1. Заманчивое предложение

        Эта книга - продолжение романа "НАГРАДА В КОНЦЕ"

— Карл, а ты случайно не хочешь на мне жениться?

    Женя улыбнулась и пригубила вино, наслаждаясь произведённым эффектом.

    Валентин нахмурился, и его брови смешно сошлись клином на блестящем лбу. Доктор тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение. «Она точно ко мне обращается? Что это за цирк!.. День выдался сумасшедший, но это уже перебор. Как током стукнула, шоковая терапия. Всё пошло нестандартно ещё с утра, когда в больницу пришёл Валя. Как же там было? Уже тогда разговор показался странным, но не мог представить, что до такого дойдёт. Вздохнуть… фух-х, надо что-нибудь ответить. Надо вспомнить, о чём вообще говорили. Структурировать мысли, разложить по полочкам. Так, утром пришёл Валя, года три не виделись, он про похороны говорил, потом про Женю. Василий Александрович умер… Так, что же там утром он сказал? Надо вспомнить…».

— Так что, она до сих пор не знает? — нахмурился доктор Карл, нервно поглаживая заметно удлинившуюся бороду.

— Нет, я не смог ей сказать,— покачал бритой головой Валентин.— Думал, это он сам должен был сделать. А теперь кажется, это вообще не нужно. Женя очень переживала, что не смогла приехать, когда папа заболел. А тут ещё такое… Пожалуйста, не говори ей ничего. Пусть это навсегда останется между нами. Другого отца у неё не будет. Это Василий Александрович, и точка!

— Да, разумеется. Это вы должны меня извинить, что я ничем не смог помочь. Даже на похороны не выбрался, неудобно получилось,— тяжело вздохнул Карл.— Честно говоря, с такой загруженностью я, кажется, и свои собственные похороны пропущу.

    Доктор откинулся на спинку кресла и посмотрел на серые тучи за окном. Опять мокрый снег, весна не балует…

Валентин сидел напротив, уставившись в пол.

    Давно не виделись — года три, не меньше. На улице встретишь — не узнать. Побрился наголо: так проще по всей видимости. Раздался в плечах, прямо качок, хотя про спорт не писал ничего. Неужели в больнице тяжестей натаскался? Рука с мою ногу толщиной… У такого в подворотне закурить не попросят. Интересно как там Женя? Наверное, совсем красавица…

— Ладно, что я про нас всё… А ты как поживаешь? — с прежней робостью в голосе спросил Валентин и обвёл взглядом кабинет.— Можно поздравить с повышением? Круто, что по конференциям ездишь…

— Это старое всё. Я за два года даже толком отпуск не брал,— махнул рукой Карл.— На бумаге — отпуск, на практике — здесь. Пришёл тогда реаниматологом, потом перешел в токсикологи, теперь ещё и лабораторная диагностика на мне. Как раз вот последний раз ездил переучиваться. А как вернулся — всё равно в отделение дёргают. В реанимацию чаще, но и в токсикологию бывает ещё. Рук не хватает, подменять некому. Летом вообще крах…

— Понимаю. Это везде так. Взять вот наш Краснобардск: город хоть и большой, но вся та же история. Я вот студент, а уже нарасхват, иной раз по неделе в общаге не ночую. А уж среди специалистов — всегда вакансии.

— Вот-вот…

— А с личной жизнью жизнью как? Женя говорила, ты вроде с медсестрой жил… Света, кажется?

— Вероника. Да, прожили почти год, но до свадьбы не дошло. Поссорились, и она уехала. Решила на врача дальше учиться. Говорит — нечего тут делать, в этой дыре. В Москву подалась, кажется.

— А ты почему не захотел с ней поехать?

— Это долгая история…

— Так вообще про всё можно сказать.

— Ты знаешь, всё с той ночи тянулось. Вернее, с утра. Мы не обсуждали потом, ты весь Женей был занят. А я вот нет… Я потом спать не мог. Чувствовал, что виноват. Наверное, потому и остался. Как некое своеобразное искупление.

— Да, мы тоже это чувствовали. Но потом Женя первая приняла это, ну как бы в качестве неизбежности, что ли. Без этого и в школу не вернуться. Повезло, что она хоть на тройки… Да подарили просто, можно сказать, аттестат. И вот уехали…  Это помогло выкинуть прошлое из головы.

— Такое не выкинуть. Я вот не смог.

— Я очень постарался. Это как курить бросить. Женя, кстати, бросила. И про ту ночь не вспоминает, а ей тяжелее…

— Да, может быть. Но всё равно… Я вам не говорил: там, кроме этих семерых и Макса, ещё бабушка на пожаре погибла. В квартире на первом этаже, как раз над сауной. В дыму задохнулась. Она уж точно была совсем ни причём…

— Но не по твоей же вине это с ней случилось? Макс не справился с воспитанием этих уродов. Потому сам и исправил свою ошибку самым надёжным способом. Не каждый на такое способен, можно его за это уважать. А старушка… ну несчастный случай, могла сосулька на голову упасть. А мы тут — вообще сторонние наблюдатели.

— Нет, всё не так просто. Я мог это предотвратить, но не стал. Они, конечно, те ещё… но газовой камеры не заслуживали. Никто такого не заслуживает, я уверен.

— Что случилось — то случилось. Что теперь, горевать бесконечно?

— Нет, просто... Конечно, никто не заставляет, но есть чувство, вот гложет внутри. Я не религиозен, ты знаешь, но вот… Не по-человечески это всё, нельзя так! Хочется как-то исправить, искупить что ли…

— Но оттого, что ты костьми ложишься на работе, разве многое меняется? Мертвых все равно не воскресить.

— Нет, сейчас такая ситуация, что работать просто бывает некому. Тут после вашего отъезда в городе поменялось не в лучшую сторону. Новые глава администрации, руководитель департамента здравоохранения… Кстати, твой знакомый, полковник Кривобок, начальником полиции стал. Генерал-майор теперь, кажется. А вот у остальных всё не так хорошо. Последние предприятия загибаются, у народа с деньгами плохо, все уехать пытаются. В ближних посёлках две больницы закрыли, так что на нас нагрузка возросла.

— Да уж, невесело…

— Кстати, а вы возвращаться не собираетесь, после учёбы? У вас тут две квартиры всё-таки, а тебе в больнице работа будет. Раз уж всё равно выкинули прошлое из головы.

— Одна квартира. Только Женина. Я из маминой выписался и ушёл…

— То есть как, сам, что ли?

— Да, сам, когда восемнадцать исполнилось. Тогда как раз бабушку в последний раз видел. Никаких эмоций — чужой человек вообще. Хорошо ещё, что фотографии с отцом забрать разрешила.

— Странно, вообще жильё сейчас дело…

— Вот и Женя начала: типа глупо имущество терять, нам оно пригодится. А Василий Александрович сразу всё понял и меня к себе прописал, ничего не спрашивая. Он мне как отец стал. А с матерью и бабушкой не хочу ничего общего иметь. Они для меня умерли вместе с отцом!

— По-моему, ты слишком категоричен, со временем на многое можно по-другому взглянуть.

— Нет! Это нормально! Что с того, что у нас с ними похожий обрывок ДНК? Это ни на что не влияет. Вот и у Жени так. Она живёт, словно матери никогда не было. А с папой генетики как раз нет, а он родной по-настоящему.

— Я такого не пойму. Мне кажется, всё равно стоило встретиться и попробовать поговорить с мамой. Она могла передумать за эти годы.

— Ей плевать! Захотела бы, нашла… Да она знает. Она же судилась за квартиру с тёткой в прошлом году. Вот квартира ей важна, а не я… Живёт себе в Подмосковье, работает, кажется, нотариусом, даже мужа нового нашла…

— Кстати, с тётей твоей что? Ты же к ней ездил с Женей после поступления?

— Ха, да почти та же история. Квартира её интересовала, а не я. В кредитах вся, после дяди думала поправить положение. Мы в гостях даже продукты сами покупали. Тоже такое себе… В общем, рассказать нечего, не хочу вспоминать…

— Так она отсудила или нет?

— Я не знаю, мне по фигу…

— Да уж… Я думал — она вернётся после того как её любовник в гору пошёл. Он, говорят, использовал удачный шум вокруг этой сауны и помог раскрутить дело о коррупции в торговле недвижимостью и земельными участками. Всё-таки случай громкий, сам губернатор по телевизору выступал о недопустимости размещения опасных заведений в домах. Тогда как раз сменили главу администрации и всё руководство местного МВД, а потом нового главу прислали — и пошли весёлые перемены, вот даже до больницы нашей добрались. Вот мне и показалось, что для мамы твоей место найдётся при новом порядке.

— Карл, ну пойми ты, мне плевать на её делишки. Что она там делала, куда убегала и зачем. Буду рад, если никогда её не увижу. Давай тему сменим вообще — что, поговорить не о чем больше?

— Меня очень беспокоил этот вопрос с той ночи. Говорю же: я не суеверный, но определённая связь событий, своеобразный фатализм прослеживается. Я дал свершиться злу, а это повлекло за собой ещё большее зло. И так продолжается, и всё больше людей…

— А что бы изменилось, если бы ты ментов тогда вызвал и всех сдал? Что, рай на Земле образовался сразу? Счет на минуты шёл, Женя погибнуть могла. Или мы с её папой. Кому бы легче от этого, а?

— Не знаю, но меня это мучает. Проблема вагонетки, можно сказать: когда выбрать нужно, кто погибнет — один близкий тебе человек или трое незнакомых. У меня нет решения…

— Ладно, извини, я не хотел тебя обидеть. Это я тебя во всё втянул и, честно говоря, испытываю прямо чувство вины. Вот как раз думаю, чем тебе можно помочь, чтобы выбраться из всего этого…

— Большое спасибо, но ты ничем не сможешь помочь. Моя жизнь изо дня в день почти не отличается. Работаю днём в лаборатории, две-три ночи в неделю — в отделениях дежурю. Часы напролёт за микроскопом, уже пальцы в форме счётчика растопырились. Бывает, и анализаторы самому чинить да калибровать приходится, мáстера долго ждать из центра, а они на ладан дышат, сам понимаешь…

— И тебе такое нравится?

— Я же говорю: это — единственный адекватный способ от дурных мыслей избавиться. Сосредоточишься на помощи людям, и так вроде бы ничего. В свободное время делать всё равно нечего. Ника уехала, друзей нет, даже кот от меня сбежал… А на работе нужен всегда.

— Извини, мы, кажется, мало общались после того… Как уехали, я звонил редко, и вообще…— медленно проговорил Валентин, пытаясь взглянуть прямо в глаза Карлу, но тот отвернулся к окну.

— Я и сам не слишком хотел. Вам и так было непросто…

— Я тогда весь сосредоточился на Жене. Может, такой поспешный отъезд был ошибкой. Так если подумать: останься мы с Василием Александровичем, он бы не стал себя так гробить. И тебе тяжело пришлось.

— Думаю, после того, как он передал тебе Женю, своё главное сокровище, жизнь для него потеряла смысл, и угасание было неизбежно.

— Как-то пафосно звучит.

— Зато правда.

— Женя, кажется, тоже это чувствовала. Но оставаться тут было ещё страшнее. Всё напоминало… Даже когда уехали, она долго не могла одна на улицу выходить.

— Два таких потрясения на одну жизнь — это много. Большая удача, что вам удалось это преодолеть. Прямо чудо, можно сказать.

— Не до конца. До сих пор боится оставаться наедине с мужчинами. Не хочет в этом признаваться, но я чувствую. Одна в такси не ездит, да и так, по городу,— со мной старается или с подругами…

— Тяжело, наверное?

— Нет, я привык. Часто в больнице вместе. Я работаю, а она с текстами возится. Совсем другая стала, учится лучше меня — кто бы в школе поверил! Но некоторые черты не поменялись. Например, она по-прежнему уверена, что без связей и знакомств в серьёзном деле успеха не добиться. И знаешь, проскальзывает в ней такая страшная, какая-то прямо акулья деловая хватка. Вот даже с квартирой той же, теперь вот с наследством папиным. Даже страшно от её рассуждений становится.

— Почему страшно?

— Она мне начинает напоминать мою мать. Стремление пробиться наверх, не считаясь с потерями. Не актрисой, так журналисткой, но со связями.

— Ну определённый смысл в этом есть. Весь вопрос — какой ценой эти связи получены.

— Вот! Меня бесит именно этот подход! Раз уже так вляпалась, а всё туда же. Точно как мать. Та тоже все интриги плела закулисные, пыталась судьбу перехитрить. И чем закончилось — известно…

— Но ведь Женя уже не пойдёт таким путём?

— Я надеюсь… Стараюсь её переубедить, что всего можно достичь честным и последовательным трудом… Ты в этом — хороший пример. Всё делаешь честно, тебя же не по знакомству заведовать лабораторией назначили…

— Не по знакомству, а от безысходности. Если трезво взглянуть — я ничего не добился. Обычный рядовой врач постепенно расширяющегося профиля.

— Так вот я и убеждаю её, что в этом нет ничего плохого! Это достойная жизнь, если, конечно, в деньги не упираться. А в её мире нужно обязательно рваться наверх. Добиваться чего-то, менять Вселенную и человечество спасать. Вершить судьбы мира. На стену наткнулся — ищи обходные пути и какие-то входы секретные. А просто быть обычным человеком и делать честно своё дело — это не для неё. Не представляет себя матерью и домохозяйкой. Но ведь не могут все быть Суперменами? Кому-то и обычным врачом надо быть, правильно?

— Да, это верно. Но, может, она в чём-то и права. Просто если стоять на месте, неумолимо сползаешь вниз. Я за последний год всё сильнее это ощущаю. Знаешь, как в «Алисе в Зазеркалье»: чтобы оставаться на месте, нужно бежать вдвое быстрее.

В кармане у Валентина заиграл сотовый. Парень не сразу отреагировал, и Карл успел расслышать мелодию. Хм, «Аквариум», интересно, «Не стой на пути…». Не ожидал…

— Алё, Жень!.. Да, у Карла. Нет, ещё не… Да, хорошо… Да, зайду, конечно. Сейчас приглашу, конечно… Не знаю, спрошу, но по-любому вечером. Да, хорошо, куплю…

    Валентин закончил разговор, убрал телефон в карман и виновато улыбнулся:

— Женя просила позвать тебя сегодня вечером в гости… Папу помянуть, в близком кругу, так сказать…

— Но я допоздна сегодня, часов в девять освобожусь, не раньше…

— Это не страшно, мы подождём. Очень прошу: приходи, пожалуйста.

— Да, конечно, часам к десяти постараюсь быть.

— Большое спасибо! Я сейчас побегу, дела ещё есть. Давай вечером поговорим?

— Да, конечно. Давай, до встречи…

— Спасибо, пока!

    Валентин встал, подхватил куртку на сгиб локтя и поспешно вышел. Карл так и остался стоять с рукой, неловко протянутой для рукопожатия. Вздохнул, Прошёлся по кабинету, огляделся. Штукатурка над шкафом отошла, раньше не заметил. Уже больше пяти лет, а всё — как вчера. До сих пор в ушах крики и стук в железную дверь в тёмном коридоре. Не отпускает, особенно по ночам. Одно средство — работать до потери сознания, чтобы глаза закрывались сами собой. Но иной раз и такое не помогает.

    Чуть легче было с Вероникой, но не рассказал ей. Ха, прямо как Валя про Жениного отца; хорош, нечего сказать. Но история ведь другая совсем. Ей не нужно было про это знать. Мало ли из-за чего просыпался среди ночи? Всё-таки в армии служил. Чёртов подвал! Зачем пошёл тогда. Нет, не мог не пойти. Но что мешало позвонить?

    Нужно было ехать с Вероникой… Действительно, в этой дыре работай — не работай, ничего не изменишь. А так устроился бы где-нибудь в частной клинике. Работы меньше, денег больше. Может, и на науку время бы нашлось. А так смешно получается. И сам забыл, когда последний раз «Ланцет» открывал. Может, ребёнка бы родили, новый смысл, и всё бы наладилось.

Нет, не помогло бы. Всё-таки слишком легко она бросила. Просто уехала, и всё, тишина… Вычеркнула из жизни, как Валя свою мать? Вряд ли Ника там плакала в подушку. Наверное, быстро нашла нового покровителя. Может, и к лучшему, что не поехал. Потом всё больнее получилось бы…

    Но как Валентин с матерью всё-таки?.. В голове не укладывается до конца. А и сам хорош!.. Когда у родителей в посёлке был, да не вспомнить уже. Два года точно не выбирался, звонить раз в месяц не всегда получается. Недалеко от Вали ушёл, а мама ничего плохого не сделала. Сама не звонит, но тоскует точно. После того как Даша уехала, у них там вообще никого не осталось. Внуков только на фото видели, моих, может, вообще не дождутся.

    Зазвонил внутренний телефон, главврач разразился очередными поручениями. До вечера закрутили рутинные дела. Идти в гости не хотелось,— кажется, слишком устал. Позвонить и сказать, что остался дежурить?.. Нет, нехорошо, обещал всё-таки. Загляну ненадолго, принесу соболезнования,— и домой, спать. Интересно посмотреть, как изменилась Женя.

— Ой, привет, а я уже звонить собиралась! — воскликнула Женя и повисла на шее, едва Карл переступил порог.— Я так по тебе соскучилась!

— Осторожней, задушишь совсем…

— Проходи скорее,— улыбнулась Женя, ослабляя захват.— Ох, ну ты и обородел. Раньше мушкетёр был, а теперь прямо Христос какой-то, хоть икону с тебя пиши. Теперь выбора не остаётся.

    Она подалась вперёд и коротко чмокнула его в губы, тут же отступив на шаг. Доктор уставился испуганно раскрытыми глазами, так что девушка звонко рассмеялась.

— Сам виноват, развёл джунгли по щекам! Что теперь, тебя в нос целовать? Пошли к столу, уже всё остывает.

    Карл, разуваясь, задержался в прихожей. Женя чудо как хороша. Хоть и поправилась чуть, но ей даже идёт. Неприлично пялиться, но попа… Отвернуться быстрей. Короткая стрижка, совсем под мальчика, чёрный цвет, на певицу теперь похожа французскую, как там её… Но плечи мощные, не по-женски широкие. Нет, сзади всё равно фигура — супер, отличное сочетание: шортики и… нет, не думать. Серьёзный вечер, траур всё-таки.

 — Ну что ты там? В шнурках запутался?

    Нет, всё-таки видно, что сегодня много плакала. Глаза опухшие ещё, хоть и улыбается. Ничего не поделать, такой день. Стрижка такая очень идёт, что-то роковое есть, определённо.

— Иду-иду.

— Тут у нас бардак полный, не обращай внимания,— продолжила тараторить Женя.— Валь, доставай карпа, он уже готов по-любому. Карл, ну не стой столбом, присаживайся, сейчас всё будет.

    Они разместились на знакомой крохотной кухне. С памятной ночи тут почти ничего не изменилось. Старая потёртая советская мебель, шаткий столик у стены, три табуретки.

    Бабушка Жени умерла, кажется, года два с половиной назад. Как раз тогда в последний раз видел её отца в больнице. Инсульт во сне…— счастливая смерть, ничего не скажешь. Как и сейчас, тогда не выбрался на похороны. Как раз с Никой всё начиналось, времени вообще не было.

    А вот с Василием Александровичем всё хуже вышло. Осложнённое воспаление легких — штука неприятная. Гнойная инфильтрация… уже не смогли помочь. Если бы обратился раньше!.. А он дома парацетамолил до последнего. «Скорая» когда привезла, уже совсем плох был, плюс прошлый туберкулёз…

— Это поминки, конечно, но мы долго молчать будем? Обычно минуту принято, а сидим уже пять как минимум? — с неожиданным задором произнесла Женя и стукнула Валю в плечо.— Давай открывай мускат.

— Но я не пью! — запротестовал Карл.

— От одной рюмки за папу алкашом не станешь! — отрезала Женя.— Валь, ну что ты копаешься? — штопор там, в верхнем ящике.

Валентин молча наполнил вином водочные рюмки.

— Пап, пусть тебе земля будет пухом!..— сжав губы, проговорила Женя и выпила первой.

Казалось, она вот-вот заплачет. Изо всех сил морщит лоб и сдерживается. Вино приятное, давно не пил. Хорошо, что не кислое.

— Прими мои соболезнования…— наконец проговорил Карл.— Твой отец был очень хорошим человеком. Настоящим, можно сказать.

— Спасибо,— кивнула Женя.— Он был очень сильным, с такой… прости, не знаю, как сказать… Извини, не хочу заплакать… Я не такая…

Она с шумом втянула воздух, но слёзы так и не показались из глаз.

— Ты очень хорошо держишься,— возразил Карл.— Если бы мой отец, гхм… Лучше не будем… Я тебя хорошо понимаю.

— Я и вчера долго плакала, и сегодня днём,— опустив взгляд в стол, сказала Женя.— Теперь очень хочу не плакать. Папа всю жизнь старался, чтобы я не плакала. Всегда смешил, когда я совсем маленькая была. Если он сверху нас видит — думаю, обрадуется, если плакать не буду. Он со мной шутил до последнего. По телефону из больницы сказал, чтобы вместо марша на похоронах музыку из «Деревни дураков» включили. А музыки никакой не было…

— Да, конечно,— кивнул Карл.— Это я так, ляпнул по глупости. Я вас обоих пока не смогу понять. У меня оба родителя живы, а у вас…

— Ладно, давайте ещё выпьем,— внезапно вмешался Валентин.— Вино хорошее, и папа был бы рад, если бы сидел тут с нами. Жалко, что вот так, по-простому, ни разу не собрались. Ну теперь хоть… как будто он с нами!

    Они выпили, по-прежнему не чокаясь. Валя полез в духовку и извлёк красивого карпа, запечённого с овощами, украшенного оливками и лимонными дольками. Доктор поставил рюмку и спросил:

— Женя, ну расскажи, пожалуйста: как вы живёте? Валя начал утром сегодня, но вышло как-то сумбурно, вот интересно с твоей стороны.

— Да живем, как живём, стараемся,— махнула рукой Женя.— Я выучилась в «бурсе» на визажиста-косметолога. А теперь вот на журналистику подалась. Хожу, общаюсь. Заодно и работаю на два фронта.

— Это как?

— Ну ноготочки всякие делаю, иногда там волосы крашу. А по второй специальности — статьи всякие в городскую группу ВКонтакте и на портал. Пару раз даже в бумажной газете перепечатывали. Там патриотическая бурда, про День Победы, но всё-таки… А ещё у меня на городском портале теперь своя колонка есть! Обзор кинопремьер. Это прям круто: мало того что платят, так ещё и в кино можно на халяву ходить! Минус в том, что плохо писать нельзя, но как-то выкручиваюсь.

— Поздравляю. Скинешь потом адрес, интересно ознакомиться.

— Конечно, потом телефон возьму и скину. Ты кушай карпа, он правда очень вкусный, я уверена.

— Спасибо, сейчас попробую. Ум… очень вкусно, сто лет домашней еды, ну то есть изысканной… обычно простое такое, а тут прямо изумительно!

— Рада, что тебе понравилось. Как ты поживаешь? Валя рассказывал, что не очень…

— Нет, вполне приемлемо, разве что одиноко. Карпа мне никто не готовит…

— Затянуло рабочее болото?

— Ну не сказать, что рабочее… просто есть некая давящая монотонность бытия. Даже не знаю, как объяснить. Пожалуй, болото — в чём-то правильная аналогия.

— Понятно. Надо выбираться, пока не скиснешь совсем.

— Я постараюсь. Всё, в общем, довольно неплохо, просто рассказывать особенно не о чем. Давайте лучше о вас. Вы же вместе живёте?

— Сейчас по общагам расползлись временно,— вздохнула Женя.— У нас в общагах временная прописка, но мы пытались на квартире вместе жить.

— А почему перестали?

— Из-за денег,— вмешался Валентин.— Слишком дорого получалось и…

— Карл, а ты случайно не хочешь на мне жениться?

    Время как будто замерло. Несколько минут назад Женя скорбела по отцу и чуть не плакала, а теперь сверлит взглядом так, что сердце стучит с перебоями. Что это вообще? Такая семейная ссора, она Валю пытается заставить ревновать? Почему он молчит? Что на такое ответить? Это шутка; на поминках — шутка, получается?

— Раз, два, три… Просыпайся! — хлопнула в ладоши Женя.— Это не сеанс гипноза, не надо зомби изображать.

— Прости… если это шутка, то не очень…— пробормотал Карл.

— Нет, не шутка. Это как раз встречный ответ на квартирный вопрос. Валя хотел с тобой об этом поговорить, но постеснялся.

— Я не об этом, не так…— вмешался Валентин.— Ты всё опять переворачиваешь со своими…

— Короче, я сейчас всё объясню… - подмигнула Женя.