2. Камни внутри

    Выдохнуть в суетный день удалось только к вечеру. Благо Роза сумела занять Лизу дома, а позже вообще пошла на речку взяв, с собой и Лилию с Марком. Варварин испытывал некоторые угрызения совести: как-то нехорошо получилось — дочка приехала к нему, а занимаются ей чужие люди. Но и оторваться от дел не было никакой возможности.

    Телефон не умолкал до самого вечера, и каждый вопрос требовал вмешательства и решения. Совсем как в старом стишке Корнейчука про звонки от всевозможных зверей. Тюленей и оленей сегодня хватало.

    Когда вернулся домой, дочка всё ещё была у соседей. Но Роза, заметив в окнах свет, тут же привела Лизу, которая буквально взорвалась бурей новых деревенских впечатлений:

— Паап! Ты не представляешь! Это такая круть, я прям не могу! Я три рыбки поймала, представляешь? Сама! Можно ловить на удочку. Это круче, чем у дедушки на даче, там на рыбок только смотреть можно. А тут ловить, они же дикие, прыгают так. Маленькие тоже, но красивые. Даже если выпрыгнет — поймать трудно, скачет по траве. Я поймала, а отцепить не сумела, а Марк помог. Я фоткать хотела, но не получилось — руки мокрые. Зато я лягушек видела. Такие миленькие, я хотела домой поймать, но не смогла, нога в грязи увязла, так прикольно, но зато сфоткала. Тапочек там прямо в грязи остался, но Марк достал, мы помыли, почти не видно. Вот смотри, сможешь лягушку найти? Видишь, как она спряталась? А я нашла сразу!

    Дочка сунула под нос телефон, но Варварин не успел разглядеть неуловимую лягушку в зеленоватой тине.

В прихожей раздался стук, и в гостиную вошли Ника и Вулканов.

— Вечер добрый! А мы тут к вам на огонёк с тортиком! — весело воскликнула Ника.— Узнали, что тут принцесса приехала, решили поближе познакомиться.

— Здрасте, меня Лиза зовут,— тут же бодро отозвалась девочка.— А вас как?

— Меня — Ника, а это…

— Тётя Ника,— поправил её Варварин.— Тётя Ника и дядя Лёша, ты его уже видела.

— Здравствуйте, очень приятно. А с чем тортик? — тут же сориентировалась девочка.

— С малиной и взбитыми сливками.

— Ух ты круть? Это из «Ла Венеции»? Мама тоже там брала с малиной.

— Нет, это тут местная… Кондитер тётя Маша печет. Вчера не успела, а сегодня сделала.— улыбнулась Ника.— Ты такие любишь?

— Не стоило, наверное, ей уже скоро спать,— рассеянно произнёс Варварин, поглядывая на часы.— Тортик заказывать и…

— Ничего, мы всё равно собирались зайти, я тут наработки захватил по виноградниковому,— Вулканов махнул папкой.— Тем более нас не было сегодня целый день, неудобно получилось, а завтра будет не до того.

— Вы пока тут делами занимайтесь, а мы будем вместе накрывать на стол,— перебила его Ника.— Лиза, ты мне как хозяйка покажешь, где тут что у тебя лежит?

— Ой, а я сама ещё всё точно не знаю, я же только вчера вечером приехала,— смутилась девочка.

— Ну, значит, пойдём искать,— подмигнула Ника.— Пошарим по ящикам, найдем все чашки-ложки.

— Ага, круть, пошли!

    Они тут же скрылись на кухне, подхватив тортик, заботливо упакованный в большую кастрюлю. Настоящих упаковочных коробок не было, но через две улицы донести — и кастрюля сойдёт.

Вулканов уселся в кресло и, разложив чертежи на журнальном столике, приступил к объяснению:

— Вот тут доработка ещё старой советской конструкции виноградникового культиватора. Но тогда его общий делали с садовым, потом — как раз в конце восьмидесятых — свернули всё под антиалкогольный указ. Я предлагаю облегчить раму. Набросал новый вариант выдвижных на гидравлике ножей для окучивания лозы…

— Хорошо, давай посмотрим.

    Возня с чертежами заняла около получаса, а потом в комнату вернулась Лиза и позвала к столу. Они оставили бумаги и пошли на кухню, где Ника уже разливала чай.

— Так, нам столько торта много будет,— по-хозяйски оценил Варварин.— Давай половину Тёте Розе отнесем.— Надо же и Марка с Лилией угостить.

— Давай, давай, я с радостью, в благодарность за рыбалку обязательно надо! — закивала в ответ девочка.

— А что ты сделала с рыбками, которых поймала? Назад выпустила? — спросил Варварин.

— Я хотела, но там пришла Муся. Кошка, которая у них в школе живет, толстая такая. Тётя Роза сказала, что у неё скоро будут котята, и я решила её покормить. Кошки ведь очень любят рыбку. И тем более беременным нужно хорошо кушать, чтобы детки здоровые родились.

— Ха-ха, это точно,— улыбнулась Ника.— Будущим мамам надо хорошо питаться.

—Ой, па-ап, я хочу с мамой договориться, чтобы когда у Муси котята родятся, мы одного к себе взяли. В самолёт, может, если не разрешат, тогда ты, может, на машине к нам в Москву привезёшь?

— Привезу, если мама разрешит. Нужно сначала, чтоб она согласилась.

— А можно будет тут второго котёнка тут завести, чтоб он у тебя жил? — продолжила строить планы Лиза.— Тогда я с первым буду к его братику приезжать, и они вместе смогут играть. Ну или к сестричке, если девочки.

— У тебя слишком грандиозные планы,— покачал головой Варварин.— Пусть сперва родятся, а там посмотрим.

— Конечно, родятся, а куда они денутся? — не унималась девочка.— Если уже в животике — значит, уже всё.

— Ох если бы так просто было,— улыбнулась Ника.— В жизни всё гораздо сложнее бывает.

    Весь оставшийся вечер в основном слушали безудержный рассказ Лизы. Девочка была в ударе, и когда истории кончились, принялась разыгрывать сцены из прошлогоднего спектакля своего драмкружка, причем исполняя сразу все роли в непростом спектакле «Дюймовочка». Там у неё, правда, была роль только полевой мыши, но Лизу это совсем не смущало. Варварин испытал гордость, прикинув, что дочка без запинки помнит наизусть несколько страниц текста — даже тех сцен, в которых её персонаж не появляется. Ника и вовсе была в восторге и аплодировала чуть не после каждой фразы.

    Наконец девочка выдохлась и, усевшись передохнуть на диван рядом с Никой, почти сразу заснула у неё на плече. Вулканов с Варвариным ещё минут пятнадцать шепотом обсуждали чертежи, но тут уже Ника дёрнула мужа за рукав, а когда тот повернулся, демонстративно поцеловала, призывая поспешить домой. Варварин понимающе кивнул и проводив гостей до калитки, уложил дочку в постель.

Сам долго не мог уснуть. Прошедший вечер растеребил ощущение несовершенства жизни. Обычного бытового одиночества. В суете рабочих дней это чувствовалось не так остро, но вот наблюдая мелкие нежности Алексея и Ники, это вновь скребущим когтем полоснуло по сердцу. А тут ещё Лиза живым напоминанием расставания с Юлей. Прошлого не вернуть, конечно, но всё-таки…

Никак не заснуть… Встал, спустился в гостиную, плеснул в олдфэшен на палец коньяку и погрузился в воспоминания.

    В памяти снова всплыл прошлогодний курортный роман. Тогда, в начале лета, особенно остро накатило одиночество. Как раз случилось выпить с инженером. Он, бывало, вспоминал, как у них всё начиналось. Алексей рассказывал это внезапное ощущение чуда, новой жизни, прилива сил. Как Ника буквально с первой встречи перевернула жизнь, и она никогда не станет прежней. Варварину хотелось того же, но вслух разумеется, ничего не сказал. Образ сложился спокойно-уравновешенный, таким жертвовать не хотелось. Да и не случаются так просто чудеса. В Геваровке уже всё не то, в Москву ехать глупо. Оставались классические курортные приключения у моря. Чем чёрт не шутит, а вдруг повезёт? Ну нет, хотя бы просто надо в отпуск выбраться, так работать, не расслабляясь,— это до добра не доведёт.

Сначала была мысль полететь за границу, но, поразмыслив, решил далеко не уезжать. В любой момент на заводе могла возникнуть какая-нибудь напасть. Такое уже не раз случалось. Нет, лучше поблизости, чтоб на машине меньше суток езды. Снял уютный домик с верандой в поселке Бордау-Тюссо. Конечно, до моря километров десять, зато горы, свежий воздух. И не так многолюдно, что немаловажно. Опять же винзавод под боком и виноградники. Можно приятное с полезным совместить, навести контакты по продаже сельхозмашин.

    Кружа по извечному приморскому серпантину, он заметил девушку, голосующую чуть дальше автобусной остановки. Темноволосая, загорелая до золотистой черноты, в коротком топике и цветастой юбке. У ног — рюкзак, перешитый из старых джинсов, к которому приторочен свернутый каремат и маленькая гитара — укулеле. Уже проскочив мимо, ударил по тормозам, повинуясь внезапному порыву, и скатился назад по склону, остановившись прямо напротив.

— До «Миланчика» не подбросите? — улыбнулась путешественница.

— А это где?

— Прямо по дороге, поворот налево перед Бордау-Тюссо. Я покажу.

— Тогда подброшу, садитесь, пожалуйста. Меня зовут Пётр, можно на ты.

— Замечательно, меня зовут Яна, очень приятно.

— Взаимно.

— Вы куда едете, отдыхать или работать?

— Отдыхать. В Бордау-Тюссо как раз.

Разговор задался не сразу. Варварин задал несколько дежурных вопросов, но Яна отвечала нехотя и односложно. Учиться на дизайнера, едет из Питера, любит путешествовать. Она ничего не спрашивала в ответ, и Пётр не спешил рассказывать о себе. Попутчица и попутчица, мало ли… симпатичная просто. Но тут впереди грузовик заморгал «стопом» на подъёме, и вдобавок ко всему они очутились в душной дорожной пробке.

— Да уж, не повезло,— пробубнил Варварин, пытаясь разглядеть, как далеко растянулись остановившиеся машины и когда начнётся движение.— может вам быстрее дойти пешком?

— Я не спешу. Хотите, я вам спою?

— Да, с удовольствием послушаю.

    Девушка размотала полотняный чехол и достала гитарку, разрисованную подсолнухами. Секунду повозилась с настройкой и запела приятным, звонким голосом:

Хай — всем не поехавшим к морю...

Вздохну. Скажете: «Тоже мне горе!».

А я уж которую ночь во сне

Ноги мочу в прохладной волне.

Или зажмурю глаза на закате:

Солнце оранжевым мячиком катит,

Сине-зелёную кромку заденет,

И потихоньку всё скроется в пене.

Ветром, размешанным с йодом и солью,

Выветрит прошлое с тяжкою болью.

Южным и сонным нальёмся томленьем,

Станем людьми без определенья —

Нам не нужны социальные роли

Всё очень просто: Memento mori... 

Руку пожму не поехавшим к морю.

Верно — не горе, не горе, не горе...

    Что-то в песне было смутно знакомым. Будто слышал её где-то в общаге, пела какая-то давняя знакомая на провисшей, растянутой кроватной сетке. Прежде чем отложить гитару, хлебнуть сладковато плодовый портвейн и… Интересно это её стихи или чьи-то другие. Да какая разница, спрашивать не хотелось, главное — поёт хорошо.

Грузовик впереди газанул сизым дымом, и пробка медленно двинулась.

Дорога была до обидного короткой. Ехали около часа, но, казалось, прошло всего минут десять. Яна продолжала петь, некоторые песни точно были знакомые, что-то из Янки, «Аквариума» и ДДТ. Другие —неизвестные, но тоже по-своему хороши. Когда добрались, не стал высаживать на повороте, а свернул на пыльную грунтовку, и вот из-за поворота показались ворота университетского лагеря, который на жаргоне звали «Миланчик» за раскинувшийся по обе стороны от официальных корпусов уютный палаточный городок «дикарей». Прощаться не хотелось, и в конце Варварин попросил написать номер сотового, но Яна только коротко пожала плечами.

— Я не брала телефон. Зачем он мне? Кого надо — я и так найду, а мне никто звонить не будет. Спасибо за доставку, Питер, приятно было поболтать!

— Опасно же путешествовать так, без связи.

— Я ничего не боюсь,— ответила Яна, закидывая рюкзак на плечо.— Удачи…

— Ну тогда желаю хорошо отдохнуть.

— Спасибо и тебе!

    Улыбка на прощанье, рюкзак на плечо, и скрылась за воротами с облезлой звездой…

Скорее всего, обманула. В двадцать первом веке без сотового не прожить. В Интернет выходить, скинуть фоточки, да и та же карта может понадобиться. Хотя всё может быть — сказала с такой непринуждённой лёгкостью, словно действительно ничего такого не нужно. Живет, как лесная эльфийка из сказки, не хватает только лука со стрелами. Кстати, чем-то похожа на ту актрису из «Властелина колец». Разве только ростом пониже, а чёрные волнистые волосы… точно что-то есть…

    Вернулся на десять километров и заселился в арендованный домик на краю посёлка. Небольшой коттеджик, кухня, комната с двуспальной кроватью и телевизором, санузел с душевой кабинкой, увитая виноградом веранда с парой удобных шезлонгов — всё, что нужно для отдыха.

Вечером, ужиная в кафе, подумал, что надо было не телефончик спрашивать, а в ресторан пригласить. Как-то не догадался, совсем навык потерял, пока женат на работе. А так приятная очень, разница в возрасте, конечно, но вот, глядя на Вулканова, как раз о таком и думал. Двадцать лет — не порок, всё когда-то проходит. Хотя всё-таки нет, слишком романтичная встреча, лучше что-нибудь более реальное.

Весь следующий день прошел в приятном безделье. Раскинувшись в шезлонге, читал Астафьева. Давно собирался, начал как-то в самолёте, так потом и валялись, «Прокляты и убиты», с закладкой на первой четверти. Книга тяжёлая, но по-своему хороша.

    После обеда прогулялся по горам, дошел до холодной горной речки, умылся под водопадиком. Очень бодрит, прям как в старой песенке про ручеёк. «Не зная преград, ревёт водопад, торопится по валунам». Вспомнить бы ещё, кто поет; ладно не важно…

    На следующий день собрался к вечеру выехать в город. Прекрасная незнакомка просто так в лесу не встретится. Нужно поискать, приложить усилия. Приличный ресторан, вечерняя набережная… может, там повезёт, не выкладывать же, в самом деле, фото на сайт знакомств. Не дай бог кто из сотрудников увидит, неудобно получится. Лучше так, чтоб само собой… Не проводить же весь отпуск одиноким медведем в берлоге.

    На втором повороте от поселка внезапно увидел Яну. В первую секунду не поверил, но, разглядев, сразу притормозил рядом. Как сильно переменилась за пару дней!.. Вид какой-то понурый, юбка в пыли, рюкзак без каремата на плече, а в руке — отломанный гриф гавайской гитарки.

— Яна, здравствуй. Помнишь меня? Я— Пётр. Может, тебя подвезти?

Девушка испуганно обернулась. Растрёпанные волосы скрывали левую половину лица. Совсем неслучайно с этой стороны не было заколки. Сквозь грязные пряди мелькнул синяк, переходивший с глазницы на скулу. У кого-то кулак неслабый, крепко приложил, гад. И не раз, вон ещё губа припухла…

— Что с тобой? Нужна помощь? На тебя кто-то напал.

Молча покачала головой и повернулась, чтобы идти дальше в сторону города. Проехал чуть вперёд, выскочил из машины и предложил:

— Давай в травмпункт отвезу? Может, надо обработать?

— Спасибо, ничего не надо, так заживет.

— Куда ты пойдёшь на ночь глядя? Поехали ко мне? Или, может, давай в кафе? Шашлычком перекусим. Ты голодна?

— Нет, спасибо не нужно. Сама разберусь.

— Я настаиваю. Едем со мной! Уже ночь скоро, опасно здесь, на узкой дороге. Могут просто случайно сбить.

Снова подняла глаза, кажется, с минуту поколебалась, внимательно разглядывая его лицо, а потом устало вздохнула.

— Хорошо… спасибо…

    В кафе отказалась от мяса, сказав, что вегетарианка. Варварин заказал салат и фруктовую тарелку, но она почти не притронулась к еде.

— Не стесняйся, пожалуйста,— предложил он.— Кушай на здоровье.

— Спасибо, просто… Губа болит немного, есть не хочется.

— Может, всё-таки в травмпункт?

— Нет, ничего не надо.

— Давай хоть в аптеку заедем, мазь какую-нибудь взять обезболивающую.

— Спасибо…

— Может, вина хочешь…

— Да, можно…

    Впервые слабо улыбнулась и тут же поморщилась. После второго бокала красного чуть повеселела и принялась за салат. Вот так-то лучше!

После кафе остановились у аптеки. Купил мазь от ушибов и, сунув ей в руку тюбик, спросил.

— Ну что, может ко мне всё-таки? Переночуешь спокойно, а там решишь, куда тебе.

— Спасибо, но неудобно. У меня тут есть друзья, я…

— Я тебя не трону, не переживай. Поехали.

— Я ничего такого даже не думала, просто…

— Тогда поехали. Возражения не принимаются.

    Он поселил её в комнате, а сам расположился на веранде. Слышал, как зашумел душ, а потом спустя полчаса она появилась на веранде, влажно шлёпая босыми ногами, обмотав вокруг тела простыню как индийский саронг. Мокрые волосы теперь не скрывали здоровенный синяк с левой стороны — кажется, Яна успокоилась и перестала стесняться. Молча опёрлась на ограду веранды спиной к нарастающей луне и спросила:

— У тебя сигарет не будет?

— Пытаюсь бросить. Но в машине, кажется, была пачка.

— Можно одну попросить?

— Сейчас пойду гляну.

В бардачке «Дастера» нашлась початая пачка «Давыдова» и зажигалка. Яна закурила и слегка улыбнулась, держа сигарету в правом, не распухшем от удара уголке рта.

— Надо было в полицию всё-таки,— настаивал Варварин.— Это на телесные повреждения потянет. Тот, кто тебя ударил, не должен остаться безнаказанным…

— Пофиг,— перебила девушка.— Я тоже в долгу не осталась. Укулели разбила об этого мудака. Хорошенько так стукнула, он даже упал. Так что, может, ещё меня в итоге виноватой оставят. Я такого не хочу. А у меня — ничего серьёзного. Глаз видит, отёк сойдёт, и всё норм будет.

— А в чём причина, если не секрет?

— Разрыв отношений. От подробностей воздержусь, если можно.

— Да, конечно. Куда ты дальше?

— Не знаю… Вообще думала сначала каким-нибудь инструментом в долг разжиться и аскать дальше по побережью до осени.

— А потом?

— Вернусь в Питер и подумаю. Может, в универе восстановлюсь, может, ещё куда двину.

— А ты там с кем живёшь?

— А какая тебе разница?

— Да просто любопытно.

— Теперь вот ни с кем…

    Повисло неловкое молчание. Действительно, она ни о чём не просила, сам сюда притащил. Рыцарское воспитание, как там пел Владимир Семенович, книжки правильные читал. Нельзя девушку в беде бросить. Хотя если подумать… А было бы ей лет пятьдесят, остановился бы так же на дороге? Не хочется признавать, но есть в этом какое-то по-рыцарски физиологическое лицемерие. Со стройной и молодой — сразу рыцарь, а с толстушкой кривоногой вроде не совсем. Красивые колечки пускает и струйку между них. Никогда так не умел. Вот чёрт, теперь самому курить захотелось.

    Потянулся вперёд и взял её за руку, нежно поглаживая ладонь. Мягко потянул к себе, но Яна не двинулась с места. Смотрит в глаза, в полумраке — бездонный один и щелкой — другой. Всё равно хороша, даже с синяком этим. Ничего просто так не бывает, может, раз второй раз встретил — это по-своему знак?

    Она затушила сигарету о рассохшуюся доску перил и оглянулась, куда бы бросить окурок, и запустила в темноту сбегавшего к дороге склона. Тряхнула головой, просушивая ещё влажные волосы, и спросила буднично, как про сигареты.

— Презервативы есть?

— Да, в сумке… А ты хочешь сразу?

— Тогда давай, только без поцелуев. Губы ещё болят.

— Если не хочешь, я просто так тебя пустил, безо всякого… Можем не спешить.

— Я вижу, что ты хочешь, глупо это скрывать. Пойдём, я не против. Купишь мне только новую укулелю, ладно?

    В темноте комнаты она сбросила влажную простыню и осталась нагой дриадой. Свет пробивался из открытой двери в ванну и перечёркивал стройное тело яркой полосой. Треугольник чёрного пушка, манил забытой дикостью перестроечных порнокассет, которые крутили в подпольных видеосалонах. Кажется, в голове заиграла вечная французская мелодия из «Эммануэль». Точно, бьющая в голову пьянящая юность, сердце пляшет брейк-данс под ребром, как тогда. Знаменитая сцена купания в бассейне, точно такой треугольник, где пропадает всё. Секс без причин, потому что хочется. Без мыслей и вопросов, к черту всё.

Схватил, жадно прижимая. Рукой — по спине… мягкая попка, щекочет головку чёрный пушок.

    Она раскинулась широкой бабочкой, ухватив себя за лодыжки. Без ложного смущения терпеливо ждала, пока он найдёт в сумке презервативы. Хорошо, что валялось две пачки, до рассвета пригодились все. Так давно собирался, столько работать нельзя. Утолив первый голод, насадил её сверху, и тут вся затанцевала, изгибаясь горячим телом. То упиралась в грудь острыми пятками, то поднималась на коленях, пока, выдохнувшись, с рассветом не уснула, уткнувшись в плечо.

На следующий день проснулись только после обеда и поехали в город за гитарой. Петр не скупясь купил в «Стар мьюзике» самую дорогую, что была. Фирмы «Ямаха», матово-чёрного цвета. Яна была в восторге.

— Доедем обратно, я тебе спою.

— Пусть губа заживёт, не напрягайся.

— Уже не болит, не переживай. Мазь хорошая. И тебя отблагодарить хочется.

— А ночью это что было, не благодарность?

— Это было начало.

— Так ты решила остаться?

— А ты хочешь меня прогнать?

    Следующая неделя случилась похожей на чудо. Забыл про завод, про дела, про прошлую жизнь, словно её никогда не было… Так счастлив уже не был много лет. Они ходили пешком к морю, купались в сияющей закатной лаве моря, слепящей блеском до боли в глазах. Она читала стихи и пела. Он тоже вспомнил, что знал ещё со студенческих времен. На гитаре играть не умел, а вот подпевать вполне получалось. Бессмертные хиты русского рока пели вместе, нестройным фальшивящим хором, возвращаясь домой уже в темноте.

Яна неплохо готовила, и Варварину даже понравилось обходиться без мяса. Единственным компромиссом стал солёный домашний сыр, который они покупали в посёлке. Отлично подходил к салатам и вину.

    По вечерам она усаживалась у его на веранде, поджав ноги в позе лотоса. Пётр сам попытался как-то повторить этот фокус, но ничего не вышло, было слишком больно, а Яна только улыбалась и никакого дискомфорта не испытывала. Он сидел в шезлонге, а она, облокотившись на его колени, тихонько наигрывала на укулеле, напевая:

Где мой дом, расскажи, птица певчая королёк.

Где мой дом, покажите мне, ветви Булонского леса.

Почему вместо крови течет красноватый сок?

Почему я всегда горошина, а не принцесса?

Где очаг, на котором мне печь пироги?

Где мой шёлк или бархат — отрез в шкафу?

Отчего много лет на гербе мой девиз «беги!»?

Хоть вовне и во мне не ступить — непременно фулл.

Я — временщик… как, впрочем, почти любой.

Мой приют, верный страж и защита — мои стихи.

И единственный из возможных домов — любовь.

Значит, вот он мой дом...— внутри.

    Она почти ничего не рассказывала о себе. А ему задавала вопросы. И постепенно, сам не зная зачем, Петр начал долгую исповедь, рассказывая, кажется, всю жизнь, начиная с самого детства в Воронеже, про родителей и школьные драки. Про неудачную первую любовь и удачный первый поцелуй за кулисами драмкружка и там же — первый неловкий секс на пыльном занавесе в подсобке. Про мечту стать лётчиком и отказ из-за плохого зрения, которое от армии спасло. Про учёбу на авиаконструктора, про работу крупье и барменом в лихие девяностые. Про путешествия, про женитьбу на дочери важного офицера ФСБ, про бизнес, про подлости и разрыв.

    Про это он вообще почти никому не рассказывал. Самая тёмная сторона жизни. Фирма по продаже и лизингу импортной сельхозтехники служила универсальным консервным ножом, с помощью которого тесть с друзьями вскрывал и подчинял успешные агрохолдинги по всей стране. До поры Варварин не обращал внимания, чем для клиентов оборачивается его бизнес. Пока однажды бывший владелец одной из агрофирм не позвонил ночью пьяным. Рассказывал, что вся жизнь разрушена. Что он, Варварин, украл у него будущее детей. Грозил что застрелиться, проклинал. Обычный пьяный бред, но чем-то задел. Один звонок  не давал покоя. Тесть тогда ему сказал, что в России бизнес не для слабаков. А Пётр почувствовал, что больше не может. Не мог больше делать вид, что всё это его не касается. Жить по закону джунглей: кто сильней — тот и прав.

    Бросил всё и хотел увезти Юлю и маленькую Лизу. Но жена была категорически против. Слишком привыкла к богатой московской жизни и не могла представить себе жизнь в далеком Замкадье. И тогда он ушёл один, чтобы всё начать заново. Вернулся в детство, в бабушкину деревню, мечтая успокоится, но и тут всё изменилось, обращаясь в труху. И тогда он взялся построить завод, чтобы спасти посёлок.

— Понимаешь, хочется всё исправить. Я очень виноват, что во всём этом участвовал. Вроде убеждал себя, что не сам всё придумал, что меня использовали. Но всё равно… Вспоминал, как обедал дома у этого Григория после подписания документов. С женой познакомился, и дети у него замечательные. Два мальчика, погодки, и девочка младшая. А потом такое!.. Он конечно, не застрелился, но от этого не легче. Если бы застрелился, я может тоже, странный выход, а так… Надо как-то дальше жить. Даже хуже в чем-то получается. Я ему звонил потом, предлагал помочь, а он только послал меня,  наговорил всякого. Я никому не рассказывал. Жене только, ну и тесть знал конечно... А она плечами пожала и тоже сказала — ну, значит, слабак был… И я понял, что не могу так больше. Есть какой-то предел. Что можно, а чего…

— У каждого своя карма, — прошептала Яна, медленно перебирая струны. — Это твои камни, которые ты несёшь внутри, и они перетирают тебя на песок. Или ты построишь что-то из своих камней, или развеешься песком над морем. Никто не знает, что лучше… Но каждый выбирает сам. Ты сильный, у тебя свой путь, по которому ты идёшь, ведя за собой остальных. Я вот тоже пошла с тобой, не смогла противиться. Это такой свет пробивается изнутри, его ни с чем не спутаешь. Мало у кого есть.

    Она отложила гитару и, повернувшись к нему, плавно встала на колени и потянулась к завязке на его шортах. Варварин, словно не замечая движения, продолжал:

— Я очень устал нести это в себе. И рассказать долго не мог никому. Боялся, что люди, знаешь… Не то что отвернутся. Но потеряют веру в меня. Так получилось, что я там, в Геваровке, много на себя взвалил. Может, слишком много. Но теперь нельзя отступать. Получилось — как атлант держу весь небосвод на плечах. Нельзя, чтобы люди во мне сомневались, тогда всё может рассыпаться. Но я же не каменный всё-таки. Очень тяжело всё это удержать. Не подвести людей, не обмануть все надежды. Иной раз кажется: всё, сил уже никаких нет. Нужно всё бросить и отступить. Признать, что поднять не по силам. Но потом моргнёшь, выдохнешь, и опять навалился…

— Я помогу тебе расслабиться. Не бойся, губы уже не болят, а языком не только петь умею.

Она чуть привстала, потянула бантик завязки, потом ослабшие шорты — вниз к коленям. Улыбаясь, чуть высунула острый язычок и, не отводя глаз, принялась дразнить мгновенно воспрявший член. Пара минут мучительной игры в гляделки, и Яна, покорно склонив голову, поймала головку в мышеловку нежных губ, не выпуская, пока не пробился горячий ключ.

    В конце седьмого дня отдыха позвонил Вулканов. Поставщик крепко подвёл с металлом, привезли половину стали не той марки и отказывались теперь менять. Роза не сумела договориться, без его личного вмешательства никак не обойтись. Нужно мало того что нового поставщика найти, так ещё и с этим аферистом решить что-то чуть не в судебном порядке. Кроме того, и другие мелкие вопросы накопились: по всему видно, отпуск придётся прекращать.

    Последний вечер он уговаривал Яну поехать с ним. Много рассказывал о Геваровке, большом доме, отзывчивых людях. Говорил, что влюбился, что она самая замечательная, что они будут счастливы. Яна молчала, но улыбалась. Притянул к себе, усадил на колени и, обнимая, продолжал шептать милые нежности:

— Поедем завтра, тебе понравится. Познакомишься со всеми, будешь хозяйкой. Если скучно станет, придумаем дело. Сможешь доучиться — заочно, например. Хочешь в Питере, а хочешь…

— Знаешь, ой…

Деревянный шезлонг сильно прогнулся, но выдержал двойной вес и только жалобно заскрипел. Он не разжал объятий, продолжая уговаривать.

— Поедем, тебе понравиться. Вот увидишь. Я давно искал такую, как ты, мне кажется, это всё неслучайно.

— «Такую, как я» — это какую?

— Не знаю… Нежную, понимающую, красивую. Кто сумеет выслушать и понять. Принять всё такое… Каким есть. Поддержать во всем.

— А я такая?

— Да, я уверен. Я почувствовал. Потому и рассказал про себя всё как есть. Давно искал, а тут как судьба на дороге!

— Что ж… Хорошо. Давай попробуем. Я сегодня вещи соберу…

— Замечательно. Я так рад…

Он вскочил, рывком поднимая её на руки, закружил по веранде и понёс в спальню, в последнюю страстно-жаркую ночь отпуска…

    Яна исчезла среди ночи. Совершенно бесшумно, прихватив заранее собранный рюкзак и бумажник Варварина. Ключи от машины, сотовый и документы остались на тумбочке нетронутыми. Наличности было немного, тысяч двадцать и пара банковских карт. Он не стал никуда заявлять. Заблокировал карты. Снял деньги по паспорту и поехал обратно работать. Чудес не бывает, всё случается как дóлжно. С глаз пропал розовый туман вернувшейся из прошлого юношеской влюбленности. Обычная шлюха, только и всего. И обошлось без клофелина…

Просто слишком долго держал в себе, вот и сорвало голову совсем.

    Первое время не покидала злость и раздражение. Попался на банальную аферистку, расцвёл развесистым лопухом. «Свет изнутри», «вести за собой»… Петь, конечно, умеет, тут, конечно, попробуй удержись. Ну, с другой стороны, не так много и потерял. Неделя с хорошей эскортницей стоит в разы дороже. По большому счёту получил то, что хотел. Только зачем нужно было всё про себя рассказывать? Может, теперь это где-то всплывёт? Если, конечно, Яна вообще его слушала. Может, просто бренчала по струнам, думая о своём.

А проведённая неделя была великолепна. Со временем в памяти осталось только хорошее. Стало казаться, что сам виноват, подошел слишком потребительски, покупая её как вещь. Он стал пытаться разыскать Яну, если правда её так звали. Не то чтоб прощенья просить, но, может, ещё раз попробовать. Ведь ограбила не в первый день — значит, что-то такое было?

    Листал группы и паблики лагеря «Миланчик», потом устраивал поиски по страницам разных факультетов питерских Вузов, надеясь, что где-нибудь на аватарке мелькнет знакомое лицо. Но всё было бесполезно. Последней надеждой оставались визитки в бумажнике. Вдруг оставила одну на память и потом однажды позвонит? Пусть даже оказавшись в беде, не так важно, уже простил, лишь бы вернулась это волшебная летняя сказка.

    Нельзя слишком много взваливать на себя. Сколько ни старайся, всего не унесёшь. Вот и сейчас забрал дочку время провести, а сам всё равно по уши в работе. Надо выдохнуть, чуть для себя пожить, иначе всё: как крышку с котла сорвёт паром. Плюнуть на всё и завтра после совещания повезти Лизу в парк аттракционов. Нет, в Москве делал то же самое, просто радость покупать ей тоже обман. Надо просто выбраться на реку. Забыл уже, когда рыбу ловил в последний раз. А ведь когда-то давно любил это дело…

    Сам не заметил, как задремал в кресле. В эту ночь опять приснилось, что позвонила Яна. Вскочил схватился за телефон. Три часа ночи, нет пропущенных… Ну что за глупость, нельзя убежать в прекрасное беззаботное прошлое. Никто не сделает тебя счастливым, это только пустая мечта. Остается или нести все на плечах, или шагнуть с обрыва.

    Надо лечь спать, завтра тяжёлый день…