8. Придонная исповедь

    Третье отключение электричества за неделю стало последней каплей. Каждый раз это случалось ночью и длилось почти до утра. Миша спал одетым, кутался в одеяла, но это мало помогало, и холод пробирал до костей.

    Самое обидное, что в этой пытке не было никакого смысла. Без электричества не горела вывеска и не работала кофе-машина. Кофейня не приносила выручки, а он просто лежал и ждал, не в силах ничего поделать. Слава богу, морозы были пока не слишком сильные, но всё равно в кофейне было очень неуютно, а впереди ещё три месяца зимы…

    Ругань с владельцем рынка ни к чему не привела. Тот ссылался на отключения от города, форс-мажорные обстоятельства и на пункт мелким шрифтом в договоре аренды, где было указано бесперебойное электроснабжение в рабочие часы. В конце он предложил Мише расторгать договор и выметаться, если его что-то не устраивает: мол, на этот павильон постоянно запросы идут, на кофейне тут свет клином не сошёлся.

Другие обитатели рынка не возмущались, они попросту ночью не работали. Шаурмятники грелись у своего газового конвертора и всё равно продавали, подсвечивая себе фонариком. Миша так работать не мог.

    В этот раз всё случилось раньше обычного. Ещё не было девяти — и он не успел закончить приготовление кофе для угрюмого водителя такси.

— Не везет, бля!..— покачал головой усталый мужик, потёр двумя пальцами переносицу и добавил: — Просто сегодня хреновый день.

— У меня тут всю неделю так,— пожаловался Михаил.— Говорят — не справляется подстанция, и они отключают в первую очередь линии, не идущие к жилым домам.

— Эти уроды и светофоры отключают,— вздохнул водила.— Моему корешу вчера в бочину прилетело на проспекте Бакунина. Две двери на замену и крыло. А у человека трое детей и КАСКО нету.

— Да уж, бывает…

— Ты деньги-то за кофе вернёшь или как?

— Конечно!

— Спасибо… Понастроили человейников, а потом подстанции у них не справляются. А потому что бездари кругом. Рассчитывать нужно, мощности проектировать правильно. А у нас… тяп-ляп, лишь бы продать, а там хоть трава не расти. Во дворах не то что проехать — пешком не пройти. Всё запарковано! А спроектировать нормально — это не наш метод. Ладно, бывай…

— Удачи!

    Миша вздохнул и закрыл «окно продаж». Слабая попытка, но хоть немного тепла внутри останется. Спать не хотелось, телефон собрался разрядиться. Надел куртку, посидел пять минут и решил посидеть в машине. Телефон подзарядить и как следует согреться. Бензина ещё литров десять…

    Он оттягивал момент как можно дольше, но врать самому себе — занятие бесполезное. Теперь это казалось неизбежным, все эти четырнадцать,— скоро уже пятнадцать,— лет в городе прожиты зря. Нужно признаться в этом самому себе, вернуться в деревню и начать всё заново. Единственное, чего удалось добиться,— так это избавиться от деревенских привычек. Теперь все его считают городским. И всё… и ничего больше.

В машине стало чуть легче, согрелся, поставил телефон на зарядку. Поужинал банкой кильки в томатном соусе и парой круассанов. Интересно, что бы думали французы, глядя, как круассан макают в наидешевейшую рыбную консерву. Очаровательное сочетание вместе с холодным кофе!

    Махнул рукой на экономию бензина и включил в машине музыку. Заиграл неимоверно древний диск, ещё самописная болванка. Сидели тогда с Настей, выбирали, какие песни туда добавить. Кажется, это было в далёкой прошлой жизни, белый диск с размашистой надписью красным маркером «В машину»:

Как же произошло?
Жизнь опять, словно белый лист,
Мажет красками холст
Красно-жёлтым её каприз
Ночь всё перевернёт
И оставит боль на потом,
Точно ещё повезёт с теплом.

Джинсы порезаны, лето, три полоски на кедах
Под тёплым дождём.
Ты снова лучше всех, а дачу, маму, билеты
Мы переживём

    Смешно получилось, тогда серьёзно не воспринимались слова песни, а как точно попадают теперь! Жизнь опять — словно белый лист. Только вот повезёт уже вряд ли… Больше не переживём, теперь только переживу. Нужно возвращаться в деревню. Родители там всю жизнь прожили, и ничего. Найти какую-нибудь работу. На ферме там или выучиться на тракториста… Машину водить умею, и с трактором как-то справлюсь. Бариста и бармен там вряд ли пригодятся. Может, поваром разве что…

    С кофейней покончено. Перезимовать в таких условиях становится сущим мучением, а прибыли едва хватит отбить аренду и закупки. Налоги и взносы в Пенсионный фонд уж точно платить будет не с чего. Самое главное, что не видно перспектив. Поднятие цен убьёт и без того еле живой бизнес, а как заставить покупать больше кофе — идей не было. Одни и те же люди каждый день идут одной и той же дорогой на одну и ту же работу. Как не было у них в кармане лишней сотни на вкусный кофе, так и не появится. Нет перспектив, только безысходность. Серая, душащая безысходность наступающей зимы.

    Всё, хватит! Сказать завтра арендодателю, что съезжает. Выставить на продажу мебель и кофе-машину. Выручить хоть кое-что, а потом уехать к родителям встречать Новый год. Сколько лет уже не встречал с ними, вот обрадуются!.. И сестра с зятем тоже, и племянник. Покончить с городом и уехать!

    Оставалось только одно незаконченное дело, за которое мучила совесть на протяжении этих двух недель. Оля, с которой так жестоко поступил. Бросил после первого секса, ничего не объясняя. Повёл себя, как настоящий мудак. Среди знакомых по работе попадались такие, но никогда не думал, что сам поступит подобным образом. Настоящая, кристаллическая подлость в чистом виде. И не писал ни разу после того, не говоря уж о том, чтоб позвонить.

    Поначалу ожидал сообщений с упреками. Или что явится ткнуть в лицо тестом с двумя полосками. Но ничего не было. А совесть — она такая, не даёт покоя, как ни крути. Сейчас, когда вёе решено, нужно закончить и с этим. Пойти ей и всё рассказать. Просто рассказать, и всё, попросить прощения. Чтобы не держала зла, когда он уедет.

    Врать самому себе нехорошо. Конечно, хотелось если не повторения, то напоследок просто переночевать в тепле. Кажется, ещё одна ночь в пустой холодной кофейне просто убьёт. А это последнее место в жизни, где было просто радостно и хорошо. Хотя бы ненадолго. Нет, нельзя… Просто прийти и извиниться. Объяснить всё как есть и уйти. Чем жечь бензин в холостую, так лучше поехать и исправиться.

Успел взять перед закрытием коробку шоколадных конфет и бутылку шампанского. Приходить с пустыми руками совсем плохо. А так — ну хоть что-то. Даже если она эту бутылку потом о голову ему разобьёт, всё равно так получше.

    Припарковался подальше, на бульваре. Прошелся по двору, нашел знакомый «Матиз». Значит, наверно дома; уже хорошо. Повезло зайти с какими-то соседями, так что не пришлось тревожить звонком в домофон. Она открыла сразу, но дверь была на цепочке, зачем-то держала перед собой телефон, а другую руку — за спиной. Очень удивилась; кажется, в первый момент мелькнула улыбка. Совсем по-другому выглядела. Серый худи и штаны в тон, лицо усталое, под глазами мешки и волосы растрёпанной мочалкой… Токсикоз, не иначе…

— Ой, это ты? Чего тебе нужно?! — спросила Оля, торопливо пряча руки в широкие карманы худи.

— Добрый вечер.

— П-привет.

— Извини, что так внезапно. Твои соседи заходили. Я с ними проскочил. Я пришёл попросить прощения за своё поведение. Мне трудно объяснить, но я не должен был так поступать…

— Почему ты мне не писал? Мог бы хоть попытаться…

— Мне было стыдно. Я боялся быть навязчивым и злоупотреблять твоим… твоей добротой.

— А теперь? Что-то поменялось?

— А теперь я уезжаю, пришел попросить прощения и попрощаться.

— Прямо сейчас уезжаешь?

— Нет, скорее завтра…

— Ну тогда заходи. Нет нужды тут, под камерой, цирк устраивать.

— Спасибо…

Оля пустила, его, закрыла тяжёлую дверь на оба замка и цепочку. Пока он разувался, прошла в комнату, нервно оглянувшись через плечо.

— Я тут это, вот, немного… гостинец принёс, так сказать, чтоб не с пустыми руками.

— Поставь на кухне.

    В квартире всё было по-прежнему, только кажется, прибавилось беспорядка. Диван был разложен, на нём валялось смятое одеяло и подушка. Настольная лампа стояла так, чтобы светить на подушку, а на подлокотнике обложкой вверх лежала раскрытая книга. Название прочесть не успел, увидел только фото на обложке: обнажённая девушка под простыней. Видно, какой-то женский роман… Оля поспешно убрала книгу, даже не заложив страницу. Присела на диван и махнула рукой в сторону стула.

— Присаживайся. Что ты хотел мне рассказать?

— Да я, в общем, сказал вроде. Извиниться в первую очередь хотел, что тогда всё так резко... А ещё поблагодарить за твою доброту. Ты очень хорошая и тогда… очень мне помогла, но я чувствовал, что...

— Кхм. Давай обозначим сразу. Я на тебя все ещё сержусь, поэтому, пожалуйста, соблюдай дистанцию. А ещё я чувствую себя не очень хорошо, поэтому с твоего позволения прилягу. Ты ведь не против?

— Конечно, нет… Собственно говоря, я практически всё уже рассказал. Я прервал наше общение не потому, что у меня есть другая. И не потому, что с тобой что-то не так. Я… просто мне было стыдно. Я неудачник, практически бомж, к тому же без денег. Прийти к тебе и есть за твой счёт суши и… ну ты понимаешь. Мне было очень стыдно. Я не мог себе такое позволить. Но и совсем прерывать общение не хотелось, только сначала думал, ну как бы встать на ноги, выдохнуть. Вот и решил сосредоточиться на кофейне. Поправить ситуацию, вытянуть на стабильную прибыль и тогда уже попытаться продолжить общение. А получилось вот так: ты подумала, что я один раз попользовался и…

— Да, я именно так и подумала. Было очень похоже. И почему ты не попытался мне сразу всё объяснить? Или хотя бы продолжить общение по переписке. Вряд ли всё так плохо… Что, у тебя денег на телефоне не было?

— Это моя большая ошибка. Тупая идея, надо признать. Ничего с моей кофейней не получается. Я решил её закрыть. С ней уже ничего не получится. Я решил продать оборудование и уехать обратно в деревню. К родителям. Видимо, я не создан для городской жизни. Вернее, не так. Я просто не знаю, как объяснить. Ничего не могу довести до конца. Всё начинаю и бросаю на полпути.

— Хи-хи, да очень похоже. С нашим общением так и получилось.

— Не смейся, пожалуйста…

— Извини, не хотела обидеть. А что же произошло за эти две недели? Совсем кофе перестали брать?

    Её вопрос звучал странно. Никакой издевки, искреннее любопытство. Даже хихикнула она перед этим как-то нервно, немного дерганно. Теперь смотрела внимательно. Не мигая, не отводя глаз…

— Не совсем. Но по вечерам и ночью стали отключать электричество. А значит, я не могу продавать кофе, и весь смысл круглосуточной кофейни пропал. Зал и так пустой, а ещё и это… Вдобавок холодно. И я понял, что зря барахтаюсь. Всё это не имеет смысла.

— Ну, может, всё-таки не стоит сразу сдаваться? Стоит поискать решение? Я не знаю, генератор какой-нибудь поставить, может быть…

— Я много думал об этом и понял, что нет. Дополнительные затраты, которые отобьются примерно никогда. Это будет только продление мучений. Знаешь, как ветеринары говорят: если животное нельзя вылечить, его лучше дор… усыпить.

— Кхм! Не говори так, это очень грубо!

— Зато правда. У меня отец ветеринар, я не понаслышке знаю.

— Ха! Интересно… Ты не рассказывал, кем твой отец работает. Он, получается, в деревне ветеринар? Ты же в деревню вернуться собираешься?

— Да. А мама там же, доярка-телятница. Сестра младшая — вообще бухгалтер, но в декрете сейчас, а зять — агроном. Один я в город уехал, но, как видишь, зря, получается.

— Мне кажется, ты рано сдаёшься. Сам сказал, что довести до конца ничего не можешь. И в то же время бросаешь, столкнувшись с трудностями. Так никогда ничего не получится.

— Ты не понимаешь… Я не оправдал надежд. Это сложная история. Давай я расскажу всё по порядку.

— Хорошо, давай. Ты, кстати, голодный? А то у меня опять ничего нет. Но я могу заказать. Те же суши, как тогда собиралась…

— Не стоит, я и так тебе должен. Можем, конфеты шоколадные открыть. Я вкусные взял…

— Перестань, может, мне самой хочется. Чтоб на завтрак были в холодильнике. Ну и конфеты откроем обязательно.

— Ну если так только…

    После её реакции ситуация казалась ещё более глупой. Сказала, что злится, а это никак почти не проявляется. Напридумывал тогда себе невесть чего, а на самом деле ничего не было. И ведь она после такой обиды запустила, даже вот накормить пытается. А сам… даже пары добрых слов ей не писал. Ладно приходить не приходил, но кто мешал звонить и переписываться? Мысль повторяется и повторяется. Почему нельзя было тогда просто… Надо сейчас уйти всё-таки, нельзя вот так злоупотреблять. Извинился, подарок подарил и… Девушка, не обращая внимания на него, увлеченно тыкала в телефон, делая заказ.

— Фух-фух, вроде всё, скоро привезут, у них обычно минут сорок, но вечером даже быстрее. Ты хотел рассказать, почему не оправдал надежд,— напомнила Оля, кутаясь в одеяло.

— Да, извини, я чего-то задумался. Ну, в общем, история такая. Это как раз про то, что я ничего до конца довести не могу. Я приехал сюда учиться на врача. Меня по сельской квоте взяли без экзаменов. Программа такая была в мединституте. Поступаешь без экзаменов, общага бесплатная. Но условие: потом пять лет в своей сельской больнице проработать. Ну у нас районная, получается. Отец меня по знакомству в эту программу устроил, ну я и пошёл. А через полгода понял, что медицина — вообще не моё. Ну совсем просто. С первой сессии меня не отчислили. Я ещё до весны пробултыхался, пытался хвосты сдать. А потом всё… Домой возвращаться стыдно было, да и армия светила. Вот я и пошёл в официанты. В общаге договорился с комендой, ещё годик жил на нелегальном положении. А потом встал на крыло…

— И что, родители об этом не знали?

— Ну знали, конечно. Но я эти годы к ним не ездил вообще. Оборвал контакты практически. Тем более,— я ж говорю,— меня там военкомат ловил. Короче, появляться не было резона. Так, созванивался иногда. Да и то больше с матерью. Отец зол был…

— Жестоко получается.

— Ну теперь уже полегче. Помирился, можно сказать. Я приезжал в том году. Когда ИП открывал. Я же там прописан до сих пор, у родителей. Ну и, значит, там в налоговой, короче… Столько лет прошло, они успокоились. Ну и я вроде при делах. Бизнесмен же, городской человек. До развода казалось, что всё хорошо получается, а потом…

— Что-то случилось?

— Это другая и тоже грустная история.

— Ну рассказывай, раз уже начал.

— Кажется, не стоит. Извини за такое… Накопилось просто. Я наверное, пойду, прости за вторжение…

— Куда ты пойдёшь? Ты же сам сказал: у тебя там сейчас нет электричества. Это же и отопления нет, правильно?

— Ну, может, уже включили.

— Оставайся. Я матрас заклеила. Там была дырочка маленькая, даже не знаю, откуда взялась. Но теперь не спускает.

— Извини. Ты слишком добра ко мне. Наверное, не стоит. Тем более что…

— А если мне этого хочется? Ты не можешь остаться у меня в гостях? Можешь считать это условием извинения.

— Хорошо. Просто действительно неудобно. Столько всего…

— Чего? Я такая хозяйка. Даже чаю тебе не предложила и в холодильнике у меня шаром покати. Можно, кстати, чаю пока, с конфетами, что ты принёс. Хочешь? Или может выпить. Шампанское открывать не стоит, но у меня «Джим Бим» есть. Ты как к виски относишься?

— К виски — очень положительно.

— У меня яблочного начатая бутылка. Завтра я из дому работаю, так что могу составить тебе компанию.

— Эх, я бы с удовольствием. Но ты ко мне слишком добра.

— Хватит это повторять! Я поняла с первого раза. «Джим Бим» — в шкафу слева, на верхней полке. Достань, пожалуйста. Мне кажется, это тебе поможет с рассказом.