камешки по одному на стол:

— Я стараюсь не думать о смерти. Не то чтобы я её боюсь, но я просто ещё молодая. Не сталкивалась с ней практически. Но вот по работе мне приходится работать с детьми, которые её видели. Бывают те, которые, скажем, потеряли родителей. Ну вот в автокатастрофе было. Такое, к сожалению, часто случается: родители сидят впереди, вылетают на встречку, лоб в лоб… И всё… Ребёнок на заднем сидении живой, но сильно пострадал. И я их учу буквально жить заново. Любить жизнь. Это очень сложно. Наверное, поэтому я о смерти не думаю. Мне надо думать о жизни. Как-то так, ну примерно…

— А кто-то из твоих близких уже умер? — неожиданно спросила Наталья в наступившей тишине.

— Да, бабушка, дедушка, но я это так остро не восприняла. Я ещё маленькая была. А вот из уже взрослой жизни, отец умер… Ну мой биологический отец. Я его даже папой толком назвать не могу, они развелись, когда мне ещё двух лет не было…— морща лоб, проговорила Майя.— Я была на похоронах, но не могу сказать, что испытывала сильные эмоции.

— Возьми, пожалуйста, три моих кристалла. Я тебя очень понимаю, мои родители тоже развелись,— сказала Арина.— Мне как раз десять лет было. Это тогда меня родители на всё лето к бабушке отправили. Пока они с разводом разбирались и с документами. Я не знала ничего. А потом в сентябре я переехала с мамой на новую квартиру, и только тогда она сказала, что папа больше не придёт. Я тогда очень сильно заплакала, очень жалко папу было… Он потом приезжал, но редко, где-то раз в год или вроде того. Я просила его привезти куклу. Такую же Дракулауру, которую бабушка выкинула. Но он так и не привёз…

— Держи и от меня кристалл,— проговорила Наталья.— Не суди родителей строго. Развод — это нормально. Такое случается даже у людей, которые очень друг друга любили. Твоей маме тоже было очень тяжело, поверь мне.

— Нет, она была виновата. Папа ушел из-за её измен. Он мне сам потом говорил. Когда один раз приехал, он выпивший был и разговорился…

— Всё равно, знаешь… это с возрастом…— продолжила Наталья.

— Кхм, мне кажется — мы далеко ушли от сути вопроса,— кашлянул Василий Абрамович.— Вопрос стоял «КАК ты относишься к смерти». И никакого внятного ответа я не услышал.

— Спокойнее, Вася,— вмешался Лавр.— Каждый сам выбирает глубину искренности… Не нужно давить.

— Тут дело не в глубине. Ответа не…— строгим голосом начал следователь.

— Если кратко — я к смерти отношусь позитивно,— перебивая его, воскликнула Майя.— Если это неизбежно, то и горевать нечего. Очень важно радоваться жизни. Радоваться каждой минуте — это и есть отношение к смерти. Такой ответ тебя удовлетворит?

— Да, спасибо,— кивнул следователь.— Мне теперь нужно взять чёрный камень?

— Да, верно, а Майе — серый,— кивнул Лавр.— Геннадий, возьми кубики, теперь твоя очередь.

— А мы можем прерваться на секундочку?— внезапно спросил Гена.— Мне нужно сказать Василию важную вещь, это недолго.

— Вообще у нас будет перерыв примерно через полтора часа,— начал Лавр, поглаживая бороду.

— Это срочно, мы выйдем буквально на пару минут. Просто рабочий вопрос важный! — с ударением на последнюю фразу произнёс Гена.

— Хорошо. Девушки, мы отпустим гостей? — оглянувшись на собравшихся, спросил Лавр.

— Да, конечно, всё понимаем, бывает,— ответила за всех Майя.— Но, пожалуйста, возвращайтесь скорее.

Едва они оказались в пустом гулком коридоре, Гена торопливо заговорил:

— Я думаю — надо это прекратить, объяснить, кто мы и вызвать всех сразу на допрос. А Лавра взять и колоть особенно, уже вместе. Я даже не думал, что в игре такие вопросы будут.

— Гена, а о чём ты вообще думал? Почему игру не исследовал, если считаешь, что она с убийствами связана? — нахмурился Василий Абрамович.— Я куда ни ткну, в деле сплошные недоработки. Раз ты не справляешься — может, стоит рапорт написать?

— Нет, я просто… я на людях сконцентрировался… думал это не важно, сама игра…

— Эх молодёжь, да игра тут, может,— самое важное. Пошли продолжим, только смотри, ничего не говори про нашу работу.

— А если вопрос попадётся?

— Ты юрисконсульт, я адвокат, понятно?

— Да.

— Вот и пошли. Ты в одном прав был — эта игра в деле точно не просто так!

— Вы уже вернулись? Так быстро? — спросила Майя, когда Гена с Василием вошли в комнату.

— Ещё раз прошу прощения, совсем небольшой рабочий вопрос, но очень срочный,— натянуто улыбнулся Геннадий.—…Кажется, теперь мой ход? Где там кубики?

— Вот, держи,— сказала Наталья и протянула ему руку.

Пока Василий усаживался на свое место, Гена потряс кубики в кулаке и бросил на стол. Выпали четвёрка с пятёркой. Он передвинул фишку и оказался на поле «Учёба».

— Обязательно верхнюю нужно брать? — спросил Гена, потянувшись к стопке карточек.

— Нет, не обязательно,— ответил Лавр.— Брать можно любую, главное не подглядывать, что там написано на соседних.

— Отлично,— кивнул Гена и, взяв всю стопку, стал тасовать в руке, словно колоду карт. Потом вытащил одну из середины и прочел: — Как ты выглядел, когда учился в школе?

Он удивленно обвел взглядом собравшихся и, пожав плечами, произнес:

— Даже не знаю, что ответить. Обычно выглядел, как все… Какой-то странный вопрос… И вправду не знаю, что сказать.

— Давай немного перефразирую,— предложил Лавр.— Тебе нравится, как ты выглядел? Или хотелось что-то изменить?

— Не знаю… Вроде нравилось. Особо не задумывался как-то… Ну, наверное, хотелось. Ну быть чуть понакаченнее, что ли. Я всегда был очень худым. Не то что хилым, но просто такое жилистое телосложение. Баскетболом даже занимался, в секцию ходил. Но меня всю дорогу дразнили Скелетом или Кузнечиком.

— Хм, со Скелетом понятно, а Кузнечиком почему?— поинтересовалась Майя.— Хорошо прыгал на баскетболе?

— Нет, это раньше началось. Мама мне купила зеленое трико на физкультуру. Классе в третьем или во втором,— объяснил Гена.— Я тогда как раз в рост пошел и все время начал вырастать из вещей. Самый длинный в классе был, стоял первым в шеренге. Выделялся, получается, у всех пацанов трико черные — и я со своим зеленым. Ну и учитель физры так и командовал: «Беги быстрее, Кузнечик… выше ноги!»; всё такое… Я не ожидал, что так прилипнет… Чтобы до самого выпускного.

— А тебя раздражало это прозвище? — спросила Арина.

— Да нет, получше прозвище, чем Скелетон,— пожал плечами следователь.— Да я как-то и привык, быстро можно сказать. Кузнечик и Кузнечик. Некоторые до Кузнеца сокращали. Даже солидно получалось. А вот если до Кузи сокращали, тогда обидно было, да…

— Ой, а меня лягушкой в школе дразнили,— призналась Арина.— Тоже до последнего класса, причем прилипло из-за учительницы.

— Это как? — поинтересовался Василий.

— Из-за учительницы пения,— пояснила девушка.— Мы разучивали песню к 9 Мая. Я никак не могла выучить слова. И учительница всего раз сказала: «Ариша, пой нормально, ну что ты там квакаешь, как лягушка?». Весь класс как заржал! — и с того времени пошло.

— А кто тебя больше дразнил, мальчики или девочки? — внезапно спросил Василий.

— Кого, меня? — переспросила Арина.— Больше девочки. С мальчиками я вообще не общалась. Хотя и с девочками — не очень. Только одна подруга была, которая мне потом куклу подарила, когда уезжала.

— Возьми, пожалуйста, кристалл от меня,— сказала Майя, протягивая руку Гене.— И ты, Арина, возьми. Хоть и не твой вопрос. Но и твой ответ мне близок. Меня тоже как только в школе ни дразнили! И рыжей, и конопатой,— с лопатным преступлением. Но самое обидное было жидовкой. Вы не поверите, тоже с подачи учителя. Был у нас такой один деятель истории. Настоящий моральный урод, не представляю, как таких можно к работе с детьми допускать. Он нам на полном серьезе рассказывал, что евреи Троцкий с Лениным уничтожили великую Российскую Империю. Что всё это один большой жидо-масонский заговор, и если бы великий Сталин не вступил с ними в могучее противоборство, то евреи уже бы поработили весь мир. И это учитель истории! Рассказывал такое на полном серьёзе. Я сейчас даже представить не могу, где в его миропонимании было место Гитлера. Он тоже, получается, был жидо-массон, раз против Сталина воевал!

— Кхм… давайте не будем отвлекаться далеко от темы,— поспешил вмешаться Лавр.— Вопрос был совсем о другом. Гена, тебе есть ещё что добавить?

— Нет, я думаю, что ответил,— принимая кристаллы Арины и Натальи, сказал Гена.

— Хорошо! Значит, теперь я, получается? — Наталья привстала, чтобы дотянуться до кубиков.

Она долго и тщательно встряхивала их между ладоней, даже, кажется, слегка дунула, словно от этого зависел выигрыш крупной суммы. Кости глухо простучали по столу и остановились пятёркой и шестёркой вверх.

— Одиннадцать, ты ушла дальше всех и попала на клетку «Выбор»,— констатировал Лавр.— Что предпочтешь: «Отношения» или «Учёбу»?

— Учёба у меня была очень давно, отношения тоже давно, но не настолько,— улыбнулась Наталья.— Пусть лучше будут отношения.

Она подняла всю стопку и взяла самую нижнюю карточку:

— «Может ли быть дружба между мужчиной и женщиной?». Ну ничего себе вопрос! Мне кажется — над ним философы бьются уже не одно столетие. Я могу тут ответить только «возможно, но смотря для кого». Все от конкретных людей очень зависит.

— Расскажи, как это для тебя,— попросил Лавр.— У нас тут каждый говорит о себе. Вот лично для тебя возможна? У тебя есть друзья среди мужчин?

— Трудно сказать…— подняв взгляд к потолку, вздохнула Наталья.— Раньше, кажется, были, а теперь…

Она вдруг склонилась под стол и, достав сумочку, извлекла из неё бумажную салфетку и, неловко отвернувшись в сторону, шумно высморкалась.

— Извините. Это действительно сложный вопрос. В юности такого точно не было, там страсть и секс в каждых отношениях. Для меня это как именно дружба проявилось уже во взрослом возрасте, во время семейной жизни. Ну, знаете, когда уже появляются такие семейные друзья-мужчины. По большому счёту это друзья мужа, надо признать. Или мужья подруг; в любом случае мы практически не общались в отрыве от своих половинок, поэтому считать это настоящей дружбой странно. Не знаю, сложный вопрос…

— Скажи, а вот интимные отношения они означают для тебя конец дружбы? Или, наоборот, прекращение секса означает переход от любви к дружбе? — неожиданно спросила Майя.— Прости, если ты считаешь, что это слишком личное, можешь не отвечать. Меня просто очень беспокоит этот вопрос, побывала несколько раз в такой ситуации и теперь хочу понять, что другие люди об этом думают.

— Думаю, интимом дружба не начинается и не заканчивается,— пожала плечами Наталья.— Это вообще вещи несвязанные. Я не знаю, как правильно объяснить. Но у меня было несколько случаев, когда… Ну то есть не совсем у меня, но… Так, ладно, надо же про себя рассказывать правильно? У меня был,— вернее, даже есть,— случай такой дружбы. Всё началось, кажется, сразу после развода. Я познакомилась с интересным мужчиной через сайт знакомств Мамба. И у меня довольно быстро случился с ним секс, простите за подробность. Но потом это не получило какого-то романтического развития и перешло в разряд такой своеобразной дружбы.

— А потом у вас случалась близость, ну в процессе дружбы? То есть я не это хотела спросить. Не думаешь ли ты, что это для тебя дружба, а для него — ну просто долгие и сложные отношения? — продолжила допрос Майя.

— Ну случалось, но редко, буквально там раз в год. Я для него больше, понимаете, как друг по переписке. Я подозреваю, что у него, возможно, и жена есть на самом деле. Только он ей не все рассказывает. Не может позвонить среди ночи в пьяном виде и…

— А чем занимается этот твой друг? — неожиданно перебил её Василий.— Что никому не может рассказать? Это что, про измены?

— Нет, совсем нет… вернее… Ну, в общем, не знаю, как правильно называется. Он, в общем, неофициальный военнослужащий.  Воевал сначала на Донбассе, потом по командировке ездил куда-то в Африку и в Южную Америку. Разница по времени была, он мне звонил как-то пьяный среди ночи. В последний раз, кажется, в Сирии был. В общем, после такой работы ему периодически выпить и выговориться надо, даже если по телефону…

— Он рассказывал тебе про убийства людей? — нетерпеливо вмешался Гена.

— Нет… но… нет… я не могу рассказывать, это очень… Простите, мне не нужно было про… на самом деле он хороший человек. Он меня поддерживает и помогает… материально и… защищает даже, но как друг, знаете… Извините ещё раз, мне не стоило. Глупо вышло, простите!..— Наталья снова склонилась под стол, доставая из сумочки очередную салфетку.— Простите, можно я на этом не буду… дальше хватит…

— Да, конечно, думаю, стоит на этом остановиться,— вмешался Лавр.— Каждый сам выбирает глубину. Если хотите — можете дать свои варианты ответа, в противном случае двинемся дальше.

— Спасибо за твою откровенность,— сказала Арина, протягивая Наталье свой кристаллик.— У меня пока не было друзей-мужчин, но, я надеюсь, будут обязательно. Мне очень хочется, чтобы мужчины видели во мне не только… сексуального партнера. Очень важно, когда есть человек, которому можно рассказать всё, что на душе накопилось.

— Я хочу сказать, что у меня есть пара мужчин, с которыми у меня скорее дружеские отношения. Но знаете, нет уверенности, что если им предложить секс, они от этого откажутся,— сообщила Майя.— Несмотря на большую разницу в возрасте. Наталья, ты права: это очень сложный вопрос, надо разбираться в терминах. Для каждого может быть разным ответ, что такое дружба, что такое любовь. В любом случае присоединяюсь, тоже спасибо за откровенность. Очень хорошо, что у тебя есть такой друг, чем бы он там ни занимался.

Гена и Василий молча передали по одному кристаллу. Наталья подобрала со стола кубики и протянула Майе. Та бросила, и в этот раз выпали тройка и четверка.

— Ой, семь! Моё счастливое число. Это тоже учеба, получается.— Майя потянулась за карточкой, взяла верхнюю и прочла: — Кого из своих школьных учителей ты помнишь до сих пор и почему?

— Подожди секундочку,— вмешался Лавр.— Уважаемые игроки, возьмите, пожалуйста камни Опыта нужного цвета после ответа на вопрос. Это важно! Прости, что перебил, Майя, продолжай.

Гена и Наталья потянулись за камнями. Майя тоже спохватилась и взяла серый — за вопрос про отношение к смерти. Положив его поверх кучки трофейных кристаллов, начала отвечать:

— На самом деле больше всего помню именно этого урода историка. Георгий Иванович его звали. До чего противная рожа, до сих пор мурашки от его взгляда. Он именно что пялился, глазки такие маленькие, похотливые. Именно с его подачи у меня в школе начались неприятности. Я до того времени никогда даже не думала, что в наше время могут быть проблемы с национальностью. А оказалось, что очень даже. Меня начали травить одноклассники. Намекать на жадность и хитрость. Или, может, потому, что я одна была такая рыжая… Хуже всего, что мальчик, который мне очень нравился, тоже к этой компании присоединился. Это было больнее всего.

— А ты не пыталась говорить с родителями об этом? — спросила Наталья.— Ведь это же не нормально.

— Пыталась, но мама в тот момент как раз много работала, ей было не до этого. И я поговорила с дедушкой. Он тогда был ещё жив, но болел, и я ходила его проведывать. Ну и делилась всем, что у меня происходит. И вот дедушка мне сказал, что так всегда было и будет. Евреев не любили на протяжении всей истории. И это нормально, надо жить дальше, не обращая внимание. Это просто человеческая зависть. Он мне это так просто и доходчиво объяснил, по всем историческим эпохам. Я раньше никогда о своей национальности не задумывалась, а тут как прозрение получилось. Дедушка Йося. Иосиф, но мы его всегда Йося звали. Так смешно… Ну вот после разговора с дедушкой, я во время очередных намёков этого старого урода на мою национальность и на еврейские козни против русских встала и прямо на весь класс сказала ему в лицо. Что евреев не любят за их ум и преданность. Евреи, в отличие от всех других, по-настоящему своих не бросают и стараются помогать, поддерживать друг друга, где бы они ни оказались. Именно доверие друг другу позволило евреям изобрести всемирную банковскую систему и тем самым дать огромный толчок к развитию человечества. Я прямо вот так всё по полочкам, громко и четко всё сказала. Он так обалдел, что даже не посмел меня перебить. Но только когда я закончила, сказал — вот смотрите: жидовка из кожи вон лезет, чтоб доказать своё превосходство. Это их главная идея, всем миром тайно управлять. Она стоит и думает, что лучше всех, а на самом деле просто пустое место. И класс весь заржал. Но мне уже было всё равно. Поняла, кто я есть, и больше не боялась.

— Вот это круть! Это просто невероятно! — выдохнула Арина.— Вот возьми мои кристаллы. Ты такая молодец, я бы точно так не смогла.

— И мои возьми. Очень трудно поверить в такую историю, но в жизни чего только не бывает,— сказал Василий.— Но таких людей надо из школы поганой метлой гнать. Я почему-то нашего учителя истории сейчас вспомнил. Он был тоже пожилой, но фронтовик, однажды тоже про евреев разговор был. Он рассказывал, как они освободили концлагерь. Это был очень тяжёлый рассказ. Иван Алексеевич всю войну прошёл в пехоте, разведчиком. Три пальца на левой руке потерял — в рукопашной схватке левой рукой схватился за штык немца. Так этот неимоверной храбрости человек рассказывал, что за всю войну в первый раз по-настоящему испугался, только когда они в концлагерь зашли. Говорил — даже самые бывалые бойцы, которые руки ноги не раз видели оторванные, чуть сознание не теряли, глядя…

— Давайте не будем углубляться,— поспешил вмешаться Лавр.— Вопрос опять уходит куда-то в сторону от учителей.

— Подожди… расскажи, чем для тебя это кончилось? — спросила Наталья.— После открытого конфликта с учителем.

— Было продолжение,— призналась Майя.— Этот гад мне хотел тройку поставить в году. При том, что у меня пятёрки были по всем остальным предметам, я вообще шла на медаль. Это был где-то девятый класс, получается; да, точно девятый… Ну, в общем, тогда через директора пришлось надавить на него, в итоге он скрипя зубами поставил четвёрку. И я ушла после девятого в лицей при университете. И, знаете, не жалею ни о чём. По-своему, это был хороший жизненный урок. И мне кажется, я его усвоила. Уж точно этого учителя запомнила на всю жизнь.

— Это замечательно,— улыбнулся Лавр.— Давайте сейчас ещё пару ходов сделаем и устроим маленький перерывчик. Кто захочет — чаю себе нальёт или покурить выйдет. Долго сидеть вредно, нужно будет хоть немного ноги размять.

— Хорошо, давайте я тогда быстренько! — воскликнула Арина.— Ой, тоже одиннадцать, это клетка «Другой» получается… А можно мне всё-таки самой ответить? Я просто хотела больше отвечать на вопросах. Это важно, мне кажется…

— Уметь слушать других и не нарушать правила тоже важно. Давай не будем их нарушать,— предложил Лавр.

— Хорошо,— кивнула Арина.— Тогда пусть будет вопрос из раздела «Дело» — и ответит пусть, пожалуйста, Василий.

Она не глядя взяла верхнюю карточку и протянула следователю. Василий перевернул и прочитал:

— В чём твоё призвание? Это что, про работу рассказать или вообще?

— Это как считаешь нужным,— разъяснил Лавр — Далеко не у всех призвание с работой совпадают.

— Ну тогда, наверное, призвание… пожалуй… Я как адвокат должен… Помогать людям. Или, наверное, точнее сказать… Восстанавливать справедливость.

— А что такое справедливость? — спросила Наталья.— Как ты понимаешь это слово?

— Даже не знаю, как это точно сформулировать. Ну, наверное, соответствие закону. Как государственному, так и внутреннему, моральному, общечеловеческому. В общем, можно сформулировать принципом: «Чтобы каждому воздалось по делам его».

— А как же дело адвоката? — поинтересовалась Майя.— Разве адвокат не должен всеми силами защищать подзащитного, даже если он виновен? Получается, адвокат должен в некотором смысле противодействовать справедливости. Тебе не кажется, что тут есть явное противоречие?

— Майя, я прошу: не нужно перегибать с личными вопросами! — воскликнул Лавр.— Не следует порождать негативные отношения за столом. Каждый сам должен выбирать глубину своей искренности.

— Нет-нет, все нормально, я отвечу,— примирительно вскинул ладони Василий.— Возможно, есть противоречие, я не спорю. Просто знаешь, как-то раньше не задумывался над этим. Вернее, допустим, задумывался, но не пытался внятно сформулировать. Теперь вот вслух попробую.

— Спасибо, очень интересно. Прости, пожалуйста, моё любопытство,— улыбнулась Майя.— Не знаю, хорошо это или плохо, но мне раньше никогда не доводилось общаться с адвокатом.

— Это нормально,— сказал Гена.— Адвокат — это как врач: когда у человека всё хорошо, он ему вообще не нужен.

— Да, точно,— кивнул Василий.— Я хотел сказать, что моё призвание — это, несомненно, работа с людьми. Только не в узком ежедневном смысле, а как бы как нечто большее. Ведь не всегда получается защитить человека. Тут есть как бы важная миссия помочь оступившемуся человеку принять и осознать справедливость наказания. Ведь цель наказания — не причинение страданий. Главная цель — недопущения преступлений в будущем. А тут без осознания никак не обойтись. Если человек совершил преступление, он должен осознать его и раскаяться. Можно сказать, это и есть торжество справедливости. Допустимо примерно такое объяснение?

— Странно, мне казалось, что адвокат всё-таки занимается защитой в любом случае. Даже если преступник виновен, но ни в чём не признаётся и не раскаивается,— продолжала допрос Майя, не спуская глаз с Василия.— А тут такие интересные подробности раскрываются. Никогда не думала об этом с такой точки зрения.

— Просто в жизни мало кто общается с адвокатами. Большинство судят по западным фильмам. А в них герой, который общается с адвокатом, как правило, невиновен. Поэтому там нет проблемы раскаяния как таковой,— улыбнулся Василий.— Вопрос как стоял? В чём призвание — так вот как раз в помощи и в справедливости. Потому что в жизни у меня абсолютное большинство клиентов — настоящие преступники. И главная задача — защитить их от будущих наказаний. А тут самое надежное, чтобы они раскаялись и больше преступлений не совершали. Это очень сложная задача. Иной раз такие кадры попадаются, что… Впрочем, лучше я не буду углубляться. Да и профессиональную тайну никто не отменял, вы уж простите…

— Да не за что просить прощения, ты и так очень многое рассказал. Это все очень интересно,— сказала Майя, перебирая в ладони остаток своих кристаллов.— Я бы, может, с тобой как-нибудь отдельно встретилась, чтобы об этом поговорить. Мне очень интересна психология преступника, процесс осознания вины, внутренние моральные принципы. Но я с настоящими преступниками практически не общалась — думаю, ты мне можешь что-то такое рассказать. Честно говоря, немного страшно браться за такую тему. Представить настоящего психопата, убийцу, который из-за патологии не может ни в чём раскаяться. Как Ганнибал Лектор из «Молчания ягнят». Очень люблю этот фильм, мне кажется, я в чем-то похожа на Кларису Старлинг, главную героиню…

— Ну я-то прям с маньяками дел не имел особо. Их же, если невменяемые, особо не судят, а отправляют на принудительное лечение, адвокаты не нужны там. Я больше с кражами разными. Кража у нас — главное преступление; ну, может, после наркотических статей. Но встретиться можно, допустим, припомнить разные случаи. Я точно знаю нескольких клиентов, которые после раскаяния стали приличными людьми и больше закон не нарушают,— смущённо улыбнулся Василий.— Какой мне камень брать, синий получается? Ага, держи, Гена, кубики, теперь твой ход.

— Нет, подожди,— остановил его Лавр.— Сейчас твой ход, Василий, оставь кубики. Это был вопрос, который тебе передала Арина. А теперь твой ход по очереди. Вышло так, что отвечать два раза придётся подряд. Это ничего страшного, такое в игре бывает.

— Ну что ж, кто я такой, чтобы с судьбой спорить? — пожал плечами следователь.— Надо — так надо. О, две четвёрки! Дубль получается. Это что значит: сектор «Любовь» на барабане?

— Да, бери, пожалуйста. Интересно твой ответ послушать,— кивнула Майя.

Словно войдя в азарт, Василий лихо раскрыл пачку карточек веером и не глядя вытащил одну из середины.

— Первая любовь — какой она была? Ох ну нашел что вытащить, это ж так давно было. Да с тех пор уже… Уже лет сорок прошло, не меньше. Это и любовью трудно назвать. Совсем другие времена были.

— Ну так расскажите, интересно же? — блеснула очками Арина.

— Мы общаемся на ты, не забывай правила,— сухо заметил Лавр.

— Да, извини, просто редко с таким во… опытом человек, обычно тут, ну другие,— поспешила оправдаться Арина.— Расскажи, пожалуйста!

— Ладно, допустим… Понимаете, девочки, тогда, при Советах, это воспринималось совсем по-другому. Трудно сказать, какая любовь была первой, мы же не встречались так… даже там на танцы, это всё не так просто было. Но давайте расскажу о первом признаний. Это уже можно считать зафиксированным случаем любви. Чтоб там не в голове фантазии, а прямо сказать человеку.

— Это логично,— кивнула Наталья.

— Ну вот дело было в пионерском лагере. Лет мне тогда было, допустим, тринадцать. Хотя, может, четырнадцать, точно не помню, но ещё при Брежневе точно. А ей было лет девятнадцать. Это была вожатая нашего отряда, Дарья Александровна. И у меня, конечно, не было никаких шансов. Но тем не менее я решился признаться. Даже стихи написал. Очень глупые, сейчас и не вспомню, о чём. Что-то про алый рассвет беспощадной любви, даже смешно вспоминать. Я тогда оставался на два потока подряд, мать по знакомству просуетилась. Весь отряд сменился, а я остался и, получается, на вторую половину месяца стал её таким оруженосцем-помощником. Мы много общались, я помню — прямо с ума сходил. И вот в последнюю неделю, за два или три дня до отъезда, решил признаться. Встал ночью и пошёл. У нас был такой продолговатый двухэтажный корпус. Четыре палаты на втором этаже и четыре на первом. Посредине — лестница. На втором этаже находились палаты мальчиков, а на первом — девочек. Посредине под лестницей размещался пост дежурного по корпусу. Смешно получается,— «в СССР секса не было»,— а вот пост между мужской и женской частью был.

— Потому и не было секса, что пост стоял, и на нём — вахтёр,— улыбнулся Гена.

— Ну пост, допустим,— это громко сказано,— продолжил Василий.— Просто стол с лампой и журналом, а за ним на стене висел пожарный щит. Мне почему-то именно этот щит запомнился, на нём багор и ведра с острым концом. А под шитом раскладушка стояла, на которой дежурный спал. Никто ведь дежурить всю ночь не собирался, но и уйти было нельзя. Дежурил, разумеется, кто-то из вожатых.

— И в ту ночь дежурила твоя возлюбленная? — предположила Арина.

— Да, она спала, и я долго не решался её разбудить. Она была такая красивая, когда спала, в свете лампы волосы прям как блестели. Тоже рыжие, кстати, были, что-то как раз вспомнилось. Майка ещё такая, лёгкая, без рукавов, на завязках, лето же, духота была… Прямо всё видно, я разволновался… Но потом всё-таки решился, подошел и осторожно тронул за плечо. Она сначала испугалась, чуть не вскрикнула. Потом подумала, что со мной что-то случилось. Я ведь разбудить отважился, а вот сказать, что задумал или просто стихи отдать,— на это куда сложнее было решиться, вы понимаете. Дарья Александровна в медпункт хотела меня отвести. Но тут я ей все-таки отдал стихи, и убежать хотел, но она меня удержала за руку. Прочитала и, знаете, чуть не заплакала. Потом долго извинялась, говорила, что я хороший мальчик, но у неё уже есть жених, он сейчас в армии, она его очень ждёт. А я обязательно встречу хорошую девочку и мы обязательно будем счастливы. Потом снова извинялась. И потом ещё что-то говорила, я сейчас уже не помню. Запомнил, что взяла с меня честное пионерское, что я пойду спать и не буду убегать или делать какие-нибудь глупости. Я дал честное слово, и тогда она меня поцеловала. Это был первый поцелуй, и я точно его на всю жизнь запомнил.

— Потрясающая история! — воскликнула Майя.— Вот держи сразу пять кристаллов. Большое спасибо, что смог поделиться таким.

— Прямо как в игре «Бесконечное лето»,— добавила Арина, передав три своих кристалла.

Наталья и Гена молча добавили по два кристалла каждый от себя, и Василий заметил, что горка его трофеев оказалась самой большой среди прочих игроков. Он слегка нахмурился и передал кубики Геннадию. Тот потряс и, выкинув шесть и четыре, оказался, миновав «Отношения», сразу в секторе «Дело». Гена лихо взял верхнюю карту и, прочитав, заметно побледнел. Затем помедлил несколько секунд и прочел уже вслух:

— «Твои главные профессиональные достижения». Простите, я совсем не знаю, что ответить. У меня такая скучная работа… И я работаю недавно. И не достиг почти ничего…

— Ну просто расскажи о своей работе,— предложила Наталья.— Вот приходишь с утра и что делаешь?

— Я хочу воспользоваться камнем отказа! — с неожиданной резкостью воскликнул Гена.— Просто вообще не хочу о работе говорить.

— Хорошо, один раз за игру имеешь на это право,— улыбнулся Лавр.— Мне кажется — сейчас как раз пора сделать перерыв. А то все немного утомились, чувствуется некоторое напряжение. Это точно не пойдёт на пользу игре. Можете встать, размяться, заварить себе чай или кофе. Если кому нужно в туалет — он в конце коридора, возле лестницы, последняя дверь справа.

Все встали и первым делом поспешили включить телефоны. Василий подошёл к окну. На улице был темный январский вечер, шёл мелкий снег, россыпью искр мелькавший в свете фонарей у въезда на служебную парковку бизнес-центра. Гена закончил набирать сообщения жене и, подойдя вплотную к Василию Абрамовичу, зашептал на ухо.

— Что это вы так разоткровенничались? Мне кажется, про работу адвоката это точно было лишнее. Они догадаются, что мы врём.

— Потому и стал рассказывать открыто про первую любовь, чтоб сгладить эффект. Они точно уже забыли, что я там про работу наговорил,— ответил пожилой следователь.— Кстати, ещё раз повторюсь: ты был прав насчёт игры, она точно с убийцей связана. Атмосфера способствует к откровенности, можно больше узнать, чем на допросе. Уже две ниточки наметились. Любовник-наёмник и Майя. Это рыжая совсем не такая простая, какой прикидывается. Надо стараться дальше её разговорить. Мне кажется — если убийца к ней будет клинья подбивать, она из любопытства может согласиться. Знаешь, есть синдром жертвы, когда попадает под влияние и сама становится соучастницей? Я видал подобные штуки. Надо и этот вариант проверить.

— А мне этот друг-полувоенный больше подозрительным показался. Надо бы узнать его данные и по базам пробить,— кивнул Гена.— Какая-никакая, а зацепка.

— Спешить не надо, нужно по максимуму извлечь информацию. Ты давай только поаккуратнее. Чуть не выдал нас этим камнем. Держи себя в руках, а то чуть на истерику не сорвался.

— Постараюсь.

Из коридора вернулась Майя и неожиданно направилась прямо к ним. Гена поспешно отступил на пару шагов и натянуто улыбнулся.

— Я вам не помешаю? — спросила девушка, стремительно сокращая дистанцию с Василием.

— Да нет, ну что вы.

— Ты…

— Да прости,— кивнул Василий.— Хотела что-то спросить?

— Хотела… О твоей работе. Ты же уже долго работаешь по специальности?

— Тридцать пять лет уже. В прошлом году юбилей был.

— И за такой срок ни разу не пришлось защищать убийцу?

— Приходилось, конечно. Но не очень часто. Я всё-таки стараюсь не по этим делам. Вот кража — это другое дело. Мошенничество — тоже ничего. Разбой в самом крайнем случае.

— Расскажи мне про какого-нибудь убийцу? Был такой, который искренне раскаивался в том, что совершил? Можешь без имен и дат, чтобы это не было нарушением тайны следствия. Или что-нибудь старое, о чём срок давности уже прошёл,— спросила Майя, подходя почти вплотную.

Гена за её спиной заметно напрягся. И даже помахал в руке телефоном. То ли намекая на запись разговора, то ли на вызов подкрепления. Василий поморщился, потом коротко мотнул головой.

— Был один. Жену зарубил по пьяной лавочке. Потом протрезвел и каялся. Явку с повинной написал. И повеситься в камере пытался. Искренне раскаялся, без всяких сомнений. Защищать его почти не требовалось. А вот уговорить не вешаться, продолжить жить и приносить пользу людям — вот это непростая задача была.

— И у тебя получилось?

— А как же. Он и сейчас живой. Отсидел восемь лет. Вернулся, пить бросил. Не поверишь — даже женился. Сын вот вроде сейчас в армию должен пойти. До сих пор звонит мне, с днем рождения поздравляет. Это один из первых случаев вообще. Я тогда как Генка был, если не младше…

— Ух ты, у тебя истории одна удивительнее другой! Надо будет как-нибудь действительно встретиться поговорить отдельно. Меня очень интересуют такие истории. С точки зрения психологии, разумеется. Ну и так, с общечеловеческой. Можешь дать свою визитку?

— Эм, я… бумажник, кажется, в машине забыл,— неловко хлопая по карманам, ответил Василий.— Лучше ты мне свой номер где-нибудь запиши. А я позвоню обязательно. А то как-то неловко получается, женщина первой звонить не должна.

— Ой, я не верю в такие предрассудки. Но ладно, раз нет визитки, сейчас напишу…

— Так, перерыв окончен, давайте собираемся за стол! — хлопнув в ладоши, воскликнул Лавр.— Присаживайтесь. Кто не допил — можете напитки взять с собой. Только аккуратнее, не разлейте.

Пока все усаживались, Майя и выдернула бумажку для бейджиков и быстро черкнула маркером десять красных чуть расплывающихся цифр. Василий кивнул и сунул под свитер в карман рубашки. Между тем Наталья бросила кубики и оказалась на последней клетке в секторе «Отношения»

— Ну вот опять то же самое,— улыбнулась она.— А могла бы и на другой попасть.

— Нужно было в прошлый раз «Учёбу» выбирать, тогда было бы разнообразие,— улыбнулся Лавр.— А так бери что есть…

Наталья кивнула и, вытянув карточку из середины, прочла:

— «Какую роль играет для тебя разница в возрасте?». Хм, вопросы прямо в тему прошлых ответов попадают. Случайности не случайны, правда?

— Ты сама взяла эту карточку, тебе её никто не давал,— отозвался Лавр.— Если не хочешь отвечать — можешь тоже воспользоваться камнем.

— Нет, почему же, я отвечу. Просто ответ на этот вопрос у меня сильно менялся со временем. Раньше я считала, что разница в возрасте очень важна. Это было в самом юном возрасте, когда человек тридцати лет казался уже практически стариком. Потом мнение изменилось. Я стала считать, что разница не важна, если мужчина старше. Ограничения могут быть ну чисто, хм. По здоровью, в общем. Пока мужчина в состоянии выполнять гхм… супружеские обязанности, никакой разницы нет. И пока мужчина интересен. Не в плане только интимной жизни, а вообще. Пока с ним интересно и есть о чём поговорить. Если быть честной, я какое-то время даже после развода не воспринимала всерьёз мужчин младше себя. А с некоторых пор поняла, что это тоже нормально. В отношениях, где женщина старше на десять лет, нет ничего страшного. Это ограничения, навязанные обществом, я считаю. В общем, если кратко, для меня разница в возрасте большой роли не играет.

— А можно задать тебе личный вопрос по теме, но несколько отклоняющийся в сторону? — спросила Майя.

— Да, конечно.

— А что стало причиной твоего развода? Я не хочу тебя обидеть, просто есть такая распространенная ситуация, когда мужчина уходит к более молодой. И тут как раз разница в возрасте…

— Нет, у нас была другая причина для развода. Я не буду вдаваться в подробности, но с изменами она не связана. Что касается мужчин младше меня, то могу сказать, что у меня был такой опыт, и в плане краткосрочных отношений я рассматриваю этот опыт как позитивный. С долгосрочными сложнее, у меня пока таких не было; ничего сказать не могу.

— У меня тоже был такой опыт,— сказала Майя.— Тоже не долгосрочный, но очень приятный. В плане даже не как бы именно близости. А вот ощущение уюта, заботы, комфорта. Как за каменной стеной, можно сказать. Но, знаете, я быстро прервала такие отношения. Просто трезво оценивая перспективы. Время неумолимо, и я не хочу пережить момент болезни, увядания и смерти любимого человека. Мне кажется — это очень тяжело. Поэтому наверно лучший вариант — всё-таки ровесники или небольшая разница.

— Ничем это не лучше,— покачал головой Василий.— Поверьте мне, я уже многое пережил. Нельзя быть готовым к смерти любимого человека. Когда бы это ни случилось, всё равно будет очень тяжело. И даже, наверное, чем раньше, тем страшнее. Моя жена была на год всего младше. Когда она погибла в автокатастрофе, мне было просто невыносимо. А сыну ещё тяжелее, хотя он уже всё понимал, взрослый был практически. В такой ситуации старше или моложе — уже совершенно не важно. Разница, получается, не важна.

— Нет, подожди, но это другое,— возразила Майя.— Это несчастный случай, от него никто не застрахован. А тут, когда гарантированная разница, вероятность остаться вдовой очень велика. Надо же оценивать вероятность события.

— Мне кажется — тут всё упирается именно в любовь,— предположил Гена.— Если есть любовь, ты не будешь сидеть и делать расчёты, что там будет через двадцать лет. Будешь любить и радоваться жизни, не обращая внимания на возраст. Короче говоря, разница в возрасте имеет значения там, где нет любви.

— Я согласна с Геной,— улыбнулась Арина.— И хочу дать свой кристалл. И Наталье дать хочу, в благодарность за её смелость. Мне нравится, что ты не боишься откровенно говорить о своих опытах. Я вот так не могу.

— Ничего, это придёт с возрастом,— улыбнулась та, принимая в ладонь кристалл.— Что там, теперь Майя следующая.

Кости со стуком прокатились по столу, и красная фишка очутилась на поле «Другой».

— Какая-то странная у нас теория вероятности. Столько других полей, а уже третий раз на чужом поле оказываемся,— улыбнулась Майя.— Ну что же, значит, такова нить судьбы. Вот держи, Вася, я должна тебе вернуть долг.

Она взяла верхнюю карту из стопки «Дети» и не глядя протянула следователю. Тот взял и спросил, не переворачивая:

— Если не секрет, почему «Дети»?

— Ты сказал, что остался вдовцом. Мне стало интересно, каким был твой опыт воспитания. Я ещё не встречала отцов-одиночек, это кажется теперь редким явлением.

— Ну хорошо, давай попробуем. «Как ты относишься к выбору своего ребёнка»? Очень сложный вопрос. Наверное, можно сказать, что отношусь с уважением. Мой сын всегда был очень самостоятельным. Признаться честно, я, наверное, мало его воспитывал. Сначала этим больше занималась жена. А после её смерти… Ему тогда было двенадцать. Тогда у него, можно сказать, началась совершенно самостоятельная жизнь. Это как раз было перед началом нулевых, время возможностей. Он начал увлекаться компьютерами, программированием, всем таким. А я вечно на работе занят, с утра до ночи. Был риск, что он покатиться по наклонной, но он справился.

— А сейчас он жив? — спросила Наталья,— Ты просто так говоришь о нём в прошедшем времени, словно…

— Да жив, мы просто не общаемся. Можно сказать, это как раз из-за его выбора, к которому я, допустим, не могу хорошо относиться. Получается, что он выбрал жизнь без меня.

— Это из-за смерти твоей жены? — взволнованно моргая, спросила Майя.

— И да и нет, там всё куда запутаннее. Но да, со смерти Маши, наверное, всё началось.

— Расскажи, пожалуйста, если можешь,— попросила Майя.

— Ладно, допустим. Странно получается, эта история перекликается с тем, что ты рассказывала, только с обратной стороны. У меня отец еврей, а мать — русская. Отец развёлся с матерью, когда мне было года три. Женился на еврейке и в конце семидесятых эмигрировал в Израиль. Я когда вырос, очень на него злился. Даже хотел сменить отчество. Но мать просила этого не делать. Говорила — вырастешь, станешь большим человеком. А он узнает и будет жалеть, что нас бросил. Такая наивная, смешно вспоминать. Но жизнь — штука закрученная. После смерти жены Саша, мой сын, начал через Интернет общаться со своим дедушкой. С моим отцом, представляете? Он, кстати, ещё жив, ему девяносто в следующем году. Медицина там, конечно, хорошая. Саша общался с дедушкой, со своими тётками, со своими, получается, двоюродными братьями, их у него трое или четверо; я точно не знаю. Ну вот, собственно, в этом и заключается выбор моего сына. Который я, так сказать, не могу принять. Он уехал в Израиль и живёт там теперь уже больше десяти лет, получается. Женился. У меня теперь там внук и внучка. Но я их не видел никогда. Только на фотографиях в Инстаграме…

— Вот это да!.. Но почему? Почему ты к ним не поедешь? Это ведь такая радость…— проговорила Майя.— Я понимаю — обида, но столько времени прошло… Можно же было простить?

— Не знаю. Наверное, потому, что не могу принять этот выбор. Я помню, как маме было тут тяжело одной,— вздохнул Василий.— В этом, знаете, есть какая-то подлость. Бросить родных и уехать туда, где тебе будет хорошо, а на остальных плевать. И Саша, по большому счёту, поступил так же. Ему плевать, как я тут один! Хорошо, что моя мама,— его бабушка,— до этого не дожила. А я… Что я… Уже второй человек, получается, меня бросает тут.

— Лавр, скажи, а что делать, если кристаллы «Одобрение» кончились? — неожиданно спросила Майя.— Я отдам сейчас Василию три последних, а дальше что?

— Дальше будешь просто выражать одобрение на словах,— улыбнулся ведущий.

— Нет, я так не хочу. Я буду дальше отдавать ресурсы, которые сама от других получила! — воскликнула Майя.— Спасибо, Василий. Очень трогательная история. Просто невероятно. Спасибо, что решился её рассказать.

— А как ты сам думаешь: почему сын сделал такой выбор? Может быть, ты был слишком суров с ним. Или, наоборот, слишком мало уделял внимания? — понитересовалась Наталья.

— Не знаю, скорее вторая причина, наверное…— вздохнул следователь.— Я тогда очень много работал. Мало им внимания уделял. Но с деньгами получше стало, и вот я купил жене машину. Она только научилась водить. Как раз зима была, только декабрь, первый снег, гололёд. Она не справилась с управлением, её вынесло на встречную полосу под грузовик. И в рай мгновенно… Саша на заднем сидении чудом уцелел. И, мне кажется, он с тех пор винил меня в её смерти. Никогда прямо не говорил, но я всегда чувствовал это в его взгляде.

— Но это же был несчастный случай, тебя там не было! — возмутилась Майя.

— Я не могу этого объяснить. Может, если бы я вёл машину, ничего этого не произошло. Но я вышел на работу в субботу, было срочное дело. А они без меня поехали и…

На какую-то долю секунды показалось, что в углах глаз пожилого следователя на секунду мелькнули слёзы. Но наваждение быстро прошло, Василий шумно вздохнул, тряхнул головой и потянулся за кубиками.

— Держи, Ариша. Давай дальше, твой ход!

Остальные участники дружно передали ему свои кристаллы. Даже Гена, ни слова не говоря, протянул сразу четыре своих. Арина кинула кости, а Майя произнесла:

— Василий, мне кажется — тебе обязательно нужно помириться с сыном. И с отцом тоже. Нельзя так, даже если обида очень сильная, но всё равно…

— Спасибо, но я не хочу об этом говорить,— коротко оборвал её следователь.— Давай не будем возвращаться к этому вопросу, сейчас ход Арины…

Салатовая фишка остановилась на секторе «Родители», и девушка, взяв карточку, прочла:

— «Какие отношения у тебя были с мамой?». Ой, это очень сложный вопрос…

— Если не хочешь, можешь не отвечать,— напомнил Лавр.

— Нет, я хочу ответить. Это очень важный для меня вопрос. Хорошо, что он мне попался. С мамой у меня очень сложные отношения. И чем я старше, тем сложнее они становятся. Я её, конечно, люблю, но то, как она с папой поступила,— это…

Внезапно из-за стола зазвучала мелодия из фильма «Пираты Карибского моря». Лавр недовольно нахмурился, а Наталья неловко нагнулась и нырнула в сумочку, торопясь достать телефон.

— В правилах ясно сказано, что нужно выключать…— сердито буркнул Лавр.

— Ой, простите, это срочное, я выйду на секундочку,— криво улыбнулась Наталья и выскочила в коридор.

Её не было буквально полминуты, но по возвращении она торопливо поспешила к вешалке и стала снимать куртку.

— Простите, но я на сегодня — всё. Мне нужно идти, очень нужно. Ещё раз прошу прощения! Если хотите, продолжайте без меня.

— Вообще желательно, чтобы все начинали игру вместе и вместе заканчивали…— начал было Лавр, но его тут же перебил Гена.

— Давайте действительно на сегодня закончим! Я вспомнил, что у нас тоже с Василием остался незакрытым тот вопрос, из-за которого мы отвлекались вначале. Так что тоже нужно срочно ехать. Я, кстати, на машине. Наталья, тебя подвезти?

— Нет-нет, я сама, я тут это… в общем, такси вызову… Пожалуйста, не переживайте, ещё и десяти нет, нормально доберусь.

— Ну тогда мы побежали, всем спасибо за игру и до свидания! — воскликнул Гена, вскочив из-за стола.

Он буквально выдернул из-за стола Василия, подхватил свою куртку и пальто коллеги и поспешил к выходу. Пожилому следователю ничего не оставалось, как поспешить следом. Возраст давал о себе знать, и он догнал резвого коллегу только на лестнице. Остановился, тяжело дыша, чтобы надеть пальто, которое по прежнему тащил Гена.

— Ты чего рванул так? Мы же не закончили. Всё скомканно получилось…

— Я все понял! Эта тварь неслучайно телефон не выключила. Она его держала включенным, чтобы он всё слышал. И тут что-то пошло не так, и он ей позвонил, велел сворачиваться. Нужно теперь ехать за ней, брать этого хмыря тёпленьким. Пока они не скрылись!

— Подожди, но почему ты так решил?

— Игра действительно очень личная. Может много личного вскрыть о человеке. Честно говоря, я в какой-то момент так погрузился, что чуть не забыл, зачем мы вообще пришли. А когда зазвонил телефон — вдруг понял, что такое трудно пересказать. Представляешь, сколько про девушек нужно запомнить информации? Использовать это может только тот, кто всё слышал от и до. А как можно это услышать? Телефон — самый простой вариант. Готовое подслушивающее устройство. А Наталья — соучастница. Только он её использует втёмную!

— Не сходится. Если бы она знала, что делает, ни за что не стала бы рассказывать про такого своего «друга». Зная, что он всё слушает.

— Я же говорю, что втемную! А может, там какой-то другой у неё соучастник, а про военного она нам наплела, чтоб отвлечь на ложную версию. Всё равно очень подозрителен её внезапный побег. Едем за ней. Если даже там никого нет, её заберем и допросим. Всё равно уже ушли, игру продолжить не получится.

— Эх, Геннадий, слишком ты резвый, делаешь не подумавши. Надо было всё тщательно взвесить.

— Ты же сказал, что я с игрой не ошибся! Значит, есть чутьё. Может, и теперь сработает? Обязательно проверить нужно.

— Ладно, допустим. Пошли быстрее, она, кажется, уже спускается…

Они выскочили на улицу и через полминуты уже сидели в остывшем «Логане» Гены. Наталья появилась у выхода из офисного центра через пару минут и, встав на ступеньках, принялась ковыряться в телефоне,— кажется, вызывая такси. Гена нетерпеливо барабанил пальцами по рулю, а потом вдруг спросил:

— Слушай, а это правда? Ну то что ты, ой то есть вы, там рассказывали… Про сына, про первую любовь… Просто в какой-то момент мне показалось, что…

— Не твоё дело! — обрубил Василий Абрамович.— Для следователя очень важно расположить к себе собеседника. Это была главная задача! Видел, сколько мне одобрений насыпали? То-то же! Потому что умею расположить. Вот если бы ты не дёргался, мы, может, ещё много всего интересного могли…

— А вдруг мы бы утром эту Наташку нашли с бутылкой в этой самой? — резко огрызнулся Гена.— Слишком велик риск.

— Ну нет, ты же сам выяснил, что преступник долго втирался в доверие, с момента игры проходило не меньше месяца. Наверняка не один раз нужно запись… Так, стоп!

— Что? — удивился Геннадий.

— Нам нужно срочно вернуться!

— А Наталья?

— Задержим, потом выясним…

— Как?

— Потом, побежали быстро!!!

Василий выскочил из машины и побежал ко входу в офисный центр, на ходу доставая телефон. Он проскочил мимо удивлённой Натальи и бросился к лестнице, торопливо рявкая в трубку:

— Семёнов… Трое вас? Давай один на главный, один — на служебный, водиле машиной парковку перекрыть… Быстро, никого не выпускать и ещё наряд вызови. Быстро, я сказал! Вообще никого, понял?

Геннадий теперь едва последовал за ним. На уровне третьего этажа они пролетели девушек, и Майя крикнула вслед:

— Что случилось?

— Забыли кое-что! — бросил через плечо Василий и дёрнул дверь пятого этажа.

Ворвавшись в игровую комнату, они застали Лавра, подметавшего крошки печенья возле кофейного столика.

— Зачем вы вернулись? — удивлённо спросил ведущий — Что…

— Потом… Потом… — невнятно отозвался Василий, пробегая вдоль стены помещения и внимательно осматривая все неровности. Сделав круг, он шагнул в центр комнаты и вскинул голову к потолку и вскинул голову вверх.

— А ну-ка Гена, стань на стол и дёрни вниз эту штуку! — следователь махнул рукой в сторону пожарного дымоуловителя.

— Я так не достану.

— Стол на стул поставь! Ну же, быстрее!

Геннадий поспешил выполнить распоряжение. Получилось не сразу, стол неслабо шатался, но вовремя подоспевший Лавр помог удержать конструкцию. Спустя минуту борьбы прибор поддался и вместе с куском гипсокартона и обрывком провода оказался на полу.

— Надо вскрыть. Есть ножик? — потребовал Василий Абрамович.

— Вот держи…— отозвался Лавр.

Через пару секунд корпус поддался, и следователь торжествующе указал ножом в черный глазок видеокамеры, скрывавшийся за щелью воздухозаборника.

— Я так и знал! Он точно над столом висел, преступник видел всё как на ладони! И слышать мог, тут вот и микрофон имеется. Скажите — давно это здесь установили?

— Да он тут стоял с самого начала. При мне не трогали и никто не заходил…

— Фотоателье… Значит, какой-то любитель раньше поставил. Подглядывал за дамочками, что тут переодевались. Тут же раньше фотографии делали, так? — продолжал развивать предположения Василий.

— Ну да, вроде…— кивнул Лавр.— Это, значит, он за всеми играми следил, получается…

— Но как вы догадались? — удивленно спросил Геннадий.— Я даже как-то…

— Кристаллы! Весь фокус в них! Нужно видеть одобрение! — воскликнул Василий.— Не столько важно, что человек о себе рассказывает. Он ведь и соврать может, этим его не зацепишь. Важно знать, что человеку нравится. Что его волнует, за какие истории он свои кристаллы отдаёт. Тогда можно стать неотразимым для девушки, понимаешь? Только тот, кто видел игру глазами, смог это эффективно провернуть.

— Невероятно! Я даже не мог такого…— развёл руками Гена.

— Ты халявщик, Гена. Халявщик и лентяй. Когда узнал, что игра связана с убийствами, когда Лавра задерживал, ты почему тут, на месте, обыск не провел? Можно было без всяких фокусов камеру найти. Просто в ходе текущей работы. Почему ты этого не сделал? Отвечай?

— Да я даже как-то не подумал…

— Вот! А думать надо. Думать надо, понимаешь? Иначе…

С улицы раздался грохот столкнувшихся машин. Мужчины бросились к окну и увидели белые «Жигули», застрявшие на выезде со служебной парковки между полицейским «Патриотом» и столбиком шлагбаума.

— На парковку вниз, живо! — рявкнул Василий и первым бросился к двери.

Когда они выбежали из служебного входа, водитель «Жигулей», одетый в чёрную форму охранника, уже лежал лицом в снег, а верхом на нём сидел сержант Семенов и застегивал наручники на запястьях.

— Проскочить пытался, гад. Крыло уебал и фару, падла. Только ТО прошли — и на тебе! Сука! — возмущался полицейский.— У, прибил бы, сволочь…

— В отделение его быстро,— скомандовал Василий.— Гена, а ты срочно выясни, что за деятель, и организуй обыски. Раз он так резко дернулся — значит, где-то улики должны быть!

*** 

    Два дня спустя в кабинет Васили Абрамовича без стука ввалился сияющий Гена и сообщил:

— Сознался, во всех трех эпизодах сознался! Вы правы оказались: бывший охранник колонии. Фомин Максим Юрьевич, семьдесят второго года рождения. Его уволили за то, что наркотой для зэков барыжил, но дело не стали возбуждать. С тех пор уже пять лет работал охранником. Разведён, жил один в своей квартире, доставшейся от родителей. При обыске нашли телефоны всех трёх жертв. В последнем было видео, как он убивал, со всеми подробностями. А ещё записи всех игр, но уже в его телефоне. Этот урод признался, что пересматривал. Выбирал, кого покарать нужно. Обнаглел в край, даже не стесняется!

— Да уж, надзиратель-каратель… Среди этих работников много таких образуется,— покачал головой Василий Абрамович.— Вот кого психиатрам надо с особой тщательностью проверять.

— Он буквально богом себя возомнил. Так мне и заявил на полном серьёзе. Что все женщины — похотливые суки, и что спасти страну можно только если больше не дать сукам плодиться и воспитывать детей. Даже немного жалко стало, что мы его прямо на той парковке не пристрелили. А теперь вот его адвокат заявлять пытается о незаконном обыске и подтасовке полученных улик.

— Ну что поделать, работа такая у этих адвокатов,— вздохнул Василий Абрамович.— Ты смотри, аккуратнее там… А то, может, он сейчас ещё и от показаний отказываться начнёт.

— Никуда не денется. Там на видео убийства голос его слышен. Я уже направил на экспертизу. Если подтвердят, что его, отказывайся — не отказывайся, никуда не денется.

— Ну дай бог, как говорится… За такое надо на пожизненное. Хотя я бы, если честно, действительно к стенке ставил, да и всё.— устало проговорил Василий Абрамович.— Ты что-то ещё хотел? А то у меня тут дел, сам понимаешь…

— Спасибо хотел сказать. Что пошли со мной и помогли. Мы ведь вовремя успели. Я у него блокнот нашёл, с пометками. В общем, следующей Майя была. Ещё немного бы, и…

— Я тут ни при чём. Всего лишь твои ошибки исправлял. Ещё раз тебе скажу: работа следователя это не с пистолетам по улицам скакать. Приключений тут нет! Монотонная, тщательная, дотошная работа. Всех опросить, всё осмотреть и проверить! Твоя халатность в том, что не сделал обыск в помещении сразу, как узнал, что жертвы в нем регулярно бывали и игра — это связующее звено. Ты понимаешь, что нам просто повезло? Будь у этого ублюдка чуть больше выдержки, мог бы выйти спокойно, уничтожить улики, и что тогда? Камера в кабинете ничего не доказывает, он там не один охранник, мы бы не смогли ничего доказать. Сейчас повезло, но на удачу нельзя в нашей работе полагаться. Успех приносит только системный подход. Ты меня понял?

— Да, понял-понял, но всё равно спасибо. Я вам тут, виски принёс. Хороший, шотландский, в качестве благодарности.

— Себе оставь, с друзьями выпьешь. А теперь иди, не мешай работать.

— Но я…

— Иди-иди, кому говорю… Нечего тут праздновать, обычное дело. Знаешь, сколько таких будет ещё? Давай, ещё три часа до конца рабочего дня.

Гена смущённо пожал плечами и вышел из кабинета, все-таки оставив на стуле у двери пакет, с которым пришёл. Василий тяжело поднялся, прошёлся по кабинету и посмотрел в окно, за которым наползали зловещие зимние сумерки. До весны оставалось ещё несколько недель, небо было угрюмо-свинцовым. Казалось — вот-вот снова пойдёт мелкий колючий снег. Следователь вздохнул, пошарил в кармане и достал маленькую смятую бумажку, на которой красным маркером был выведен номер телефона.

КОНЕЦ

Если история понравилась, пожалуйста поддержи меня денежкой,

 ПЕРЕЙДЯ ПО ССЫЛКЕ

Буду очень благодарен!