32. Лекарство от чумы.

    Внутри Жанны бушевал пожар. Она физически ощущала потоки лавы, бурлящие в области сердца. Девушка весь вечер тщательно готовила эту речь, обстоятельства складывались великолепно, жаль только, что Елены Андреевны не было в кабинете — и тут такое!.. Все усилия теперь насмарку, да ещё и Гидра её в лужу посадила перед всем классом. Как теперь ребята отнесутся к её призыву, будут ли воспринимать всерьёз? Мысли навязчиво возвращались к словам завуча, Жанна гадала: кто и зачем написал на Мишу заявление. Быть может это та самая долбанутая бабка, про которую он притащился рассказывать, а может быть — тот самый неизвестный враг, распускающий грязные слухи. Девушка принялась чертить в тетради схемы, стараясь продумать свои дальнейшие действия, но продолжающееся волнение никак не давало ей сосредоточиться.

    Ксения Олеговна тоже была не в своей тарелке. Она пыталась за оставшееся время урока интересно подать переход от НЭПа к индустриализации и коллективизации, но выходило из рук вон плохо. Класс после перенесённых потрясений тоже никак не мог переключиться на изучение истории. Шёпот за каждой партой напоминал затяжной гул трансформатора, а между рядами народ активно общался с помощью сообщений. Стоило Ксении Олеговне отвернуться к доске, как гул заметно усиливался, и в итоге учительница записывала основные события, стоя к классу вполоборота.

Наконец грянул спасительный звонок с урока, который показался Жанне невероятно длинным. Она стала поспешно складывать в рюкзак тетрадки и ручки, собираясь отправиться к кабинету директора, чтобы узнать хоть какую-то информацию. Но едва отличница поднялась с места и двинулась к двери, как её окликнула Ксения Олеговна, едва не повторив бессмертную фразу из сериала:

— Жанна! Останься, пожалуйста. Подойди сюда.

    Девушка раздражённо обернулась, но потом вернулась к учительскому столу. Одноклассники, покидая кабинет, с интересом оборачивались на отличницу, возможно, ожидая какого-то продолжения пламенной речи. Но Ивова стояла молча, напряженно поджав губы и ожидая, что ей скажет учительница. Ксения Олеговна дождалась, пока оставшиеся ученики покинут кабинет, и взволновано заговорила:

— Жанна, я понимаю, что ты очень переживаешь, я в прошлом однажды была в очень похожей ситуации, но, пожалуйста, не делая глупостей. То, что произошло, конечно, очень неприятно, но бросаться в драку сгоряча, говорить не подумав — может оказаться очень опасно.

— Вы о чём? — с вызовом спросила Ивова, глядя учителю прямо в глаза.

— О том, что ты чересчур близко к сердцу воспринимаешь сложившуюся ситуацию,— мягко продолжила Ксения Олеговна.— Бросаешься, как камикадзе на авианосец. Тебе вокруг мерещатся какие-то враги, ты с ними пытаешься бороться, хотя на многие вещи попросту нужно не обращать внимания.

— То есть я зря тут про Елену Андреевну распиналась? — гневно заговорила Жанна.— Ей, получается, помощь и поддержка не нужна?

— Нет, я не имела в виду, что зря — просто это было, ну как бы сказать, слишком резко. Ты вывалила перед всеми всю подноготную, так сказать, а это может быть очень опасно. У каждого должно быть право на тайны, на некое личное пространство, свой взгляд и мнение. А ты пыталась навязать всему классу своё мнение как единственно верное. Это может плохо кончиться.

— Терпеть не могу такое юление! — взвилась Жанна.— Белое — значит белое, чёрное — значит чёрное. А то непрерывно начинается, как в сериале каком: вот смотря как посмотреть… он, конечно, убийца, но кошек бродячих кормил… и прочая лабуда смягчающая. Я вообще не пойму, к чему этот разговор.

— Нужно быть осторожнее и дипломатичнее,— мягко продолжила Ксения.— Резкие агрессивные выпады, как правило, хорошим не заканчиваются. Гораздо лучше не спешить и во всём разобраться, чем сразу бросаться…

— Вы — живой пример того, что происходит, если сидеть сложа руки и ждать, когда проблема сама рассосётся,— перебила её Жанна, зло усмехнувшись.— Как вам наш чудный город? Всегда мечтали сюда, в Мухосранск, переехать?

— Я хотела сказать, что я хорошо понимаю твои чувства к Мише и твою любовь к справедливости,— более строгим голосом и по-прежнему не отводя взгляд, продолжила Ксения Олеговна.— Но не делай глупостей. Не беги, сядь спокойно, всё проанализируй и прими нужные решения. А ещё лучше — сначала спокойно поговори с ним, прежде чем что-либо делать.

— Какие чувства? — возмущённо воскликнула Жанна.— Что вы несёте? — это вообще не твоё дело!

— Предостеречь ученика от опрометчивых поступков не просто моё дело, а, можно сказать,— священный долг,— жёстко парировала Ксения, меняясь в лице после обращения к ней на «ты».— Ты только что, ничуть не сомневаясь, посвятила весь класс в подробности личной жизни своей учительницы, даже не поинтересовавшись, хочет она того или нет. Почему же ты решила, что твоя личная жизнь настолько неприкосновенна, что тебе даже добрый совет нельзя дать?

— У нас нет ничего! — воскликнула Жанна.— Михаил — просто одноклассник, и мне плевать, что он там натворил. Если и действительно вор, то пусть сам расхлёбывает. Я пошла, если вам сказать нечего.

    Она закинула на плечо рюкзак и выбежала из кабинета прежде, чем Ксения Олеговна успела что-то сказать. Учительница покачала головой, глядя ей вслед, и подумала, что Жанна совершенно не умеет скрывать свои эмоции.

    На следующем уроке Миша не появился. Жанна хотела было отпроситься в туалет и сбегать на разведку к кабинету директора, но вспомнила слова Ксении Олеговны и с гневом отбросила эту мысль. Если Штифлев её там увидит — получится, что она очень переживает за него, и весь их вчерашний разговор псу под хвост. В целом, она собиралась забыть об этой фигне и сосредоточиться на учёбе. Школа скоро кончится, начнётся взрослая жизнь, она уедет из этой дыры. Перед ней откроется целый мир новых возможностей, зачем ей думать об этом толстом нытике? Ну да, он слюной исходит при её появлении, выполнит всё, что она скажет. Ещё и, поди, дрочит по ночам. Конечно, Штифлев — неглупый, поговорить есть о чём, но всё-таки… Когда целовала его, бабочки в животе не шевелились, не было огня, вот и всё!..

    Но всё-таки мысль о парне не покидала её. Было ощущение, будто что-то идёт не так. Одна деталь пазла никак не встанет на своё место, мелкое пятнышко на белоснежной футболке никак не хочет отстирываться. Трёшь его, трёшь, бац! — а это не пятнышко вовсе, а дырочка маленькая, футболка испорчена, и ничего поправить нельзя. Жанна уцепилась за мысль, что она не думает о Мише, а размышляет о несовершенстве окружающего мира. Всё вокруг неправильно, хоть чуть-чуть, но мерзко перекошено. Полковник паркуется на газоне, муж бьёт и связывает жену, одноклассник деньги ворует, бабка слухи распускает. Всё, решительно всё — не так, как должно было быть, и все от этого страдают. И она страдает от того, что не может всё поправить, восстановить справедливость, сделать так, как должно было быть.

    Миша не появился и на следующей перемене. Весь класс напряжённо обсуждал сложившуюся ситуацию, высказывая разные версии, но отличница не вступала ни с кем в дискуссии и вообще молчала всю перемену, только время от времени поглядывала на экран смартфона, опасаясь пропустить сообщение. Одноклассники как-то сторонились её, явно пребывая под впечатлением от яркого выступления. Судя по доносившимся до Жанны обрывкам разговоров, многие отправили сообщения Лайке, но, похоже, она ещё никому не ответила, и народ обеспокоенно обсуждал этот факт.

    Ещё через урок Жанна отправилась на разведку к кабинету директора, но рейд не принёс результатов. Секретарь сидела в приёмной, а директора, судя по всему, на месте не было — значит, и Миша с Лайкой давно отсюда ушли. Раздражённая девушка двинулась к учительской, но звонок застал её на лестнице. Пробегая мимо, она успела заметить в помещении Гидру, а вот Елены Андреевны нигде видно не было. На следующей перемене она увидела учительницу литературы в её кабинете, а вот Миша по-прежнему не появился. Жанну подмывало поговорить с Лайкой, но после разговора с Ксенией Олеговной она решила не спешить. Елена Андреевна, конечно, в курсе её выступления, но как она к этому отнесётся — совершенно непонятно, и Миша у неё в кармане не лежит, чтобы можно было подробно услышать его версию прошедших событий. По всему выходило, что придётся писать Мише сообщение или, хотя бы примерно выяснив, где он, организовать «случайную встречу». Оставалось узнать, где же он находится. Жанна на секунду испугалась, что парня поместили в следственный изолятор, что он и вправду совершил что-то серьёзное, но потом пришла к выводу, что такого быть никак не может. Будь там действительно что-то серьёзное типа торговли наркотиками, его бы прямо дома арестовали или на месте преступления, а не возились с учителями и школой. Видимо, просто отпустили домой, может, мать об этом попросила или нечто в этом роде. А может быть, вообще всё благополучно разрешилось, и она зря об этом переживает? В самом деле, чего так париться? Зачем?

    На последнем уроке она решила написать Мише нейтральное сообщение. Только влюблённые дуры ведутся на древнее правило, что девушка не должна писать первой. Ей вообще пофиг: нужно получить информацию, расставить все точки над «i» да забыть об этой проблеме. После трёхминутного размышления она написала следующее: «Чем всё кончилось?».

    В течение урока ответа не последовало, и этот факт очень Жанну разозлил. Только что этот увалень ни свет ни заря караулил её под подъездом, а через день уже не соизволяет отвечать на сообщения. Когда прозвенел звонок, раздражение достигло своего пика. Жанна спешила домой, чтобы чем-то отвлечься от навязчивых мыслей, которые её так раздражали. Неожиданно в вестибюле на выходе из школы её окликнул Саня Рогоносов:

— Жанка, погоди, можно тебя на пять сек? — разговор есть.

— Отвали, мне некогда! — резко отозвалась та, уже предвкушая, как наберёт дома полную ванну и залипнет там под какой-нибудь кайфовый трек Окси.

— Слышь, чё ты? — возмутился. Носорог.— Тема правда серьёзная, перетереть надо.

— Ох, лол! Ты — и серьёзная? — ухмыльнулась Ивова.— Ты тут сам как-нибудь подрочи, а я с тобой завтра поговорю.

— Слышь, ты…

    Но Жанна уже не слышала. Она резко стартовала прямо от школы и бежала до самого дома, наслаждаясь холодным ветром в волосах. Её фантазии вполне хватило, чтобы представить, о чём хотел поговорить Носорог. Ещё вчера она заметила, что его очень интересовали его отношения с Мишей, видимо, об этом он и хотел побеседовать. Может, даже подкатить под шум волны или что-то такое. В любом случае общаться с ним у Жанны никакого желания не было. Хотелось просто отвлечься от всех проблем и релаксировать в гордом одиночестве.

    Но, как назло, у неё ничего не получалось. Лежа в ванной, она все равно думала о школе, о таком обидном разговоре с Ксенией Олеговной, о провале её тщательно подготовленной речи и о Гидре, которая так ехидно сравнила её с комсомольским вожаком. Но больше всего её беспокоил Штифлев, который самым наглым образом так ничего и не ответил на сообщение.

«И что, блин, мне теперь ещё и звонить ему первой? — думала про себя Жанна.— Это уж — ни в какие ворота!.. Да кем он себя возомнил, обезьян-пахан!».

     Сидя на кровати она включила на ноутбуке первый попавшийся фильм из тех, что давно собиралась посмотреть, и, больше слушая, чем смотря, занялась педикюром. Некоторое время назад, читая на одном из форумов разбор альбома Оксимирона «Горгород», она наткнулась на список культовых фильмов-антиутопий и теперь пересматривала их один за другим. Сегодня на очереди оказалась довольно старая картина «Бразилия», которую Жанна отставила в сторону из-за дурацкого названия. Но фильм оказался на удивление интересным, да настолько, что она, накрасив ногти на одной ноге, так увлеклась сюжетом, что только через полчаса продолжила процедуру и покрыла бирюзовым  лаком остальные. Сцена стенограммы пыток, человека попавшего в тюрьму из-за раздавленной мухи, произвела на неё особенно сильное впечатление. Фильм удивительным образом сочетал все мрачный мир будущего и гротескную черную комедию. Однако любовная линия портила все, снова не давая Жанне отвлечься от гнетущих мыслей беспокойного дня.

    Сообщение от Миши пришло только в пятом часу вечера, незадолго до возвращения родителей, и его содержание всерьёз озадачило Жанну: «Норм, у Лайки сейчас, хочешь, приходи».

    Сначала она намеревалась в ответном сообщении послать наглеца куда подальше. Потом решила просто проигнорировать такой поздний ответ. Но, как назло, теперь её ещё сильнее терзало давешняя зловредная черта — неуёмное любопытство. С самого детства она десятки раз вляпывалась из-за него в самые разные неприятности, но ничего не могла с собой поделать. Лайка явно была в курсе этого сообщения: Миша слишком хорошо воспитан, чтобы приглашать в гости без разрешения хозяйки. Жанне очень хотелось узнать, что произошло с Мишей, но, кроме этого, было интересна реакция Елены Андреевны на её утренний спич. После десяти минут колебаний она поспешно оделась и направилась в гости к учительнице.

Когда она позвонила в отвоёванную квартиру, дверь  открыла Елена Андреевна:

— Здравствуй, Жанна! Входи,— нервно улыбаясь, сказала она.

— Здравствуйте! Спасибо, а Миша ещё у вас?

— Да, он чай пьёт, может, ты тоже будешь? — предложила учительница.— Мы тебя ждали, Миша говорил. Сейчас и Ксения Олеговна должна прийти, она в школе чуть задержалась.

— Нет, спасибо, ничего не хочу,— отозвалась девушка, торопливо разуваясь.— Расскажите, пожалуйста, что случилось?

    Она прошла на кухню. При её появлении Штифлев оторвался от телефона и улыбнулся, но промолчал. И ситуацию стала прояснять Лайка.

— На Мишу написала заявление старушка, которой он компьютер чинил. Ты, наверное, знаешь: Миша ей нагрубил из-за меня, а она очень вредная, вот и взъелась. Уверена, она и маме моей звонила, они вроде даже знакомы, но сейчас не об этом. В общем, в заявлении сказано, что Миша обманом проник в квартиру и похитил у бабки пенсию, а потом оттолкнул её так, что она упала, и выбежал из квартиры. Побои она не снимала, но есть две свидетельницы, тоже бабули, которые видели, как перепуганный Миша выбегал из подъезда.

— Ничего себе! — воскликнула Жанна.— Вот же твари! Да таких нужно сжечь вместе с лавочкой!

— Успокойся,— поспешила вмешаться Елена Андреевна.— Всё не так плохо. Бабка не первый раз этой фигнёй занимается. Участковый уже натерпелся — на кого она только заявы не писала! Галина Григорьевна с мужем поговорила, ты же знаешь, он у неё начальник отделения, в общем, дело спустят на тормозах. Но бабка очень вредная, может подружек своих подговорить, и если ещё несколько заявлений будет или обращения в другие инстанции… В общем, плохо будет в этом случае. С этой Людмилой Кирилловной нужно помириться, мы завтра с Мишей пойдём извиняться, надо как-то погасить конфликт. Самый лучший вариант — это чтобы она сама заявления забрала, типа ошиблась по старости, деньги нашла, ничего не было. Галина Григорьевна сказала, что сейчас решается вопрос с назначением нового начальника гороно, так что очень важно, чтобы поменьше всяких скандалов было — наша школа же образцовая, другими словами, там своя подковёрная борьба.

— Помириться?! — завелась Жанна.— Да вы о чём вообще? Миша! Тебе что, по кайфу потерпевшим быть? Ты по примеру Елены Андреевны хочешь прощать всем и всё? Вы меня за этим сюда позвали? Ты об этом поговорить хотел? Да мне вообще пофиг, делайте, что хотите!

— Ты сама мне написала,— мрачно заметил Миша.— Хотела ведь узнать, вот и пришла. Ксения Олеговна сказала, что ты беспокоилась.

— Я? Вообще ни разу,— возмутилась Ивова.— Просто так внезапно всё получилось… Мне просто любопытно было, да и все

— Это я настояла, чтобы Миша тебя позвал,— сказала Елена Андреевна.— Хотела поговорить о твоём обращении. Сказать тебе спасибо в первую очередь, я действительно очень тронута.

— Пожалуйста!..— рассеянно сказала Жанна, несколько оторопев от внезапно сменившейся темы.— Я как-то…

— Ты из всего класса больше всех для меня сделала,— взволнованно сказала Елена Андреевна.— Ты и Миша, я вам очень благодарна, но…

    Она замолчала, подбирая слова, а потом вновь заговорила после короткой паузы:

— Но это всё очень сложная и запутанная тема, я очень боялась, что вы пострадаете из-за этих событий, и вот, блин, так всё и получилось. Миша же по твоему примеру решил просто бороться с несправедливостью, а ты видишь, что вышло. Он прав, но тут как болото — чем сильнее дергаёшься, тем сильнее вязнешь.

— И вы предлагаете утонуть не рыпаясь? — не удержалась от ехидства Жанна.— Вы же прекрасно знаете, что Миша невиновен, но хотите пойти на поводý у долбанутой бабки, которая про вас же гадости плетёт за глаза — это нормально вообще?

    Монолог отличницы прервала хлопнувшая входная дверь, в квартиру вернулась Ксения Олеговна с пакетом «Пятёрочки» в руках. Она разулась и, войдя на кухню, кивнула Жанне, а потом очень буднично принялась разгружать продукты в холодильник, словно такие собрания — совсем обычное дело.

— Ксюш, мы тут как раз ситуацию обсуждаем, присоединишься? Может, тебе чайку сделать? Ты не голодная?

— Я потом покушаю, давайте поговорим,— кивнула учительница истории.— Мы с Жанной после урока начали, но понимания как-то не достигли.

    Ивова криво улыбнулась, но ничего не сказала, а Елена Андреевна продолжила говорить:

— Жанна, я тебе очень признательна за то, что ты для меня сделала, но я и в самом деле очень боюсь за тебя и за Мишу. У вас сейчас такой важный период в жизни — любая ошибка может очень дорого стоить. Живой и неправильный пример — это я. Если бы своё время умнее и внимательнее была, не сделала таких ошибок в семейной жизни, то всей бы этой истории не было. Я вас очень прошу: не лезьте никуда, особенно ты, Жанна! Достаточно одной ошибки, и вся жизнь пойдёт под откос. Не надо ничего делать этой бабушке, какой бы плохой она ни была. Она старый, несчастный, одинокий человек. Может быть, у неё с головой уже не всё в порядке… Так что теперь — ей ещё и за это мстить?.. Мы завтра пойдём с Мишей, извинимся аккуратно, расскажем всё как есть — думаю, она смягчится. В любом случае Мише никакое уголовное дело не грозит, Галина Григорьевна пообещала. Нам это сделать нужно, чтобы скандала лишнего не было, вот и всё.

— Интересно получается,— после минутного молчания продолжила Жанна.— Если ты на голову отбитый, тебе все можно — и ничё тебе за это не будет. А если ещё и старый — так вообще лафа!.. Главное — шум не поднимать, а то как бы чего не вышло!.. Вы не думаете, что из-за того, что все всё замалчивают, договариваются, прощают и спускают на тормозах, кругом и творится этот ебучий бардак. Я не о школе сейчас, я обо всём вообще.

— Не ругайся,— хмуро сказала Елена Андреевна.— Правда, конечно, важна, справедливость — тоже, но тут всё очень тесно переплетено. Формально, для соблюдения всех правил, нужно было вызвать Мишину маму. И в школу пришёл бы не только участковый, но и инспектор по делам несовершеннолетних. Завели бы дело, к текущим обвинением добавили бы какое-нибудь незаконное предпринимательство и установку нелицензионных программ. Посадить не посадили бы, но вот из школы наверняка бы исключили и штрафы крупные назначили. А так можно всё по-хорошему решить, мирно.

— Миша, а ты чего молчишь? — Ивова неожиданно переключила своё внимание на одноклассника.— Ты сам как считаешь: нормально ли идти перед этой старой каргой извиняться? Ты-то её получше нас знаешь.

— Нет, не нормально,— вздохнул Миша.— Но что с ней делать, не знаю. Я как бы больше даже за маму боюсь. Она наверняка узнает и очень переживать будет. У неё и так сейчас всё не очень хорошо, а тут ещё это… И я со всей этой историей дома не бывал, дела забросил. В общем, я из-за этого,— ну, в общем, из-за мамы,— хочу, чтобы это всё как-то по-тихому рассосалось. Без скандала то есть. Я поэтому очень испугался, когда Ги… Галина Григорьевна при всех об этом сказала. Теперь по любому слух пойдёт…

— Между прочим, я так думаю, что она из-за тебя, Жанна, это сделала,— вмешалась Ксения Олеговна.— Если бы не твой спектакль с партсобранием, она бы просто Мишу забрала, и всё. А так после того, как ты резала всю правду-матку, решила погасить революционные настроения и ухнула, как ушат воды. В следующий раз будь осторожнее, хотя бы с нами посоветуйся.

Ивова пару минут молчала, устремив взгляд на свои розовые носки. На кухне повисла неловкая тишина, нарушенная явившимся из комнаты котом, который с недовольным мяуканьем потребовал ужин. Наконец отличница тряхнула головой и уверенно произнесла:

— Хорошо, признаю: возможно, я погорячилась и зря с вами не посоветовалась. Но, знаете, я не жалею о сделанном. Вот не жалею, и всё. Не всегда помогает в норке отсиживаться… Вы, Ксения Олеговна, лучше всех это должны понимать. Если бы в вашей истории кто-нибудь набрался смелости не шушукаться по углам, а вызвать на прямой диалог этих пустобрёхов — эту девочку брехливую с мамашкой долбанутой. Вот при всех, перед всей школой и перед вами — пусть бы рассказала, кто и за что её трогал. Тут бы всем понятно стало сразу, что они врут, а ты — нет. А так потихоньку, полегоньку, «моя хата с краю» — вот и прорастает всякая срань. И так везде, я уже говорила. Все трусят, врут, выворачиваются, и творится херня сверху донизу.

— Может, ты и права,— мягко сказала Ксения Олеговна.— Но есть одна важная тонкость. Не все могут правду понять и принять. Она получается, как бы это объяснить… Как средневековое лекарство от чумы — у меня отец переводил один средневековый трактат. В общем, во времена чёрной смерти, то есть бубонной чумы, нашли способ, как излечивать больных уже на стадии бубонов. В общем, вспухшие бубоны рассекали ножом и сразу прижигали калёным железом. Боль была адская, многие пациенты умирали от шока. Но выжившие выздоравливали и больше не болели. Вот и с твоей правдой точно так же — может, и вылечит, но очень непросто.

    Жанна ещё сильнее помрачнела, задумалась, сморщила брови. На кухне снова воцарилось гнетущее молчание. На этот раз его решила нарушить Лайка, она взялась за чайник и сказала:

—Блин, ну что вы все такие злые! Давайте помиримся и чаю попьём, а? Перестанем уже дуться и просто помиримся!.. Хотела вам сообщения от ребят зачитать, мне сегодня их целый день шлют, я вот прям очень счастливая!