2. Паломник Огненной Девы
Еще до первых петухов Элая приняла облик лысого наемника. У Фу-фуха, нашлась мужская одежда, правда вся была на него – широкая, но коротковатая. Элая без сожаления подвернула руква и подкатила штанины. Вид дурацкий, но движения не стесняет. Все-таки жаль рубаху наемника, она был хорош, а теперь только на тряпки сгодится.
Она по-прежнему пряталась в подвале, пока Фу-фух шептался с гостем наверху. Хоть он и знал их секрет, видеть новую человеческую форму Элаи ему было совсем не обязательно. Она мысленно похвалила ежа за такую предосторожность. Несколько раз сверху доносились тяжелые шаги, потом хлопнула входная дверь, и все стихло. Через минуту раздался скрип, и Фу-фух в теле трактирщика открыл люк.
- Вылезай, он ушел. Нужно торопиться. Ты отправляешься сегодня, на все сборы полчаса.
- Я думала, что пересижу…
- Ты думал… Ты мужчина! Тебя зовут Кудрявый Дэрт.
- Кудрявый? Не смешно… И почему это имя? Ты специально.
- Конечно! Тебе легче будет к нему привыкнуть и откликаться, если позовут. Выбор не велик, на это имя есть грамота вольноотпущенника из каменного брода. Настоящая, в два серебряных мне обошлась.
- Спасибо конечно, но я…
- Не перебивай. Через полчаса сюда придут паломники. Они идут в монастырь на остров Харден. Им нужен носильщик, в идеале тоже пилигрим. Ты идешь на остров, чтобы стать монахом и очиститься от грехов во славу Огненной Девы.
- Отличная история. Но почему…
- Ох, ты же всегда была умнее меня. Балахон! Будешь идти под капюшоном и соблюдать обет молчания. Лучший способ спрятаться на тракте – примкнуть к группе и затеряться. Паломники идеальный вариант. Вот держи, надевай.
Он бросил ей штопаный серый балахон из грубой ткани и массивную бронзовую фигурку девушки с раздвинутыми ногами объятой пламенем, висящую на на кожаном шнурке.
- По словам святой церкви от одного прикосновения к неопалимой, я должен рассыпаться в прах, - улыбнулась Элая-Дэрт, осторожно вешая фигурку на шею. – А ты постоянно носишь?
- Разумеется. Не хватало еще на такой мелочи погореть, – отмахнулся Фу-фух. – У меня даже серебряная. Мазана подарила.
- Ты что, и в церковь ходишь на седьмой день?
- Обязательно. И исповедаюсь…
- Ого! Ты ничего такого не рассказывал…
- Я живу, не привлекая внимания. Одевайся, давай, быстрее. И говори в мужском роде, я тебя прошу. Ты Дэрт.
- Я помню, не переживай. Но почему я оказался здесь, а не на постоялом дворе. Вдруг спросят?
- Ты бывший имперский пикинер, после ранения оставил службу и поклялся служить Деве. Во время набега кочевников ты спас меня в караване. Поэтому я тебя приютил.
- Сам придумал? Тебе бы в сказители…
- Ты все такая же лиса. Без ехидства не можешь?
- Прости, я удивлена, как ты ловко все. Куда подевался тот увалень?
- Я просто хочу жить. А еще хочу жить спокойно. Научился действовать быстро, иначе никак. Ты будешь одеваться или нет? Подожди, сейчас еще принесу посох и четки.
- А на ноги что?
- Ох, не подумал даже, вот хворь вонючая… Давай пока босиком, я сейчас…
Через три четверти часа возле таверны действительно остановилась группа из дюжины фигур в серых балахонах. Все прятали лица под капюшонами, кроме маленького бородатого старичка, который явно был предводителем паломников. Старик торопливо подошел к двери и постучал в неё концом своей кривой клюки и закричал писклявым голосом.
- Достопочтенный Фухерс. Это я преподобный Сандрон. Наши припасы готовы? Поторопитесь, мы должны быть…
- Конечно-конечно, вот, пожалуйста, - воскликнул Фухерсад, появляясь из-за двери с двумя пузатыми мешками и небольшим берестяным кузовком из коры... Вот ваш личный, и вот для ваших братьев.
- Незачем так громко, - тут же нахмурился старичок. – У нас с братьями все общее.
Тем не менее, он тут же выхватил из рук трактирщика кузовок и принялся упаковывать его в довольно вместительную дорожную сумку.
- Я, кроме оговоренного, дам вам с собой еще мешок отличной репы, - участливо улыбнулся Фу-фух. – Её выращивает местный фермер, мой кум, - отличная, уверяю вас.
- Бесплатно? – подозрительно вздернул нос старичок.
- Во славу огненной девы, мой подарок благочестивым мужьям её, – воскликнул трактирщик, ритуально прикрыв ладонями глаза.- И в благодарность, за то, что возьмете с собой моего друга. Он сам и понесет этот мешок…
- А, тот носильщик, - оживился старик. – Но кроме репы я хотел поручить ему и другую поклажу…
- Уверяю вас, он справится. Эй, Дэрт, иди сюда…
Из таверны появилась Дэрт-Элая, нагруженная тяжелым мешком с репой, который Фухерс помог ей закрепить за спиной с помощью веревок. Старик уважительно оглядел могучую фигуру наемника и, цокнув языком, протянул:
- Мда, такое великан сможет многое нести…
- После чудесного исцеления от ужасной раны, благодаря милости огненной девы, Дэрт поклялся стать монахом в святой обители на острове, - пояснил трактирщик, – он не любит говорить и по ночам уходит молиться отдельно от всех.
- Почему? – удивился старик. – Что мешает совершать вечернюю молитву с братьями?
- Таков обет, - неохотно заскрежетал Дэрт. – Меня мучают боли в голове от ран, и по совету архимужа Гандерса я молюсь по ночам обнаженным. Огненная дева дарует мне облегчение, и я могу спать без боли до утра.
- Вот как, ты знаком с архимужем? – удивился преподобный.
- Нет, конечно, но мой капитан когда-то служил в его охране. Он нам много рассказывал и в том числе вспоминал проповедь архимужа об избавлении святых воинов от ран. Я строго исполняю все наставления, и мне это помогает.
- Что же, похвальное благочестие, брат. Разделим дорогу, и да не узришь ты пламень лона девы.
- И да явится непорочная, – хором отозвались паломники, разом прикрыв глаза ладонями.
Дэрт замешкался со святым знаком, и едва не вызвал подозрение старичка, но благо тот обернулся к одному из братьев, а Фухерс ловко толкнул локтем наемника, чтобы тот успел сделать святое знамение. Обычно этот знак совершали только в церкви, на улице глаза прикрывали только благочестивые, и Элая-Дэрт не имел такой привычки, будучи всю жизнь отлученным от церкви. Теперь вот приходилось переучиваться на ходу.
- Идемте братья, нас ждет неблизкий путь, - сказал Сандрон, поворачиваясь к тракту – До темноты нам нужно достичь перекрестка у часовни святого первого мужа Марака…
Молчавшие во время паломники подхватили поклажу и двинулись по пыльной дороге. Последним тяжело шел Дэрт, осторожно переставляя ступни, обмотанные вместо сапог полосками толстой бычьей кожи. Это единственное, что мог раздобыть Фу-фух за полчаса, подходящее для огромных лап наемника. Завязанные на скорую руку обмотки еще до первого поворота стали сползать и Элая с горечью почувствовала, что её ждет очень мучительное путешествие.
Немного спасало то, что паломники двигались довольно медленно. Кроме немолодого Сандрона, еще пара братьев скрывали под балахонами тучные животы и явно страдали одышкой. Дэрт ступал осторожно, опираясь на посох, и через пару часов пути приноровился к импровизированной обуви. Во всяком случае, ему удавалось её завязывать так, чтобы хватало прошагать от привала до привала. Строгий глава паломников устраивал привалы каждые два часа и неизменно следил, чтобы во время передышки братья не валялись на жухлой траве, а благочестиво молились, прикрыв глаза и стоя на коленях. Дэрт вставал со всеми, но подальше от преподобного и, закрыв глаза ладонями, подсматривал за стариком в щелку между пальцами.
Проблема была в том, что он толком не знал молитв. Дворяне и горожане в быту часто пренебрегали церковными обрядами. А в домах крестьян, прикрыв глаза, бормотали что-то несусветное, нередко придуманное деревенскими стариками. С настоящими монахами Элая дел толком не имела, опасаясь разоблачения и костра во славу огненной девы. И вот теперь наступила расплата, её, а вернее теперь его, - могли раскрыть в любую минуту. Дэрта спас его лисий слух, немного хуже в человеческой форме, но все равно вполне достаточный, чтобы различить слова молитвы, которые отчетливо произносил стоявший рядом молодой послушник. Судя по голосу, это был совсем подросток, переживший четырнадцать-пятнадцать зим. Наверное, поэтому он произносил каждое священное слово громко и отчетливо, чем немало помог Дэрту.
Во время вечернего привала в котле приготовили похлебку из репы, в которую даже попали обглоданные копченые ребра из личных запасов преподобного. Один из двух толстых братьев оказался отличным поваром. Он добавил каких-то ароматных трав, и похлебка вышла на славу. Правда хлебать из общего котла можно было, лишь соблюдая очередность, и Дэрту вместе с молодым послушником пришлось выскребать ложкой дно в самом конце. Он не сильно расстроился и достал из походной сумы одну из вяленых колбасок, заботливо уложенных туда Фу-фухом. Из-под надвинутого на глаза капюшона послушника донеслось глухое сглатывание. Тогда Дэрт, улыбнувшись про себя, переломил колбасу и протянул соседу со словами:
- Держи брат, да не узришь ты огненное лоно ранее пришествия её.
- Да будет ласка её вечно, - торопливо ответил послушник и прикрыл один глаз ладонью, а другой - кулаком, с зажатым в нем даром.
По счастью, уже почти стемнело, и святотатства в отблеске костра никто не заметил. Дэрт дождался, пока юноша расправится с колбасой и спросил:
- Могу я узнать твое имя, брат?
- Родители нарекли Агней, а святого имени еще нет, я ведь не принял полный постриг.
- Довольно и такого. Меня кличут Дэрт. Не то, так меня звала моя достопочтенная мать, но меня вполне устраивает.
- А как тебя звала мать, если конечно мне будет позволено узнать? - с неожиданным любопытством спросил юноша.
- Никак, - пожал плечами Дэрт. – Она произвела меня на свет и оставила на ступенях святой церкви. Дэртом меня назвал старшина городской стражи, куда я попал из церковного приюта. Как меня там звали, я уже и припомнить не смогу.
- Прискорбная судьба не почитать матерью свою, - вздохнул Агней. – Моя мать и отец покинули этот мир в последний год белой лихорадки. И мне пришлось идти в подмастерье к сапожнику. Там я был до семнадцати лет. А потом я…
- А не найдется ли у тебя священной книги, быть может, жития кого-то из благочестивых? – сходу перебил его Дэрт, не давая углубиться в подробности биографии. – Я бы хотел прикоснуться к святому слову перед сном.
- Ты умеешь читать, - пораженно воскликнул юноша. – Это невероятно. Где ты закончил школу?
- Я не заканчивал школы, просто после городской стражи я служил… э-ээ-э телохранителем у дочери одного богатого купца. Госпожа Элая была столь добра ко мне, что взялась меня обучить чтению и письму. Это было для неё забавой, а мне принесло огромную пользу…
- А мне пришлось ходить в школу тайком иначе мастер…
- Я не о том спросил любезный… Как насчет книги?
- Книги, к сожалению, нет. Это целое состояние, я был бы счастлив иметь хоть одну. Но у меня есть пять свитков, которые я переписывал в храме преподобного святого мужа Кариуса. Два переписаны точно, а три потом по памяти. Тут два с молитвами, а остальные о деяниях преподобного. А еще есть о рождении Огненной Девы, мой самый любимый
- Отлично. Можешь дать мне один почитать на пару дней? Тот, что с молитвами. А я в долгу не останусь и смогу тебя угостить.
- Ну хорошо, держи… И про Огненную Деву возьми, он правда лучше других.
- Спасибо. На, угощайся.
Получив заветные свитки, Дэрт бегло прочитал их при тусклом свете костра и поспешил спрятать в дорожной суме. Содержание его вполне устраивало, а времени на заучивание не было. Близилась полночь, и его клонило в сон, а значит, срочно нужно было разыгрывать спектакль со священным обетом. Он отошел недалеко от костра и, демонстративно бормоча молитвы, разделся, заботливо сняв даже кожаные обмотки. Мужчина подозревал, что братья не упустят возможности пошарить в его вещах, потому, осенив глаза священным знамением, собрал все пожитки в балахон, свернул узлом и скрылся в темноте.
Ночь прошла на удивление спокойно. Дэрт обратился в лису Элаю и уютно свернулся гигантским рыжим клубком в яме под корнями большой упавшей сосны. Место было на холме неподалеку от лагеря, сплошь поросшее дикой ежевикой и мелким кустарником, через который совершенно невозможно было пробраться бесшумно. С завтраком особо не церемонились, выдали каждому по мелкому яблоку и паре замшелых сухарей и, не тратя даром времени, двинулись дальше в путь, не забыв впрочем, помолиться на дорогу.
Во время второго дня идти стало заметно тяжелее. Пыльный предгорный тракт сменился каменистой осыпью грядущих перевалов. Отроги красного хребта не отличались своей высотой и были довольно пологими, но зато тянулись на несколько десятков верст. Дэрт телепался в конце процессии, каждые пару сотен шагов останавливаясь, чтобы поправить обмотки, которые то и дело сползали, цепляясь за острые камни. Он уже несколько раз вспомнил недобрым словом Фу-фуха, из-за которого пришлось внезапно обратиться и испортить добротные сапоги наемника.
Вдобавок его основательно раздражал Агней. Первую половину дня он почти неотрывно шагал рядом, и пытался под разными предлогами завести разговор. Дэрт старательно отмалчивался, и тогда Агней просто принялся рассказывать истории из своей жизни:
- Я не собирался идти в послушники, а тем более в монахи. Так получилось просто… Мастер Магней вообще хотел меня отдать на галеры за такую наглость. Я посмел вожделенно прикасаться к стопам госпожи Лиариды. Я же сапожник, говорил ведь, правда? Мастер Магней еще когда я был его подмастерьем, заметил, что у меня легкая рука. Вот и научил меня кроить. Я даже когда с тонкой кожей работал, всегда аккуратные швы получались. А тут она сама сказала, что…
- Слушай, малец, мне все равно как ты сюда попал. Но если уж ты решил стать монахом, то даже в твоем свитке сказано, что молчание есть высшая добродетель для последователей Огненной Девы…
Агней смущенно замолк и, ускоряя шаг, переместился к голове цепочки. Но на обеденном привале снова подошел, держа в руках большой кусок черной коры.
- Брат Дэрт, я заметил, что ты мучаешься дорогой. Позволь снять мерку с твоих ног и изготовить тебе сандалии…
- Незачем, я справлюсь и так…
- Сочти это за благочестивое деяние в благодарность за твою щедрость. Ибо еще святой муж Некрасий изрек…
- Ой, ладно, хватит. Делай, только быстро.
- Хорошо, встань на кору, я сниму мерку.
Дэрт нехотя поднялся, и парень ловко очертил каким-то белым камешком очертания его стоп на деревянном куске. До вечера он больше не подходил, но едва они остановились на ночевку в маленькой долине, как Агней возник рядом и попросил отдать ему полоски кожи, служившие Дэрту обувью.
- Если я отдам, то в чем тогда пойду?
- Я сделаю из них ремешки для сандалий, и тебе будет удобно шагать с подошвой из коры бычьего дерева. Она толстая и прочная, с ней ты не изранишь ноги об острые камни. Нам предстоит подъем к перевалам, караванщики рассказывали мне, что дорога крутая и опасная.
- Ну, хорошо.
Они остановились на привал по соседству с лагерем большого торгового каравана, который шел к ним навстречу от моря. Толстый купец в богатом камзоле и отороченном бобровым мехом плаще оказался гостеприимным и пригласил в свой шатер преподобного Сандрона. Его компаньон, сухой и жилистый караванщик, неодобрительно смотрел на ватагу паломников, но спорить не стал и велел караванщиками вместе с охранниками принять паломников к своим кострам. Сообща был приготовлен намного более сытный ужин, и Дэрту не пришлось прибегать к своим запасам, - ему достался приличный кусок бараньей лопатки с вареными бобами. Здоровенный охранник, видимо почувствовав в нем своего, поделился даже глиняной миской, так что не пришлось хлебать из общего котла, морщась от едкого дыма.
Неугомонный Агней все не возвращался с сандалиями, и Дэрт всерьез забеспокоился о судьбе своих стоп. Наевшись, он поблагодарил доброго охранника и обещал молиться на острове за его благополучие перед лоном Огненной Девы. Потом осторожно встал и двинулся по лагерю, разыскивая, куда пропал юный сапожник. Агней обнаружился возле палатки хозяина каравана. Он сидел на бревне у костра рядом с преподобным Сандроном и еще одним послушником чуть постарше, слушая какую-то проповедь
-… должно быть достойными мужьями огненной девы, но великое таинство как должно достойным мужем быть. Нет разумения лона женского у того, кто жезлом тверд, но должен он уразуметь, иначе не быть великому таинству вечной жизни. Потому вещал преподобный Биварус о том, что каждому послушнику должно в начале пути огненной деве уподобляться, а всякому преподобному младших свою за воплощение её почитать… Только так возможно познание и благочестие, молитвой и постом сопровождаемое и каждый святым таинством молчания должен почитать обет сей дабы узреть лик огненной девы и познать лоно её…
Агней слушал очень внимательно, а его старший товарищ даже приоткрыл рот от удивления. Дэрт решил, что вмешиваться нет никакого смысла. Послушник явно не был занят изготовлением сандалий, а значит, кроме неодобрения преподобного, конфликт ничего ему не принесет. Оставалось надеяться, что парень доделает сандалии ночью после беседы, но в это верилось слабо, и Дэрт решил проблему сам. Он пожертвовал секретным подарком Фу-фуха, - парой прекрасных метательных ножей, которые были завернуты в тряпицу и припрятаны на самом дне его походной сумы. Дэрт плохо относился к подобному оружию, но пользоваться умел, и поэтому хитрый Ёж осторожно подсунул ему такой подарок. Теперь ножи пришлись весьма кстати, и Дэрт выменял на них пару приличных сапог у гостеприимного охранника каравана. Сапоги оказались даже немного велики, но наемника это не расстроило. Все-таки цельная вещь намного лучше случайных поделок, а в горах может и по снегу придется идти.
Завладев такой ценной обновкой, Дэрт намного тщательнее подошел к защите своего имущества. Воровства со стороны паломников он не боялся, а вот караванщики другое дело, - умыкнут что-нибудь, и ищи ветра в поле. Поэтому ночевать в лес он ушел со всей поклажей и там же разделся, завернул все имущество в балахон и спрятал в дупле дерева.
Спать он устроился в небольшой пещерке, расположенной у пересохшего русла ручья. В этот раз защиты из сухих веток не было. Но по высохшему руслу валялось много мелких камешков, которые тоже должны были зашуметь под шагами недоброжелателей.
Элая спокойно обратилась, немного пробежалась вдоль берега и свернулась в пещере гигантским рыжим клубком, однако заснуть у нее не получилось. Спустя четверть часа из-за холма донесся вскрик, потом протяжный стон, потом еще один, но приглушенный. Элая встрепенулась. Лагерь был в другой стороне, но стон явно был человеческим. Обостренный слух лисы уловил это совершенно точно, как и то, что звук следующего стона был чем-то приглушен. С другой стороны холма могли прийти незваные гости, которые решили поживиться жирным караваном на привале, так что действовать стоило немедленно.
Разумеется, Элае было плевать на благополучие купца. Но под горячую руку могли попасть и послушники, а оставаться без такого шикарного прикрытия совсем не хотелось. Она легко взбежала на вершину холма, перебралась через лощину и принюхалась. На противоположном склоне явно горел небольшой костерок, пока скрытый от неё густым кустарником, но направление было понятным. На разбойников это не похоже, между тем, сдавленные стоны повторились. Элая обошла предполагаемый костер широким полукругом и зашла со стороны горы. Ее взору открылась небольшая уютная полянка в кустах, на краю которой был привязан мул, а в центре горел небольшой костерок. Возле огня было расстелено цветастое полотно, на котором толстый, отвратительно волосатый человек с широкой бородой боролся с кем-то в белом балахоне. Приблизившись, Элая с удивлением узнала купца, хозяина каравана, с которым делил ужин преподобный Сандрон. Подавшись чуть вперед, она увидела, что вторым человеком был Ангей, одетый в короткую белую рубаху без рукавов. Во рту юноши торчала какая-то тряпка, а руки растянуты в стороны и привязаны к длинной жерди. Купец теперь старался привязать его ноги подобным образом, приврать юношу в живую фигурку огненной девы. Стоявший колом член купца не оставлял сомнений в его намерениях. Агней сопротивлялся, как мог, но купец был намного сильнее. Он привязал вторую ногу и, отдуваясь, привстал на коленях. Потянулся к кувшину, сделал большой глоток и плотоядно ухмыльнулся.
- Не дергайся, мой сладкий, больно не будет. Я смажу тебя ароматным маслом, и скользну, как меч в хорошие ножны. Ты будешь огненной девой и познаешь благочестие. Если мне понравится, заберу тебя с собой. Будешь есть на серебре и мыться розовой водой. Не дергайся, - это путь веры.
Он дотянулся до второго, маленького кувшинчика, выдернул пробку и стал лить на промежность юноши вязкую жидкость, попутно поглаживая его рукой и шепча ласковые слова. Агней замер, словно муха в паутине, до которой, наконец, добрался паук. Элая хотела уйти, но вдруг в памяти возникли крики, несдержанные крики её служанок, которые доносились сверху, когда она сидела в лаборатории штурмуемого замка. Нет, так оставить нельзя, нужно… нет… опасно показываться… что же делать...
Решение пришло неожиданно. Она заговорила как можно громче человеческим голосом, и получился грозный рык:
- Нечестивец! Как смел ты оскорбить удом грязным своим слово Огненной Девы?
Купец замер, выронив кувшинчик, и вязкое масло стало растекаться по земле. Элая осторожно показалась из кустов, обнажив зубы и сверкнув пастью, но не показываясь целиком. Купец задрожал от страха, не в силах понять кто перед ним.
- Волей огненной девы я посланец её в преисподнюю тебя заберу! – рыкнула Элая и щелкнула челюстями.
-ААААА-АААА А ЧУКЕГААР!!! АААА!!! СПАСИ, ПРЕСВЯТАЯ ДЕВААА!!! – заорал купец и бросился прочь в темноту, не разбирая дороги.
Связанный Агней лежал к ней затылком и закрутил головой, пытаясь понять, что происходит. Показываться ему Элая не планировала, но и оставлять юношу в беспомощности было нельзя. Одним резким броском она рванулась вперед и перекусила длинную жердь, к которой были привязаны руки сапожника. Прежде, чем он успел опомниться, лиса развернулась и, махнув над юношей хвостом, исчезла в кустах.
