9. Поединок

    Сегодня Жанна проснулась раньше будильника. Вообще в эту ночь спалось очень плохо — мучили тяжёлые, неясные кошмары. Какие-то люди в чёрной униформе и балаклавах несли её по бесконечным серым коридорам, держа за плечи и за ноги крепкой хваткой, жестоко пресекая любые попытки вырваться. В конце концов её бросили на холодный металлический стол в слабоосвещённой комнате без окон и принялись срывать одежду. Она отчаянно забилась, закричала и проснулась…

    Телефон показывал пять тридцать утра, одеяло сползло на пол, и хитрый Джек радостно устроился спать на такой замечательной подстилке. Жанна проснулась от холода — на ночь она оставила окно чуть приоткрытым, и теперь сквозняк до мурашек обжигал обнажённую грудь. Девушка шикнула на пса, подняла одеяло и закуталась в него, как в кокон. Спать больше не хотелось, настроение было отвратительным. За окном было ещё темно, но звук дождя, отчётливо доносящийся с улицы, извещал о противной погоде.

    Вчера вечером, вернувшись с прогулки, она никак не могла избавиться от ощущения, будто испачкала руки в какой-то склизкой гадости. Это было совершенно физическое ощущение, пришлось даже дважды вымыть ладони, чтобы как-то от него избавиться. Решив отвлечься от текущих проблем, Жанна перед сном с головой ушла в учёбу, но какие-то тоскливые мысли возвращались снова и снова. Чтобы быстрее заснуть, она нашла на Ютубе лекцию по истории русской революции 1905 года и, воткнув наушники, завалилась в кровать. Теперь, проснувшись от кошмара, девушка поняла, что рассказ доктора наук Кирилла Соловьёва о кровавых событиях — совсем не лучшая сказка на ночь.

    Девушка выключила будильник, оделась и отправилась на прогулку с псом. На улице не прекращался противный моросящий дождь, в лужах плавали первые осенние листья. Переулки постепенно проступали из темноты, будто нарисованные грязно-серой краской. В наушниках в унисон с шагами звучал «Горгород»:

Там, где нас нет, горит невиданный рассвет,

Где нас нет, море и рубиновый закат,

Где нас нет, лес, как малахитовый браслет

Где нас нет, на Лебединых островах,

Где нас нет, услышь меня и вытащи из омута,

Веди в мой вымышленный город, вымощенный золотом.

Во сне я вижу дали иноземные,

Где милосердие правит, где берега кисельные.

    От любимого трека тоска достигла наивысшей точки, захотелось шагнуть куда-то прочь от этой тупой серости, от  невыносимой реальности туда, где её поймут, и всё будет хорошо. Она на секунду остановилась на перекрёстке и посмотрела на проспект, сбегающий по склону к мосту через реку и дальше переходящий в шоссе, ведущее из города. Сегодня можно было погулять подольше, посмотреть на реку, даже пройтись по лесу на том берегу. «Нет, там грязи ещё больше, и мусора в роще навалено, лучше дома чего-нибудь посмотрю полчасика»,— решила Жанна и свернула на обратную дорогу.

    Первым уроком была история. Вообще, два урока в неделю было многовато, но их школа вроде как боролась за статус «гуманитарной гимназии», и теперь в старших классах было больше истории, обществознания и литературы. Жанну это несколько раздражало, она всё-таки больше любила точные науки, хотя занималась по всем предметам одинаково хорошо. Больше всего её бесил «Тузик» — их учитель обществознания, редкостный приспособленец и жополиз, рассматривавший школу как стартовую ступень в карьерной лестнице. Маленький и сутулый, он выглядел гораздо старше своих тридцати лет и чем-то напоминал ходячую карикатуру на Геббельса. Сходство усиливалось тем, что он любил превращать уроки в пафосные выступления, словно репетируя будущую политическую деятельность. Вчера им повезло, Тузов (так была его настоящая фамилия), укатил на какую-то очередную конференцию, до которых он был очень охоч, и урок обществознания проводила Ксения Олеговна, так что сегодня они за одну неделю встречались уже в третий раз.

    Кабинет с утра был открыт, но учительницы в нём не было, так что дети спокойно рассаживались, лениво переговариваясь и зависая в смартфонах. Жанна села на своё новое место: первая парта в левом ряду, прямо перед учительским столом. Такое положение с некоторых пор ей очень нравилось, тут одноклассникам было трудно доставать её с предложениями «дай списать», она на виду и может на законных основаниях не реагировать. Оглянув класс, она заметила Мишу, сидящего на третьей парте среднего ряда. Тот жадно грыз плитку шоколада, откусывая большие куски, словно у него её вот-вот отберут. Его перепачканные сладким лакомством губы были совершенно омерзительны, парень почувствовал брезгливость во взгляде девушки, порылся в портфеле и стал поспешно вытирать рот салфеткой, в итоге ещё больше размазал шоколад по щекам и стал выглядеть ещё хуже. Жанне не нашла сил смотреть на это убожество, отвернулась и принялась демонстративно листать учебник.

    История как предмет ей нравилась больше других гуманитарных дисциплин. Она любила представлять себя в разных эпохах, на месте великих людей. Придумывала, как могла бы изменить мир, попади она в прошлое со своими знаниями и умениями. Но вот учебник по истории её просто раздражал. Всё казалось кратким, шаблонным и неполным, не отражающим сути, не передающим мысли и мотивы людей, творивших историю. Поэтому девушка предпочитала изучать историю по лекциям и видеоурокам профессиональных историков, а в учебник заглядывала только чтобы быть в курсе контрольных вопросов.

— Ну держи краба, братуха!.. Ты это… говори, если чё кого, там наезды будут… мы ж с пятого класса вместе, все свои! — раздался за её спиной громкий возглас, побудивший Жанну развернуться.

    Рядом с Мишиной партой стоял Носорог и дружески хлопал парня по плечу. Видно, что они только что завершили дружеское рукопожатие, и трудно было поверить, что вчера ребята всерьёз дрались. Миша выглядел несколько смущённым, но на его лице не было заметно удивления, чего не скажешь про Артёма, который следил за сценой с приоткрытым от удивления ртом. Он явно хотел расспросить напарника о причинах такого странного поведения, но в этот момент в кабинете появилась Ксения Олеговна, и все стали занимать свои места. Носорог демонстративно не пошёл на заднюю парту а, пользуясь внезапным отсутствием Кости, плюхнулся рядом с Вероникой — на место, где тот обычно сидел.

    Начался урок, в этот раз посвящённый Российской Империи на рубеже XIX и XX веков. Новая учительница раздала всем проверенные прошлые работы, попутно сообщив, что поставит в журнал только положительные отметки, после чего, не вдаваясь в дальнейшие комментарии, принялась объяснять новую тему. Ксения Олеговна излагала факты кратко и точно, отмечая важнейшие моменты на доске в виде чётко составленного списка. В этом была чувствительная разница с их прошлым историком, «Мартовским зайцем», который то и дело цеплялся за какой-то один исторический эпизод и принимался рассказывать о нём весь урок, припоминая малозначительные подробности и теряя общую суть. Жанне понравился стиль изложения и структурированная подачи информации, это разительно отличалось от изложенного в учебнике. Ксения Олеговна сделала акцент на сословиях российского общества, очень точно отметив особенности каждой группы людей на рубеже столетий. Особенно подробно она остановилась на «разночинцах» — людях, не принадлежащих чётко ни к одному сословию, по различным причинам покинувшим привычную среду и активнее всего участвующих в формировании нового общества. Ивова неожиданно поймала себя на мысли, что ей очень интересно слушать новую учительницу, будто это не рядовой урок, а оригинальный ролик на Ютубе, разве что только красочной анимации и исторических мемов не хватает, а в целом очень даже круто смотрится.

— Итак, я рассказала всё основное, что хотела вам сообщить,— подытожила учительница, очень элегантно вытирая белым платком руки от мела.— В оставшееся до звонка время я хотела бы с вами побеседовать. На прошлом занятии я просила вас прочесть первые три параграфа, но спрашивать вас по ним не буду. Гораздо более приятным мне видится формат беседы. Разумеется, я поставлю оценку за самые интересные мнения, но если пока у вас его нет — ничего страшного, мы ведь тут и собрались, чтобы оно появилось.

Жанна сразу оживилась. Ей очень хотелось поразить чем-нибудь новую училку. Обида за ошибку на контрольной не давала покоя, а снисходительное предложение поставить пятёрку вместо четвёрки бесило больше всего.

— Итак, важнейшими событиями начала двадцатого века в Российской Империи стали Русско-Японская война и революция 1905 года,— продолжила рассказ Ксения Олеговна.— Эти два события очень тесно связаны, и я считаю, что невозможно отделять их одно от другого. Подробно мы будем рассматривать эту тему на следующих двух уроках, а сегодня я хотела бы выслушать ваше личное мнение о предпосылках, которые привели к событиям 1904–1906 годов.

    Класс ответил молчанием. Высказывать мнение просто так, без конкретного вопроса, было очень непривычно. После прошлой внезапной и жёсткой контрольной никто не торопился лезть на рожон. Было непонятно, чего конкретно хочет от них училка, а также для чего всё это затеяла. Выждав с полуминутную, драматическую паузу, Жанна резко вскинула руку вверх, словно готовилась отдать команду расстрельному взводу привести приговор в исполнение.

— Да, пожалуйста,— кивнула Ксения Олеговна и села за учительский стол.— Мы тебя слушаем.

— Я считаю серьёзной ошибкой считать началом революции январь 1905 года,— резко заговорила Жанна.— Это наследие узколобой советской исторической школы, которая видела во всем только рабочий класс. Это вообще очень неправильно. Рабочих же тогда было мало. Больше всего было крестьян, но опять же, они если и бунтовали, то как бы там у себя по деревням, разрозненно. Это же не восстание Пугачёва, когда они в общую армию объединялись. Ну, в общем, я не об этом сейчас. Революция началась в феврале 1899 года с выступления петербургских студентов, с разгона их нагайками. Вот главная предпосылка! Вы об этом не сказали, а это главное событие на рубеже веков. Именно студенческая забастовка 1899–1902 годов определила развитие страны. Молодёжь, короче, всё решала. Что толку от неграмотных рабочих и крестьян? — они ничего толком не соображают, могут только витрины бить и магазины грабить. А образованные студенты — дело другое. Они гораздо умнее, стремятся развиваться и хотят, чтобы страна изменилась. Так вот, я и хочу сказать, что главными предпосылками революции в стране стало именно молодёжное движение. Как раз эти самые разночинцы, дети разных сословий, объединённые общей учёбой и тягой к знаниям,— они, в общем, и смогли что-то изменить в государстве!

    После звонкого и эмоционального выступления Жанны класс оживился и стал с любопытством следить за реакцией учительницы. Вряд ли кто-то всерьёз понимал суть вопроса, но было очевидно, что отличница пыталась уличить педагога в ошибке, а такое всегда интересно наблюдать. Ксения Олеговна смотрела на ученицу с большим удивлением. После короткой паузы она уважительно покачала головой и произнесла:

— Очень интересное суждение, я приятно удивлена уровнем твоей подготовки. Но раз уж я сама предложила формат дискуссии, позволь тебе возразить. Скажу сразу — на оценку это не повлияет, твои старания по изучению дополнительного материала заслуживают твёрдую пятёрку. Но всё-таки история, я считаю,— очень спорный предмет. Без острых обсуждений история мертва. Только взглянув на событие под разными углами, можно уловить его суть.

    Учительница встала со своего места и, сделав шаг к доске, развернулась к Жанне, словно принимая брошенный вызов. Затем взяла мел и написала на доске дату: «8 февраля 1899 года», попутно продолжив свой ответ:

— Ты права, Жанна, события в Петербурге были очень важны. Но для правильного понимания события нужно опираться на цифры и факты. В момент кульминации студенческой забастовки число протестующих составляло около двадцати пяти тысяч. При населении страны в сто семьдесят миллионов человек — крайне мало. Но это ещё не все. Причиной бунта стало избиение студентов нагайками — по сути, рядовой полицейский произвол. Студенты борются прежде всего против него, они не выдвигают политических требований, понимаешь?

    Жанна кивнула и уже открыла рот, чтобы что-то возразить учителю, но Ксения Олеговна жестом дала понять, что ещё не закончила, и продолжила:

— Выступления студентов были стихийным молодёжным протестом, такие случались во все времена и в разных странах. Молодым людям свойственно бунтовать, это нормально и естественно. Это столкновение поколений, конфликт отцов и детей, просто перенесённый на полицию и профессоров. Никак нельзя считать это началом революции. Важным событием — да. Тревожным симптомом — конечно! Но не революцией; никак не революцией. Это обычный молодёжный бунт, подогреваемый юношеским максимализмом, желанием изменить мир. Ты молодец, что подняла эту тему именно сегодня — мне, пожалуй, стоило её упомянуть. Это именно важные предпосылки революции; повторюсь, это первый симптом грядущей болезни, поразившей страну, но ещё не сама болезнь.

    Слушая слова учителя, Жанна покраснела от возмущения. Сердце яростно колотилось в груди, она была очень возмущена таким взглядом на события позапрошлого века. Даже не пытаясь сдерживать эмоции, она резко продолжила, едва Ксения Олеговна закончила говорить:

— Событие не важное, да? А кто революцию делал, а? Кто руководил тупой массой рабочих? Откуда эти люди взялись сначала в пятом году, а потом в семнадцатом? Это те же высланные, отчисленные студенты их друзья и однокурсники. Других не появилось, и взяться им неоткуда было. Одни и те же начали в свои юношеские годы, а закончили, когда повзрослели. Это именно революция, просто долгая, можно сказать. Без этих студентов ни фига бы не было, казаки нагайками разогнали быдло — и как бы всё, самодержавимся дальше. Кто убийство Плеве организовал? Это же повлияло на революцию пятого года, так? Это был как раз отчисленный студент, высланный из столицы. Александр Савинков, так? А про количество говорить вообще смешно! Декабристов, считай, так вообще не было, а как они на всех повлияли? Что ж мы тогда декабристов изучаем — это ж просто пьяный дебош, а не попытка переворота. В декабре 1825 года вышли пьяные офицеры потусить на площади, постояли полдня и разошлись, а разговоров потом на двести лет. Тоже, получается, события не важные, да? Последствий же никаких — подумаешь, постояли и всё. А про студентов даже Лев Толстой писал: он-то видел, что творится и как это важно. Поумней был, чем те, кто учебники сейчас калякает, вот!

    В наступившей тишине казалось, что класс вот-вот взорвётся аплодисментами, но никто не спешил этого делать. Реакция новой исторички была непредсказуема, а Жанна только что старательно всех убеждала в её профессиональной некомпетентности. Ксения Олеговна смотрела на ученицу с нескрываемой тревогой и одновременно с заметным восхищением. Она никак не ожидала от Ивовой такой подкованности и одновременно настолько избыточных эмоций по отношению к обычной учебной теме. Учительница за свою не слишком долгую карьеру ещё не видела такого яростного блеска в глазах, столь громкой и чёткой речи. В конце концов историчка взяла себя в руки и постаралась ответить как можно более мягко:

— Савинкова звали Борис, и с ним всё не так просто, как ты сейчас рассказываешь. Конечно, в твоих словах есть смысл, точка зрения интересная. Но чтобы разобраться, в чём твоя ошибка, надо сначала немного поговорить о самом понятии «революция». Что это…

    Её речь прервал загремевший в коридоре звонок. Все дружно засобирались, не обращая внимания на учительницу. Ксения Олеговна поняла, что продолжить мысль ей не дадут, и поспешила закруглиться:

— Жанна, я ставлю тебе пять, но мы обязательно продолжим дискуссию на следующем уроке,— сказала она, а затем добавила гораздо громче: — Домашнее задание — «Русско-Японская война и начало революции 1905 года». Весь следующий урок будет в формате дискуссии. Готовьтесь, пожалуйста!

    Ученики торопливо собирались. Первая перемена была короткой и нужно было спешить на следующий урок. Жанна тоже собралась, но уходить не торопилась, с торжествующим видом ожидая, что скажет ей Ксения Олеговна.

— Ты не участвовала раньше в олимпиаде по истории? — спросила учительница, выведя в журнале аккуратную пятерку.— Мне кажется, у тебя отличный потенциал.

— Не отправляли,— ухмыльнулась Жанна, закидывая на плечо рюкзачок.— Боялись, что я там всех порву!

Ксения Олеговна и улыбнулась и сказала:

— С тобой интересно подискутировать, но, пожалуй, не в рамках урока, а то остальным нечего будет сказать. Может быть, когда-нибудь позже продолжим эту беседу?

— Непременно,— улыбнулась Жанна.— Когда будет такая возможность.

    Отличница с победным видом покинула кабинет. Весь мир заиграл совсем другими красками, несмотря на прежнюю хмарь за окном. От утренней хандры не осталось и следа. Она не глядя прошла мимо толстого ничтожества Миши, который смотрел на неё влюблёнными глазами. «Нет, в этом классе никто мне не чета  — серая биомасса, не более, ничего не представляют из себя»,— думала Жанна, шагая по коридору.

    У лестницы её чуть не задел рукой Носорог, который оживлённо жестикулировал, что-то рассказывая Артёму и Сёме:

— …да, вот я и обещал, но, в натуре, она на меня запала, отвечаю! У неё под стулом аж лужа растеклась, когда мы говорили. Ну а мне чё, заебись же, согласился типа мир, короче, раз такое, там одни дойки какие, а…

— Пройти дай, деградант! — рявкнула Ивова за спиной рассказчика, и испуганный Носорог отпрыгнул в сторону, от неожиданности ударившись о перила.

— Ну так вот, я, бля буду, так всё…— Санёк продолжил увлекательный рассказ, но тут же снова замолчал.

    В этом момент из-за угла появилась Ксения Олеговна и тоже стала подниматься по лестнице. Она спешила успеть в учительскую в надежде найти ответ на мучавший её вопрос. Войдя в помещение, она сразу увидела кого искала. Елена Андреевна стояла у доски с расписанием и торопливо что-то помечала в блокноте.

— Доброе утро, можно с вами поговорить? — обратилась к ней историчка.

— Доброе утро! Да, конечно,— дружелюбно улыбнулась Лайка.— Можно даже на «ты», мне так даже спокойнее будет. Давай просто по имени, называй меня Лена, ладно?

— Хорошо,— смутилась Ксения Олеговна и настороженно оглянулась.— А меня зови Ксенией. Давай лучше в коридоре поговорим, можно?

— Разумеется! Пошли,— улыбнулась Лена.

    Они покинули учительскую и остановились у большого окна в конце коридора. Вот-вот должен был прозвучать звонок на урок, и Лайка неожиданно затараторила первой:

— Извини насчёт вчерашнего, ты же про это хотела поговорить, да? Я закрутилась совсем, забыла тебе сказать или позвонить. В общем, я с конфликтом разобралась, обид никаких нет, парни помирились, больше такого не повторится. Они же были сегодня у тебя на уроке? Всё хорошо прошло, да? Или что-то случилось?

— Нет-нет, всё хорошо,— торопливо замотала головой Ксения.— Я не о парнях хотела поговорить. Меня беспокоит эта девочка,— Жанна.