Приключения Гарика Петросяна
Многие любят замечательные мультсериалы, в которых один персонаж пытается поймать другого и при этом попадает в массу комичных ситуаций. Мне довелось наблюдать подобное противостоянии в жизни, о чем и хочу поведать.
1.
Работал я тогда в крупном гипермаркете одной из европейских торговых сетей. И был у нас там очень колоритный заведующий колбасным отделом — Гарик Петросян. По образованию учитель русского и литературы, он под давлением обстоятельств подался в торговлю. Маленький, худой и юркий («метр с кепкой, если кепку куплю» — так сам характеризовал себя). Еще одной его коронной фразой была такая: «Я человек серьезный, но фамилия обязывает». В общем, если кратко — большой шутник и весельчак.
Полной его противоположностью являлся начальник службы охраны Сергей Петрович — высокий и толстый мужчина, бывший мент. Гарика невзлюбил с самой первой встречи, когда тот вежливо указал на десяток грамматических ошибок в документе, составленном Петровичем для заведующих отделами.
«Эти хачи муслимские — все как один воры! — любил вещать Петрович своим подчиненным и прочим сотрудникам.— А уж этот Петросян точно колбасу целыми палетами ворует, у меня на это нюх!».
Гарик к этим нападкам относился с иронией и не обращал особого внимания, пока после одной очередной инвентаризации не была выявлена недостача дорогой сырокопченой колбасы. Так как инвентаризацию проводил сам заведующий отделом, он первый и забил тревогу. И тут же был обвинен начальником охраны в качестве главного организатора кражи. Петрович бесновался в кабинете директора — «Это он, точно он! А в инвентаризацию сам объявил, что бы со следа сбить, но я-то опером работал, МЕНЯ НЕ ПРОВЕДЕШЬ!». Гарик вежливо выслушал все обвинения и оскорбления в свой адрес, а затем задал простой и очевидный вопрос: «А куда, собственно, пропала колбаса? Куда смотрела служба охраны и как именно её выносили? На выходе из складской зоны и из торгового зала стоят посты охраны, где подчиненные Сергея Петровича тщательно всех обыскивают. Так куда же могла деться колбаса?».
Директор, Мария Семеновна (бывалый торговый работник, еще с советским опытом) тоже выразила желание узнать, как это все произошло. Сергей Петрович замялся. Тогда Гарик объявил:
«Давайте проведем следственный эксперимент. Я пойду в зал и принесу сюда, через пост охраны, палку сырокопченой колбасы. Если охрана меня задержит — значит, тут у нас организованная группа работает. Если пройду без помех — значит, у нас охранники столь профессиональные, что воровать мог кто угодно — к примеру, те же покупатели».
«Попробуем! — сказала Мария Семеновна.— Только охране никаких указаний не давайте! Иди, мы ждем!».
Гарик ушел и через десять минут принес небольшую палку импортной немецкой колбасы.
— И куда ты её прятал? — спрашивает директор.— В трусы?
— Зачем в трусы? Отчет в трубочку свернул, внутрь положил колбасу. Когда на пост пришел, по инструкции руки поднял вверх. Охранник одежду прохлопал, а на то, что в руках, внимания не обратил...
От физиономии Петровича в этот момент можно было прикуривать. Директор велела усилить бдительность и провести дополнительный инструктаж охранников, а Гарику сказала внимательно следить за сотрудниками отдела. Петрович прорычал нечто в духе «ну, заяц, погоди!» и вышел из кабинета.
С этого дня началось занимательное противостояние, за которым с интересом следил весь магазин...
2.
После публичного позора в кабинете директора Сергей Петрович начал планомерную охоту на Гарика. Всех сотрудников отдела обыскивали с особой тщательностью, весь приходивший товар по два-три раза перевешивали и пересчитывали. В отдел то и дело вламывались с внезапной проверкой, едва видели что-то подозрительное через систему видеонаблюдения. И так далее…
Особенно комично выглядел процесс списания просроченной колбасы. Сергей Петрович, словно настоящий детектив, осматривал каждую этикетку: убеждался, что её не переклеили.
«Да чего вы, Сергей Петрович, так поверхностно изучаете? Вы бы каждую откусывали, а потом по количеству визитов в туалет проверяли — действительно просроченная или нет!» — язвил Гарик при этой нудной процедуре, отнимавшей массу времени. Но, если серьезно, ситуация всех порядком утомила, поскольку и без придирок охраны работы было предостаточно, а с подобным вниманием стало еще тяжелее.
Однако Гарик не унывал и продолжал изысканно «доставать» Петровича.
Особенно запомнился эпизод с невидимой колбасой. Гарик взял пустую вакуумную упаковку для колбасы и, зайдя в туалет, аккуратно её надул, а край замотал резинкой. Далее он при выходе из холодильной камеры сделал вид, будто что-то прячет в рукав форменной куртки. Это не осталось незамеченным видеокамерой, и к нему в отдел тут же ворвалась «опергруппа», возглавляемая Саньком, верным лизоблюдом Сергея Петровича. Бегло ощупав Гарика, он радостно затараторил в рацию, и в отдел прибыл Петрович лично. Пока его ждали, Гарик несколько раз сжал рукав, резинка с упаковки слетела, и к моменту торжественного обыска колбаса бесследно исчезла.
«Вам бы в отпуск надо, Сергей Петрович, от переутомления еще и не такое померещится…» — утешал Гарик, а начальник службы охраны, казалось, вот-вот лопнет от злости.
Примерно через неделю Гарик подошел ко мне и попросил: «Будь другом, сходи в нашу раздевалку, посмотри: торчит ли из низа моего ящика бумажка от конфеты». «С тебя пиво, и нет проблем!» — согласился я. Раздевалки располагались в административной части гипермаркета рядом с бухгалтерией, столовой и кабинетом директора — одним словом, за постом охраны. Оттуда народ выходил на улицу уже без проверки. Из ящика Гарика ничего не торчало, о чем я ему и сообщил.
«Отлично, спасибо большое!» — заметно повеселел Гарик.
Вечером, когда Петросян собрался домой, разыгрался финал этой комедии. Едва он открыл ящик в раздевалке, туда ворвались охранники, схватили его и вместе с его сумкой и одеждой поволокли в кабинет директора. Здесь Петрович, как фокусник, открыл сумку и вывалил на стол пять палок самой дорогой колбасы. А затем воткнул в компьютер директора флешку и показал видео, на котором видно, как Гарик с каким-то свертком под мышкой проскальзывает в раздевалку.
— Видите — я же говорил!!! — громыхал Петрович.— Взяли с поличным, теперь не отвертится. Сейчас я ребят из райотдела вызову — оформим тебя по полной программе, еще и срок получишь!
Дождавшись, пока он успокоится, Гарик обратился к директору:
— Мария Семеновна, откройте, пожалуйста, тот файл с отчетом, который я вам неделю назад прислал. Там третья вкладка «прочее» видите? Вы же её не читали, теперь откройте.
Мария Семеновна что-то быстро прочла и изменилась в лице, а потом прочла небольшой отрывок вслух:
— «…большой фантазией бывший мент не обладает, а поэтому просто, как наркоту, подбросит мне колбасу. А что б я не отвертелся, еще и видео покажет, как я её несу. Но когда вы будете смотреть съёмку с камеры, обратите внимание на воротник моей рубашки, и вы всё поймете…».
Все присутствующие повернулись на Петросяна. На нем была голубая рубашка. А на только что показанном видео отчетливо был виден красный воротник. Гарик, как и другие заведующие, обычно ходил на работу в рубашках белого или синего цвета. Однако на прошлой неделе, в день отчета, почему-то пришел в красной. (Я думаю, в этот день он специально с каким-то свертком прошел под камерой, чтобы спровоцировать Петровича.)
Мария Семеновна попросила всех покинуть кабинет, а Петровича попросила остаться. Через десять минут он вышел с заявлением «по собственному желанию» в руках и едва не кинулся на Гарика с кулаками. Тот, на всякий случай отбежав метров на пять, крикнул: — «Никакого обмана — только магия!». (После этой фразы за ним прочно закрепилось прозвище Гаррик Поттер.)
Но для Гарика эта победа тоже не стала окончательной. Прошедшая через неделю ежемесячная инвентаризация, показала более крупную недостачу дорогой колбасы.
Директор выдвинула Гарику ультиматум — или он исправит ситуацию, или вылетит вслед за Петровичем. Выйдя от директора, Гарик заявил:
«Тут дело для настоящего детектива — и без кепки мне никак не обойтись…».
Следует отметить, что следующий рассказ записан со слов героя, так как ход расследования для всех сотрудников магазина (и меня в том числе) был неизвестен, с друзьями же Гарик поделился историей, когда всё закончилось.
3.
Итак, за второй месяц в отделе пропало около
Обычно это происходит при продаже колбасы на развес. Просто
при взвешивании сырокопченой «Московской» на весах заносится код вареной «Любительской»
(которая раза в четыре дешевле — и вуаля!). Но тогда при инвентаризации должен
образоваться излишек «Любительской» — причем по весу, равному недостаче «Московской».
Но тут всё было не так: пропадала колбаса не развесная, а штучная, в
индивидуальной упаковке. Продавцы её вообще не взвешивали и ничего на неё не
клеили, она шла с заводской этикеткой. Однако Гарик решил все-таки внимательно
проверить все «излишки» (на торговом жаргоне их называют «плюсами»),
образовавшиеся за месяц. Таковые обнаружились по всем дешевым вареным колбасам,
но небольшие. Они не слишком превышали «ошибки взвешивания» при халатной
приемке больших объемов. Но в этом месяце все приемки Гарик проводил лично,
причём с особой тщательностью, ибо начальник охраны дышал в затылок. Тогда он
сложил вес всех «плюсов», но получилось заметно меньше потерянных
Продолжая расследование, Гарик начал изучать самый детальный
отчет по продажам за каждый день по паре видов самых дешевых вареных колбас
(естественно, не за весь месяц: слишком много информации; он взял пару
воскресений, когда шла самая активная торговля). И тут он обратил внимание на
странные повторяющиеся цифры. Кто-то в один день несколько раз покупал дешевую
колбасу ровно по 177 и
И тут до Гарика осенило: КАССИРЫ! Они пробивают дорогую колбасу с чужой этикетки. Клеить ничего не нужно, у кассира где-то спрятан штрих-код от дешевой развесной колбасы, который она считывает при появлении нужных людей, подошедших с дорогой «сырокопчёнкой». Обычно охранник вряд ли что и заметит, а даже если возьмется проверять чек, не станет сличать сорта колбасы и их вес, особенно если чек «длинный» (много товаров в тележке). Однако и в отделе кто-то «крысит», постоянно выбивая разную дешевую колбасу — и тщательно следит, чтобы «пересорт» был как можно менее заметен. А потом отдает нужные этикетки кассирам.
Для помощи в дальнейшем расследовании Гарик обратился к друзьям из других отделов (и ко мне в том числе) с просьбой последить в курилке, кто из продавщиц его отдела (всего восемь человек) общается с кассирами (и с кем конкретно). Собрав за неделю информацию от своего «табачного дозора», Гарик определил двух главных подозреваемых: Лидию Ивановну и Ксению Викторовну — двух самых старых и опытных его сотрудниц. Они работали в паре, сменяя друг друга, но и та и другая на перекурах постоянно общались с четырьмя кассиршами (их имен я уже не помню).
Гарик перед выходными изложил всю собранную информацию директору магазина. Та дала указания новому начальнику охраны, и кассирш взяли под тщательное наблюдение. В выходные догадка Гарика блестяще подтвердилась. Трёх кассиров удалось взять с поличным. К их запястьям были аккуратно прикреплены этикетки со штрих-кодом дешевой колбасы, наклеенные на пищевую пленку. Эти коды они и прогоняли через свой кассовый сканер, когда к кассе подходили нужные люди (охрана задержала троих таких покупателей, но их, естественно, пришлось отпустить — формально они не совершили никакого преступления).
Кассирши во всем сознались, указав главным организатором Лидию Ивановну — здоровенную тетку лет за пятьдесят, имевшую богатый опыт работы в советской торговле. Её сын держал колбасный ларек на местном рынке, и через него сбывалась колбаса. Кассиршам же платили деньгами.
Несмотря на раскрытую схему, Лидия Ивановна всё отрицала, утверждала, что ничего не знает, это всё наговоры. И, вообще, у неё плохо с сердцем. На следующий день она ушла на больничный, а уволить её удалось с большим трудом только месяца через два (она еще потом жаловалась в Трудовую инспекцию, и к нам ходили с проверками). Директор по каким-то своим соображениям не стала обращаться в полицию (возможно, у неё бывали некие махинации; этого я не знаю). Кассирш же сразу уволили по статье, а напарница Лидии Ивановны написала «по собственному желанию». Очевидно, что подобная схема могла работать только в случае халатного отношения к работе службы охраны на кассовой линии: в их обязанности входило контролировать кассиров. Так что Сергея Петровича, прошлого начальника охраны, уволили совсем не зря.
Гордый успехом Гарик явился на следующий день на работу в кепке типа «аэродром».
— Настоящий детектив в кепке должен ходить, я еще и трубку теперь курить начну,— заявил он.
На замечание, что фасон несколько не тот, Петросян ответил:
— Зато это семейная реликвия, в ней еще мой прадедушка с гор спустился, она удачу приносит!
Однако дальнейшее развитие событий показало, что на этом месте удача у Гарика закончилась…
4.
Для начала мне бы хотелось привести несколько фактов из биографии Гарика. Это позволит избавиться от ряда излишних домыслов, а также будет важно для дальнейшего повествования. Начнем с того, что Гарик был арменином только наполовину. Отец у него был арменин, а мать — русская. Он родился где-то на юге России — то ли в Ростовской области, то ли в Краснодарском крае. Глава семьи был строителем, участвовал в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, заработал там ряд заболеваний и умер в начале 1990-х. После этого мать переехала с Гариком и еще двумя младшими детьми (сестрой и братом) к своей матери в областной центр в европейской части России (где и происходили описываемые события).
Гарик рано начал работать, чтобы помогать матери, кроме этого, много возился с младшими братом и сестрой. Поступил в педагогический (то ли заочный, то ли вечерний) и продолжал работать. Позднее, даже работая в гипермаркете, он подхалтуривал репетиторством и переводами литературных произведений (неплохо владел английским и еще какими-то языками). На момент повествования Петросяну было около тридцати лет, он продолжал жить с матерью, и отношения с девушками у него как-то не складывались (возможно, из-за постоянной занятости или вследствие комплексов по поводу маленького роста; утверждать не берусь). На вопросы друзей по этой теме он виртуозно отшучивался.
Теперь для продолжения истории мне необходимо познакомить читателя чуть подробнее с директором магазина Марией Семеновной. Эта была властная женщина несколько старше сорока лет, очень активная и целеустремленная, целиком посвятившая себя работе. Она была профессионалом своего дела, знала все тонкости работы всех отделов, всегда всё видела и контролировала. Обратной стороной такого рвения было то, что она никогда не была замужем и буквально жила на работе. Однако у неё была дочь Елена, которую она родила в начале 1990-х и на момент повествования той исполнилось лет шестнадцать. Девушка была очень развита для своего возраста: ростом под метр девяносто, крепкого телосложения, с длинными светлыми волосами. Внешне напоминала шведку или норвежку. По воле матери Лена всё свободное время тоже проводила в магазине, исполняя самую разную работу — от обязанностей помощника секретаря до подменной продавщицы в любом отделе.
Мария Семеновна с гордостью заявляла, что Леночка выросла у неё под прилавком, что девочка очень серьезная и у неё нет в голове разных глупостей. Дочь была молчаливой и замкнутой девушкой, почти ни с кем в магазине не общалась, но все поручения исполняла точно и аккуратно. В коллективе её за это любили и несколько даже жалели, зная постоянное давление со стороны матери.
В школе Лена училась средне, и это вызывало раздражение Марии Семеновны, которая уже прочила дочери поступление в местный институт на «торговую специальность».
Из-за проблем с русским языком директор решила нанять дочери репетитора. Как раз кстати Марии Семеновне вспомнился Гарик, который подходил идеально в том плане, что занятия можно проводить прямо в магазине. Это было очень важно для директрисы, которая привыкла держать дочь под постоянным контролем и практически никуда её не отпускала.
Гарик вначале отказывался, ссылаясь на занятость, однако Мария Семеновна сумела убедить его при помощи двойной платы за услуги.
Вскоре начались занятия. Гарик и Лена стали много времени проводить вместе. Со стороны эта пара смотрелась очень забавно, так как репетитор был ростом примерно по плечо своей ученицы. Сколько это продолжалось и на каком этапе подготовка к ЕГЭ переросла в романтические отношения, я не ведаю (думаю, около полугода). Дело в том, что в тот период мы с Гариком почти не общались, я брал неоплачиваемый отпуск, собирался увольняться, поскольку нужно было переезжать в другой регион (я много путешествовал и работал в разных местах, но сейчас не об этом).
По воле случая день, когда я пришел в магазин забирать свою трудовую книжку, совпал с трагической кульминацией этой истории.
Марии Семеновне всё стало известно — скорее всего, кто-то донес, а может быть, сама догадалась. Разразился ужасный скандал, крики были слышны далеко за пределами кабинета директора. По словам очевидцев, директор обещала засадить Гарика в тюрьму за изнасилование и педофилию. Кончилось тем, что Петросян буквально сбежал из кабинета и из магазина. На следующий день, когда я пришел забирать остальные документы, в отделе кадров меня заставили ждать из-за того, что были заняты срочным увольнением начальника колбасного отдела по статье «за прогулы».
Неожиданно в коридоре раздались громкие крики, я выбежал посмотреть, что случилось, и застал Марию Семеновну, истошно кричавшую на фельдшера «скорой помощи». Заглянув в кабинет, я увидел Лену, лежавшую на полу в луже собственной рвоты, на столе валялись упаковки каких-то лекарств. Мне и еще одному парню с большим трудом удалось успокоить директора, пока медики оказывали помощь пострадавшей. Потом мы помогли донести носилки до машины, и Леночку увезли, на тот момент она была еще жива.
Как рассказала нам секретарша директора, Мария Семеновна утром сильно ругалась с дочерью, после обеда она собиралась отвезти её на медосвидетельствование к гинекологу, а потом поехать писать заявление в полицию, чтобы осуществить свою угрозу. Не сумев убедить мать, Лена решила покончить с собой, наглотавшись лекарств. Вроде бы она оставила и предсмертную записку, но её содержание мне было неизвестно.
Тем же вечером я сел на поезд и уехал. Уже на новом месте пытался несколько раз связаться с Гариком, но он не отвечал ни на звонки, ни на письма. Потом меня захлестнули собственные проблемы, и финал этой истории я узнал только несколько лет спустя…
5.
Не так давно мне случилось повстречать Артура — младшего брата Гарика. Он рассказал, что после увольнения тот собрал сумку и уехал в неизвестном направлении. На телефонные звонки отвечал, но ничего не себе не рассказывал. А спустя две недели к ним приехала директор магазина Мария Семеновна и о чем-то долго разговаривала с матерью. На следующий Гарик вернулся и стал целыми днями пропадать в больнице, где лечилась Лена. Её удалось спасти, но из-за интоксикации у неё начались проблемы с почками, и домой её пока не отпустили.
Мария Семеновна стала спокойнее относиться к Гарику, но на работу в гипермаркет он так и не вернулся.
Лена в итоге выздоровела и продолжила занятия. В результате девушка вполне успешно сдала ЕГЭ. Затем они сыграли скромную свадьбу, после которой жених увез невесту учиться в Москву. Там Гарик устроился на работу, а Лена поступила на биофак МГУ.
После окончания университета они уехали на постоянное место жительства в США, куда их давно звали родственники Гарика по отцу.
Петросян стал преподавать в частной школе (где учатся в основном представители армянской диаспоры), а Лена стала счастливой матерью двух сыновей-близнецов. Выслушав эту замечательную историю, я выпросил у Артура имя его брата в Скайпе и решил обязательно с тем пообщаться. Когда наконец удалось созвониться, после череды рассказов «как сам» и дружеских шуток я сказал:
— Как все-таки Гарик тебе повезло: всё так чудесно получилось, а ведь могло ужасно закончиться!
Гарик в ответ задорно рассмеялся:
— Ты всерьез думаешь, что произошло чудо? Да я всё это «чудо» сам сделал от начала и до конца!
— Что сделал?
— Пахыщение нэвесты, ара! Слушай историю с Леной, сейчас подробно расскажу.
(Дальнейшее повествование пойдет от лица Гарика.)
В общем, когда мы начали с Леной заниматься русским языком, я заметил, что она очень стесняется говорить. Отвечает односложно, вся тревожная какая-то. Я не придал этому особенного значения и сосредоточился на занятиях. Чтобы повысить эффективность, стал давать ей письменные домашние задания — в основном тесты. И вот с одним из этих заданий она и передала мне записку с признанием. Прямо как в школе — признание в любви на листочке в клеточку. Наследующий день я попытался с ней об этом поговорить, а она как воды в рот набрала. Возьмет меня за руку и просто молчит. Тогда я написал ей ответное письмо и вложил между листов очередного теста.
Так началось наше странное общение. Я узнал главную причину такого её поведения — страх перед матерью. Она ненавидела такую свою жизнь и очень боялась что-то изменить. В средней школе она призналась в своих проблемах школьному психологу, и та попыталась воздействовать на мать. Кончилось это крупным скандалом, под давлением Марии Семеновны директор школы уволила психолога, а Лену мать избила. Я пытался уговорить Лену потерпеть немного и после окончания средней школы просто уйти из дому, но она отчаянно боялась сделать это. Я решил посоветоваться со старым другом матери, Яковом Моисеевичем,— врачом-психиатром. Он посоветовал срочно прервать общение матери с дочерью хотя бы на месяц. Я к тому моменту уже испытывал некие чувства к Лене (вероятнее, более всего жалость), но понимал, что стал объектом не любви, а скорее отчаяния, попыткой вырваться из замкнутого круга.
И я решил рискнуть, пойти и поговорить серьезно с Марией Семеновной. Подозревая, что ничем хорошим это не закончится, я придумал запасной план и потратил почти месяц на его подготовку. Начал с того, что скрепя сердце продал свой годовалый «Форд фокус» и обзавелся капиталом, необходимым для реализации плана. Потом поговорил с еще одним маминым другом, Владимиром Петровичем — главным врачом центральной городской больницы (мама Гарика всю жизнь работала медсестрой — сначала операционной, а затем старшей сестрой-хозяйкой). Он вывел меня на нужных людей, которым я пообещал различные суммы за возможную помощь. Последним звеном плана стала Аня, секретарша директора, которая очень жалела Лену и согласилась мне помочь.
В «День „X“» я пришел в кабинет к Марии Семеновне и во всем сознался. Сказал, что люблю её дочь, рассказал о том, как она мучается, как ненавидит свою жизнь и как боится мать. Попросил разрешения заботиться о Лене и жениться на ней. Конец разговора был «немного предсказуем»: Мария Семеновна пришла в бешенство, начала кричать, в конце схватилась за телефон для звонка «друзьям из полиции». Я поспешно бежал, приехал домой, собрал сумку и уехал, ничего толком родным не рассказывая. На следующий день, когда Мария Семеновна ушла с проверкой по отделам, секретарша Аня дала Лене выпить снотворное, которое мне подготовили в больнице (Лена детали плана до конца не знала, но доверилась мне). Когда Лена уснула, Аня аккуратно положила её на пол, на столе положила «предсмертную записку» (Лена писала её как диктант), а также вскрытые упаковки от препаратов. Потом достала пакет с «искусственной рвотой» (приготовил сам по секретному рецепту из горчичного порошка, уксуса, хлеба и колбасных обрезков) и аккуратно разлила на полу и на Лену. После чего, выждав время, побежала искать Марию Семеновну.
Неподалеку от магазина уже ждала оплаченная мною «скорая», которая явилась вскоре после звонка секретаря и увезла Леночку в больницу.
Далее в дело вступил Владимир Петрович, который поместил Леночку в реанимацию, куда Марию Семеновну пустили всего пару раз, сославшись на тяжелое состояние пострадавшей. Якобы у неё из-за воздействия препаратов начались серьезные проблемы с почками. Тут, конечно, пришлось заплатить некоторым людям для предотвращения вопросов «что этот здоровый человек делает в больнице?».
Я неделю провел в больнице с Леной, днем мы прятались в палате, а вечером выбирались гулять по ночному городу. Общались, смотрели фильмы, читали вслух книги (и уроки не забрасывали). Думаю, только в это время я по-настоящему в неё влюбился.
Через неделю Лена «пришла в себя» (так сообщили её матери), и тут в игру вступил Яков Моисеевич. По легенде, Леночка предприняла новую попытку самоубийства, вырывая капельницы и катетеры. Яков Моисеевич взял её под свою опеку и на этом основании ограничил контакты с матерью. В то же время он настойчиво расспрашивал Марию Семеновну о прошлом девочки, пугал её психическими расстройствами и так далее. В конце концов Мария Семеновна не выдержала и назвала основную, по её мнению, причину — меня. Тут Яков Моисеевич сообщил директрисе, что по результатам первичного осмотра дочь её все еще девственница, никаких следов активной половой жизни не обнаружено. «Возможно, этот парень не так уж плох,— уговаривал Яков Моисеевич.— Давайте его пригласим; возможно, это даст положительный эффект: ведь если Лена будет сопротивляться лечению, мы можем её потерять!».
Мария Семеновна колебалась два дня, а затем поехала к моей матери и попросила связаться со мной. После этого я «вышел из Сумрака» и, пообщавшись с Марией Семеновной, получил право навещать Леночку и ухаживать за ней (с условием соблюдения приличий, которое я, кстати, выполнил, но с огромным трудом: это вообще уникальный случай, первый нормальный секс у нас был только после свадьбы). Это очень устроило Марию Семеновну, которую страшно тянуло на работу, и за прошедшие две недели её стала раздражать необходимость постоянно ездить в больницу в рабочее время.
С этого момента мы начали встречаться не скрываясь, но «выздоровление» плавно растянулось еще почти на два месяца. За это время я добился от Марии Семеновны разрешения на то, чтобы Лена больше не проводила все свободное время в магазине — с условием, что мы сосредоточимся на учебе.
Ну а дальше ты знаешь — Лена закончила школу, мы поженились и уехали в Москву. Тут, конечно, и присутствует некоторый элемент удачи. Михаил, который сменил меня на должности заведующего колбасным отделом (высокий 27-летний парень), оказался бойким альфонсом и сумел очаровать Марию Семеновну. В результате бурного служебного романа её интерес к судьбе дочери заметно уменьшился, и мы без проблем уехали.
Через полгода после университета мы переехали в Штаты. Перед отъездом Лена всё как есть рассказала матери — про мою аферу, про свои записки и т. д. С тех пор они не общаются, а я об этом не жалею. От такой тещи лучше держаться подальше; я вот и поныне не уверен, что нахожусь достаточно далеко!».
