В обед следующего дня Гена позвонил брату и сбивающимся от волнения голосом пересказал подробности свидания на кладбище. Вова внимательно выслушал, но ответил не сразу. Молчание длилось несколько минут, и Гена даже решил, что звонок сорвался. Убрал телефон от уха, взглянул на экран — но нет, цифры по-прежнему менялись, шла девятнадцатая минута разговора, тогда Гена переспросил:

— Бро, ты тут? Алло, меня слышишь?

— Да, Петрович, задумался просто. Столько всего... действительно. Я хрен пойму, что там происходит. На телепередачу с испытаниями похоже. Там точно никаких камер не было?

— Да какие камеры, ты чего...

 — Ну такое... Не скажу прямо что понял, чего она от тебя хочет, но то, что ты ей нужен — это факт. Сходи, пообщайся с бабушкой, от тебя не убудет. Может она правда с другой планеты? Или правда дурка по ней плачет?

 — Как думаешь, а Яне рассказать?

— Ни в коем случае! Ты же занят учёбой? Вот и занимайся. Главное пиши стихи исправно утром и вечером и квартиру подыскивай. Запомни на будущее, твоя женщина ни о каких других женщинах от тебя слышать не должна. Понял?

— Ага... А насчёт квартиры, я уже нашёл один шикарный вариант. Бабушка Маша собралась к нам переехать. Точнее мама хочет её перевезти, а бабушкина квартира свободная будет, и мы там с Яной можем поселиться.

— Бля, круто, конечно, но ты не пробовал сначала всё-таки работу найти? — с неожиданным ехидством спросил Вова. — А то что-то больно легко у тебя всё получается, сразу на всём готовом. Я тебе уже сколько раз говорил.

— Найду обязательно. Понятно, что еду, если вместе жить, на что-то покупать нужно, но, если за аренду не платить, всё гораздо реальнее смотрится. Уже можно работу найти, которую получится с учёбой совмещать.

— Эх, планы, мечты... Если честно, блин, завидую тебе. Так задолбался последнее время. Уже сам не рад что в расширение вложился. Раньше все под рукой было. А теперь мотайся по командировкам, следи за всем. Уже и на танки сил нет. Ты давай там, кайфуй, пока молодой, потом еще нахлебаешься.

- Да уж, стараюсь...

-  Ладно, давай удачи. Продаёшь машину, значит продавай. И сфоткай мне эту твою сумасшедшую, прям любопытно посмотреть.

— В субботу пойду сфоткаю. Так что ты это, на турнир не рассчитывай. Подтягивай там Костяна, пусть теперь он тебе помогает, а то я задолбался, и сессия, и две девушки, и ещё танки, и работу надо искать.

— Ха, нашёл на что жаловаться. Вот если они забеременеют обе, вот тогда можешь жаловаться. Всё что без детей — всё фигня. Только после родов самая жесть начинается. Давай там, аккуратнее, – подытожил Вова.

— Хорошо!

            Дела с учёбой постепенно наладились, и к субботе все зачёты были сданы. Оставалось только четыре экзамена, и Гена полностью сосредоточился на подготовке, отвлекаясь только на стихи для Яны. С матерью они почти не общались, та стала больше проводить времени у бабушки, которой последнее время не здоровилось. Врачи по анализам выявили какие-то проблемы с почками, нужно было делать капельницы и следить за диетой. Гена хозяйничал дома сам, даже раз сварил суп, чем очень обрадовал маму.

— Скоро отец вернётся, будете пока тут на хозяйстве, — улыбнулась она, вернувшись от бабушки. — Папу то готовить не уговоришь, может неделями сидеть на пельменях, а тут ты решил вспомнить чему я тебя учила.

            Мама действительно учила Гену готовить, но очень давно — кажется в шестом или в седьмом классе, когда ему ненадолго пришла идея стать поваром. Правда регулярная резка лука и глубоко пораненный палец быстро отбили охоту к кулинарии, но какие-то знания остались. Маму теперь это вопрос очень заинтересовал.

— Гена, а ты пробовал как Яна готовит? Она тебя чем-нибудь угощала?

— Да нет, пока не получалось. Я даже еще с её мамой и бабушкой не познакомился.

— Ох, это неправильно, надо было и тебе в гости съездить. А то, что это такое, она у нас уже два раза ночевала, вы уже и в постели... близки полностью, а они тебя даже не видели.

— Она с ними в плохих отношениях, поэтому боится нас знакомить, — вздохнул Гена. — Это одна из причин, почему она хочет съехать и отдельно жить.

— Нет, это всё-таки неправильно, нельзя с мамой ссориться и с бабушкой тоже. Хочешь, я с тобой поеду, когда вы знакомиться будете, я помогу наладить контакт.

— Мам, не надо, ты слишком спешишь. Я ещё даже Яне про квартиру не сказал. Мы сейчас договорились, каждый на своей сессии сосредоточится, а потом уже на каникулах я всё буду решать.

— Гена! Ты с ней уже любовью занимался всю ночь, — всплеснула руками мать. — Она забеременеть может в любой момент, нужно быть готовыми к этому и о квартире подумать, и о том, кто будет с ребёнком нянчиться. Я не смогу, сам видишь, моей маме плохо, кто его знает какие ещё проблемы будут. Ты уже взрослый, надо всё тщательно продумывать. Это тебе не в танчики гонять!

— Я продумываю и с Вовой советуюсь. Он вот всё успевает: и бизнес, и жена с сыном, и даже танчики, — возразил Гена. — Не переживай, всё нормально будет. 

— Папа через неделю приедет, надо будет с ним всё обсудить. Боюсь он соседству с бабушкой не обрадуется, так что ты будь на моей стороне. Ты же в этом тоже заинтересован. Лучше не откладывать, раз уж вы...

— Мам, мы предохраняемся. Не отвлекай пожалуйста, мне заниматься надо. — Гена подхватил со стола кружку с чаем и направился в свою комнату.

— Хорошо, милый. Я просто тебе сказала, потому что беспокоилась.

            За всей этой суетой Гена в субботу едва не опоздал к назначенному сроку. К реальности его вернуло деловитое сообщение от Миры, присланное за пару часов до встречи.

            КОМПЛЕКТ ЖЕНИХА:

•         ТРУСЫ ЧИСТЫЕ ЦЕЛЫЕ, НЕ СЕМЕЙНИКИ И НЕ В ГОРОШЕК. СТРИНГИ В ИДЕАЛЕ, ПЛАВКИ ТОЖЕ ПОЙДУТ, ЕСЛИ БЕЗ ВОЛКОВ

•         НОСКИ ЦЕЛЫЕ НЕ КРЕПКИЕ, НЕ БЕЛЫЕ, БЕЗ НАДПИСЕЙ

•         ТУФЛИ ЧЁРНЫЕ ОСТРОНОСЫЕ, ЛАКОВЫЕ В ИДЕАЛЕ

•         БРЮКИ КЛАССИЧЕСКИЕ

•         ОСТАЛЬНОЕ НЕВАЖНО. МОЖНО ГОЛЫМ ПО ПОЯС. ЧИСТО БРИТЫЙ, ЗУБЫ ОТБЕЛЕННЫЕ. ПРИЧЁСАН НА ЛЕВЫЙ ПРОБОР 78,5 ММ ОТ УХА.

•         ПАСПОРТ НА СЛУЧАЙ НЕМЕДЛЕННОЙ ЖЕНИТЬБЫ

•         ПТС "ЖИГУЛЯ", ЕСЛИ НЕ ПЕРЕДУМАЛ.

•         ЯЙЦА МОЖЕШЬ НЕ БРИТЬ – СЕКСА НЕ БУДЕТ!

    После истории с борщом Гена отнёсся к подготовке серьёзно: пиджак, конечно, надеть побоялся — на улице уже была основательная жара, но вот белую рубашку, выпускные брюки и лаковые туфли надел. Пробор с линейкой не замерял, просто причесался аккуратно на глазок. Всё остальное выполнил строго, даже чёрные плавки на всякий случай надел, вдруг действительно проверять полезет. Мало ли что?

      Конечно, по дороге к автосервису червячок сомнения где-то зашевелился. Всё-таки более чем странное мероприятие и цель тоже... машину можно попроще продать. Во всём этом чудился какой-то подвох. После зомбей на бронепоезде от Миры можно ожидать чего угодно, а уж от её бабушки... Сколько там ей лет? За семьдесят точно. А как она на сайте знакомств общалась, секс спокойно обсуждала. Да уж... теперь знакомиться стыдно, капец...

    Когда он подъехал к автосервису, калитка в воротах была приоткрыта. Гена припарковался снаружи и вошёл. Во дворе стоял знакомый чёрный "мерседес". Мира, одетая в синий брючный костюм свободного кроя, тщательно протирала салфеткой водительское зеркало. Когда она повернулась, Гена несколько ошалел — синий с рукавами пиджак до колен был застегнут на одну крупную пуговицу чуть выше пупка, а под пиджаком вовсе ничего не было. Увесистая грудь с крупными тёмными сосками аппетитно показывалась из-под пиджака при ходьбе. Мира сделала пару шагов и поправила на голове длинный чёрный парик. Повела плечами, явно наслаждаясь эффектом и спросила:

— Ты что, шею простудил?

— А? — переспросил Гена. — Чего?

— В глаза говорю не смотришь. Шея что ли не разгибается? — Мира шагнула ближе и ласково похлопала ладошкой по бугорку на Гениных брюках. — Вижу ты хорошо подошёл к вопросу достоверности, молодец. Рубашка вот только отстой, но ничего. Я тут просуетилась, сгоняла в магазин к тёте Офелии, кой чего взяла напрокат, пойдём примеришь.

— Привет. Я хотел это... сначала обсудить детали, — наконец пришёл в себя Гена. — По поводу машины и...

— Давай пошли, я там на верстаке всё подготовила. — Ты ПТС-ку принёс и паспорт?

— Да.

— Отлично, сейчас своей рукой в договор впишешь. Я пока твои вещи подготовлю. Стоя писать умеешь? Так, давай рубашку сними сразу, чтоб не вымазаться. Я верстак намывать ради тебя не стала. Да хватит уже пялиться, ты что, сисек никогда не видел, что ли? Как тебя мама выкормила?

            Гена тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и ничего не ответив, прошёл в мастерскую. На верстаке рядом с тисками лежала раскрытая пластиковая папка, в которой рядом лежали два экземпляра договора купли-продажи с пустыми графами.

— Давай заполняй со своей стороны, я свои данные потом впишу, — скомандовала девушка.

— А сумму какую писать? — помня прошлый опыт поинтересовался Гена.

— Так, ну с учётом запчастей и работы... Как насчёт пятидесяти тысяч? — У меня вот наличностью, сразу отдам.

            Гена вздохнул. За кредит нужно было отдать тридцать пять, оставалось пятнадцать. На съём квартиры не хватит, но, с другой стороны, уже что-то, и проблема снимается с этой машиной, и не должен никому, кроме Вовы. Но поторговаться стоило.

— Давай пятьдесят пять...

— Снимай рубашку! Ты с первого раза не расслышал? — Мира шагнула и ухватила кончиками пальцев за край воротника.

— Я думал сначала договоримся, потом писать буду...

— Ты забыл, что деньги тебе не за красивые глаза?  Покажись давай... Может я тоже хочу на что-то таращиться. Что, только тебе можно?

— А куда это... ну...

— Вон вешалка, — кивнула Мира. — Повесь, не запачкается.

            Гена послушно снял рубашку, оставшись в брюках и майке без рукавов. Мира скептически оглядела его грудь с длинными, но редкими волосам, и вдруг, шагнув впритык, обхватила руками голову и впилась в губы страстно-всасывающим поцелуем. Гена почувствовал, как плотные буфера Миры упёрлись ему в грудь. Крупный язык девушки проник, кажется, до самого горла, и Гена, закашлявшись отшатнулся, торопливо вытирая губы.

— Сорок девять. Ты и пятидесяти не стоишь с таким умением целоваться. Не вздумай при бабушке меня целовать, она сразу поймёт, что ты трахаться не умеешь... У неё глаз намётанный, — отрезала Мира, сплюнув на пол. — Ну что завис, пиши сорок девять, пока я не передумала.

            Гена собирался возмутиться, но не выдержав острого взгляда, отвернулся к верстаку. После такого жёсткого поцелуя возбуждение как рукой сняло. В памяти почему-то всплыл какой-то древний ужастик про инопланетян, которые откладывали личинок через рот. Как это она умудрилась? Тут правда поверишь, что с другой планеты и дичь творит не прекращая.

            Стараясь не перепутать цифры, он быстро заполнил два экземпляра. Мира меж тем шелестела какими-то пакетами у двери своей подсобки.

—  Не забудь там третий экземпляр ещё снизу, — сказала она. — Для гаишников, помнишь?

— Ага. Пишу, — отозвался Гена.

— Ты какой предпочитаешь, голубой или оранжевый?

— Чего? — он обернулся и увидел, что Мира держит перед ним две рубашки указанных цветов.

— Нет, такое не пойдёт. Только красный, только хардкор, — Мира развернулась и скрылась в подсобке. — Вот смотри, это точно сто процентов твой прикид.

            Она вернулась, неся две вешалки: на одной была алая шёлковая рубашка, на другой массивный кожаный пиджак, чем-то напоминавший бронежилет.

— Давай подписывай быстрей и примешь.  

            Гена кивнул и спустя пару минут облачился в предложенные вещи. Рубашка оставляла приятное ощущение, а пиджак казался каким-то дубовым. В нём Гена казался гораздо шире и больше, чем на самом деле. Мира вытащила телефон, и сделав пару фото, протянула Гене.

— Ну ты прям цыганский барон. Жаль я шляпу не догадалась раздобыть, а то бы все кобылы в округе твои были. Даже воровать не придётся, сами за тобой побегут.

— Спасибо... — промямлил Гена, разглядывая фото. — Но я всё ещё...

— На, держи, пересчитай, — распорядилась девушка, протягивая ему пачку смятых купюр.

            Гена оторопело уставился на деньги, потом взял, пересчитал, и разделив на две пачки, сунул в разные карманы брюк. И снова замер, стараясь не смотреть на грудь Миры.

— Чё завис, ключи давай и поехали, бабушка уже ждёт, — продолжала командовать она.

            Бабушка Миры жила не слишком далеко. Гена не успел освоиться в новом пиджаке, который противно скрипел о кожу кресла в "мерседесе". На въезде во двор хрущевки Мира притормозила и внимательно посмотрела на парня.

— Что ещё?

— Кое-что не учла, ты же за рулём должен быть. Бабушка сто пудов на балконе дежурит, ты должен заехать и припарковаться. А если на "мерине" хоть пятнышко будет, Арам мне весь мозг проест. Я вот и смотрю, далеко у тебя руки от жопы отросли или слишком близко.

— А в чём проблема? Я что, не могу любимой невесте дать машиной порулить? Может ты меня бухлом угостила каким-нибудь и теперь катаешь? — предложил Гена.

— О, руки из жопы, а голова соображает чутка, — улыбнулась девушка. — Погоди секунду, тут должно...

            Она вдруг нагнулась к нему, и больно надавив локтем в промежность, дотянулась до бардачка. Там обнаружилась овальная бутылка, заткнутая деревянной пробкой.

— О, Ной! Ну конечно, что ещё дядя Арам мог заначить. Так и знала, — хмыкнув улыбнулась Мира. — Тебе хватит, давай глоточек за любимую.

— Чего?

— Пей говорю! Запах от тебя должен быть. Хлебни хорошенько и положи назад.

— Но он же это, стаканчик... там...

— Хочешь, я на сиськи налью, а ты слизывать будешь?

— Я...

            Мира дёрнула пробку и сунула ему в руку бутылку. Сопротивляться не было смысла. Следующим заходом она могла зажать нос и влить ему коньяк насильно. Жидкость обожгла горло и Гена закашлялся.

— Смотри не блевани мне тут, у тебя и рубашка с пиджаком прокатные. Ну поехали.

            Бабушка Мира жила на пятом этаже обычной хрущёвки. Едва они вошли в подъезд, как девушка взяла его под руку и во время всего подъёма шла, плотно прижавшись к парню. На верхней площадке распахнулась дверь, и хриплый голос громыхнул:

— Ну, где ты шляешься, прошмандовка мелкая? У меня уже пирог остыл!

— Всё путем Бабука! Мы остановку делали. Гена сильно по мне соскучился, пришлось экстренное дыхание рот в хуй делать.

— Ну тут бы сделала, комната своя есть, — продолжала общаться в открытую дверь невидимая старушка. — Добро пожаловать, дорогой!

            Мирослава-старшая встретила их на лестничной клетке. Она показалась Гене совсем крошечной, сантиметров на пять ниже Мереного плеча. Одета в длинное чёрное платье старомодного кроя, не хватало только чёрной вуали и веера, а так — готовая Пиковая дама — сухонькая, сгорбленная, она держала костлявыми пальцами тонкую сигару, размахивая ей как дирижёрской палочкой.

— Ты же обещала не курить в подъезде, — укоризненно сказала Мира.

— Я затушила, когда на балконе вас увидела, а бросать не стала, тут много ещё— отозвалась бабуля. — Ну знакомь, чё сиськи растопырила?

— Гена, это моя бабушка Мирослава Николаевна. Бабушка, это Геннадий.

— Ну заходи, ты прям жених сразу... — улыбнулась беззубым ртом хозяйка. — Кхе... Вы как, водочку будете?

— Гена будет, а я за рулём, — отозвалась Мира, склонившись и расстегивая свои изящные босоножки.

            Они прошли в комнату, где был сервирован аккуратный круглый столик, накрытый кружевной салфеткой. Особых блюд не было: нарезка колбасы, домашние огурчики и здоровенный круглый пирог, украшенный затейливыми завитушками.

— Я вам курник испекла... Руки уже не те, конечно, скалкой катать, но пальцы помнят. Да...  А ты в жизни получше даже, чем на фото — хорошечным смотришься — мальчик совсем, не скажешь, что двадцать пять. Мирка то вон обабилась. Я ей говорю, нечего на ночь кофе пить, а она кружку за кружкой, кружку за кружкой, и всё с молоком, с молоком норовит. Я говорит гайки кручу, энергии много трачу, а я-то не дура-то, хоть и старая. У ней там гайковёрты, шурупокруты есть всякие, не устаёт так, как надобно. Ты ей это... работу, найди работу всякую. Дом то у вас если большой будет, смотри прислугу не бери никакую. И воровать будет, и неровен час Зюганов всех победит, тогда прислуга первой раскулачивать прибежит. Ты Мирке-то поручи, она со всем справится. Дури вон девать некуда — одной рукой шкаф подымает, другой под ним полы моет. Ох, мамка с неё знатная выйдет. И жопа-то широка, и дойки —   во — четверых за раз выкормит и тебе молоко на кофе останется, — затараторила Мирослава Николаевна, первой усевшись к столу.

— С-спасибо, — нервно кивнул Гена, и отодвинув стул, помог сесть Мире. — Я и не подозревал какая она разносторонне прекрасна. Вот как бы совсем, наверное, совсем не подозревал.

            Кажется, это был правильный жест. Хозяйка восхищённо покачала головой и продолжила нахваливать внучку.

— Главное — не гулящая совсем! Вот челюсть в ломбард сдам, ежели неправда. У ней никого, ни единого мужика ужей пятый год не было. Сраму, конечно, развела — елдаков резиновых полон шкаф. Ночью гудит, аж кровать гнётся, но живого ни-ни. Всё бережёт, чтоб не заболеть, чтоб детки здоровые.

— Бля, ба, после такой рекламы я уже сама на себе жениться захотела, — хмыкнула Мира. — Жалко ведь такое сокровище кому-то отдавать.

— А ты давай сиди, помалкивай, пока бабушка говорит, — Мира старшая стукнула по столу сухоньким кулачком так, что бокалы звякнув подпрыгнули. — Наливай, еду накладывай, раз не готовила. Мужик твой пришёл, а ты ишь, сидишь королевной.

            Мира подхватила запотевший графинчик и заботливо наполнила Генину рюмку до краёв. Замешкавшись, налила бабушке до половины.

— Ну что ты, шлёндра, краёв не видишь? Совсем окосела со своими армянами. Лей давай, господи! — тут же возмутилась хозяйка.

— Ба, ну ты ж лекарства.

— Иди в жопу. Мне может в ад завтра, а я не бахну на посошок. Наливай, зимы не будет!

            Мира послушно наполнила стопку, и бабуля так резко чокнулась с Геной, что едва не разбила обе стопки. Мирослава Николаевна выпила первой и выразительно посмотрела на Гену. Тот не посмел отказаться, и поморщившись, проглотил мерзкую жидкость до дна.

— Во! Хорошо пошла за знакомство! Так, Мирочка, оформи по второй и режь пирог, – деловито распоряжалась бабуля. — Ты, Гена, я смотрю крепкий парень, тебе ещё пара рюмок не повредит. Не бойся, больше трёх пить не будем, а то я спать захочу, потом не добудитесь.

— Хорошо, — кивнул Гена.

— Так чем ты там занимаешься? — продолжила беседу бабуля. — Какой бизнес? Сколько оборот?

— Я металлом, ну, торгую там... У отца комбинат по производству, а я занимаюсь оптовой этой... торговлей, то есть...

— Это дело хорошее, — улыбнулась Мирослава Николаевна. — У меня в молодости ухажёр был, тоже металлург. Чуть не стал Мире дедушкой, да вот не повезло — тигель ему на хер опрокинули, сгорел на работе, инвалид стал. Обидно так, хер у него такой красивый был, вот как мой кулак!

            Бабуля снова стукнула кулаком по столу, расплескав водку из наполненных рюмок.

— Так, давай вторую за любовь, — веселилась старушка, и выпив добавила. — У тебя как там, большой? Мира радуется?

— Кхе-кхм...— закашлялся Гена, подавившись водкой. — Ну так... Мире виднее...

— Не переживай, показывать не надо, — ухмыльнулась Мирослава Николаевна. — Мирка, а ну, покажи на примере что ли, у тебя есть такой в коллекции?

— А то! — усмехнулась девушка, вскакивая с табуретки. — Сейчас найду.

            Она вышла из комнаты, и скрывшись в соседней, захлопала дверцами какого-то шкафа. Мирослава Николаевна, воспользовавшись моментом, наклонилась к Гене и торопливо зашептала:

— Не пугайся Генчик, это мы так шутим. С давнего повелось, как муж мой помер. Мать у Мирки такая, чудная она всегда была. Но не так, конечно, как сейчас, а когда уехала и там всё это случилось, уже конечно...  Так её жалко. Ты с ней поласковей пожалуйста. Она столько натерпелась, не каждая выживет.

— А что случилось? Я никак не пойму...

— А что, не сказала тебе? Ну тогда рано видать, тебе знать не надобно. Не спрашивай её, слышишь? Никогда не спрашивай! Вот как сына тебе родит, лучше третьего, вот тогда спрашивай. А пока не надобно. Всё равно правды не скажет, будет тебе голову дурить по-всякому, а ты не спорь. Лучше с документами помоги, связи-то есть поди... а то она уже намаялась. Мне ходить тяжело, а её шпуняют везде. Она ж язык не может попридержать, вот и затягивается ужас как...

— Хорошо, — кивнул Гена. — Я запомню... Ну а всё-таки... хоть примерно?

— Вот такой, Ба! Только ещё красивее... — воскликнула Мира, возвращаясь в комнату и плюхнув на стол здоровенный искусственный член на присоске. В нём было добрых двадцать пять сантиметров в длину и никак не меньше пяти в обхвате.

— Хорош! — похвалила Мирослава Николаевна, — Ты что ж до сих за ним не замужем? Такого красавца нельзя упускать. Ты смотри, он же начальник, у него там и секретарша небось есть. Гляди, прошляпишь. Первым делом на работу сходи и шороху наведи!

— Хорошо, Ба, обязательно! — кивнула Мира.

— Мне кроме Миры никого не надо, — пьяно ухмыльнулся Гена, и наклонившись к Мире, сунул руку ей под пиджак, ущипнув за сосок.            

            Мира натужно улыбнулась, и склонившись навстречу, больно укусила Гену за ухо так, что он поспешил отшатнуться.

- О! Вот это правильно. Давайте по третьей и к Мире в комнату. Кровать узковата, но вы уж ужмитесь там, — распорядилась бабуля.

— Ба, ну куда ты гонишь? Дай ему пирог распробовать, — вмешалась Мира. — Зачем в комнату? У Гены номер заказан с шампанским и джакузи.

— Вот бы тебе лишь бы дрянь хлестать всякую, дорогая небось. Давай я тебе наливки дам с собой вишнёвой. С тебя и наливки хватит, а то гляди, шампанское ей. Там в гостинице оно поди втридорога, — засуетилась Мирослава Николаевна.

— Да, ничего, мне не жалко... — поспешил вступиться Гена. — Я уже...

— Тебе не жалко, а ей бережливой надо быть, а то гляди, растратчица. И вообще б, не пила лучше, тебе ещё детей рожать, а ты шампанское, ишь! И чтоб курить мне не смела, зараза такая. Испортишь правнуков!

— Ну мы как бы не сразу... — затянул Гена. — Вкусный пирог, спа...

— Так, третью за детей. Гена, а ну слушай внимательно, чтоб не вздумали дочку Мирославой назвать и Наташей не надо. Вот, Катей назовите, Катя — имя хорошее. У меня подружка была — жопа— во! Катей звали...

— За детей! — бодро подхватил Гена и чокнулся с Мирославой Николаевной. — А как сына если, если сына, как наз...

            В этот момент у него в кармане запел Сумасшедший лягушонок. Гена потянулся достать и тут же случайно выронил полученную от Миры наличность. Тысячные купюры разлетелись по полу. Мира тут же бросилась их собирать, а бабуля восторженно вскрикнула:

— Во! Сразу видно — жених богатый. Только что ж ты Гена без кошелька? Украдут ведь. Денежки кошелёк любят, в кошельке плодятся.

— Да, я… это... я в машине в общем... — рассеяно забормотал Гена, испуганно глядя на лицо Яны, дрожащее на экране с подписью «Любимая».

— Это чего трезвонят? С работы что ли? Ответь, не стесняйся, — щурясь на экран смартфона поинтересовалась Мирослава Николаевна.

— Да... это Лю... Люба, с работы, да... — кивнул Гена. — Можно я это... куда-нибудь выйду... Там по работе. Тихо надо, а то понимаете.

— Ой, да иди в Миркину. Мы тут тихонько, мы не подслушиваем, — ухмыльнулась Бабуля. — Мы на балкончик как раз пыхнем пойдём по маленькой.

            Гена выскочил в коридорчик и юркнул в соседнюю комнатёнку. Там была узкая койка, застеленная белоснежной простынёй, и рабочий стол, заваленный какими-то радиодеталями и микросхемами. На углу стола примостился паяльник и маленькие тиски. На стене висели какие-то отвёртки, пилки, ключи, обрезки проводов — в общем не комната, а непонятная мастерская. Но больше внимания привлекал открытый шкаф, с несколькими полками, уставленными целой коллекцией фаллоимитаторов разнообразных форм и размеров. Гена даже на секунду застыл от удивления, но потом опомнился и нажал на кнопку вызова.

— Почему ты сбросил? — в голосе Яны явно слышались истеричные нотки.

— Привет, прости. Неудобно было...

— Ты где сейчас?

— В гостях... у родственников... к бабушке... у бабушки в общем. Тут такое...

— Ты можешь срочно приехать?

— Что? Сейчас? Но...

— Пожалуйста приезжай! Это не проверка. Ты мне очень нужен. Мне плохо, мне очень страшно. Я не могу... — теперь в голосе явно слышались слёзы. — Приезжай пожалуйста.

— Подожди... Я сейчас не могу... Бабушка заболела, как я её оставлю?

— Дай ей трубку! Я её очень попрошу тебя отпустить... Ты мне сейчас очень нужен! Она тебя поймёт!

— Не могу, прости. Вы не знакомы и...

— Ты мне врёшь? Ты не у бабушки?!

— Нет, я у бабушки, трубку дать не могу... Ей плохо, она задыхается. Этот самый как его... ну отёк легких в общем...

— Ты один там? Скорую вызвал? Дай трубку кто там, я их попрошу тебя отпустить.

— Яна, прости. Я не приеду до утра. Потерпи пожалуйста. Я утром приеду и помогу тебе. А сейчас не...

— Утром можешь не приезжать. Вообще можешь не приезжать!  Ты мне врёшь! Ты мне изменяешь! Я тебе верила! Я раз попросила помощи, а ты... Сволочь такая... Брехло... Сраный обманщик!

— Я приеду! Уже выезжаю. Ты у бабушки там? Сейчас, минут сорок и буду! — сбивчиво воскликнул Гена.

            Яна уже повесила трубку. Гена яростно саданул кулаком по шкафу, из-за чего часть игрушек посыпались на пол. Что за жопа такая? Неделю ни одного звонка не было, а сейчас, именно сейчас срочно понадобился! Почему так? Что там опять случилось? Ладно, надо двигаться. Деньги есть, маршрутки не будет — такси можно будет взять.

            Он вернулся обратно в комнату, на ходу постаравшись состроить как можно более серьёзное лицо.

— Прошу прощения я...

— А, вот смотри, я тебе подарочек нашла, — усмехнулась Мирослава Николаевна. — Это ценность большая, реликвия семейная — кошелёк из лосиной кожи. Лося того ещё дед мой подстрелил еще перед революцией. Шкура у них в избе на печи лежала, потом бабка сшила кисет. С ним мой отец — Мирин прадедушка — всю войну прошёл. На полке у меня валялся, а теперь вот денежку в него твою сложили. Не гляди, что форма странная. Это получается кисет раньше был для махорки, отец его потом в кошелёк переделал, когда папиросы пошли. На счастье носил и теперь тебе будет счастье. Носи на здоровье!

            Мирослава Николаевна протянула ему почти квадратный кошелёк из потемневшей и потрескавшейся от времени кожи, прошитой грубым кожаным шнуром с трёх сторон. С четвёртой стороны был кожаный клапан, закрывающийся на петельку с помощью металлической пятиконечной звезды, кажется от погона или кокарды.

— Нет, вы что, я не могу... такой ценный, нет... — забормотал испуганно Гена.

— Бери, я настаиваю. Может я помру завтра, так лучше сразу подарю, чтоб без завещания, — настаивала бабушка. — Я вижу ты хороший мальчик, ты мою Мирочку не бросишь, сбережёшь. И детки у вас красивые будут. Так рада, что ты пришёл. Помирать теперь не страшно. Только смотри... трахай её хорошенько, чтоб потом до обеда встать не могла, понял? А то кобыла такая, хвост задерёт и ускачет. А если чего, и подзатыльник дай. У ней башка крепкая!

— Да, я это... мне тут с работы. Мне ехать срочно надо...

— Куда ехать? В Москву что ли? — удивилась Мирослава Николаевна. — Перезвони, скажи выпил уже, проспаться надыть. Ты начальник или кто? Ишь чего удумали. Человек выходной и на работу его в субботу вечером. Где такой видано, что за бред?

— Гена не переживай, — мягко улыбнулась Мира. — Мы сейчас ещё часик посидим, бабушку спать уложим и поедем. Всё решим, все твои вопросы...

            В этот момент в кармане снова заиграл телефон. Идиотская мелодия, зачем только поставил... Вот дурак! Как не догадался его совсем выключить? Ну понятно же было, что Яна перезвонит. Что теперь... Как теперь выкрутиться?!

            Гена нервно вертел в руках только подаренный кошелёк, а телефон надрывался в кармане противной трелью.

— А ну дай сюда. Я им сейчас расскажу. Скажу, что ты в реанимации, а я дежурный хирург! — предложила Мирослава Николаевна. — Сто раз так делала, всегда работает. Лучше, конечно, сказать, что следователь с обыском, но времена не те. Но хирург тоже работает. Давай, а то ишь взяли моду...

            Гена схватился за карман. Мира смотрела на него выпучив глаза и корча отрицающую гримасу. Нужно что-то делать. Это невыносимо. Кругом враньё. Как айсберги, как льды на севере, враки наползают друг на друга, путаются и всё хуже с каждой секундой. Бред, что за бред, что делать, блять? Что?!! Всё враньё, всё неправильно. Это какой-то непойми... хрень какая-то. Что делать, что сделать нужно? Не понимаю, не понятно, хрень какая-то полная...

— Нет! — вдруг закричал Гена, бросив на стол кошелёк. — Я не могу взять. Я не хочу, это неправильно. Заберите пожалуйста.

— Чего?! Я подарила! Слов назад не беру! — рявкнула Мирослава Николаевна и снова стукнула по столу костлявым кулачком.

— Я не могу... Я не хочу врать. Это обман, мы с Мирой не встречаемся.  Я... у меня нет никакого завода, я студент просто. Это всё Мира попросила вас обмануть, а я не могу, не хочу, это неправильно... Мне совесть не позволяет так вас... так вам врать... Оставьте, это ваш... отца вашего, я не могу... Мне бежать надо. Я... извините. Мне очень нужно бежать. Простите пожалуйста, я не хотел вас обманывать, просто... надо было сразу сказать...

— Ах ты сука драная! — Мирослава Николаевна сдёрнула с внучки парик и хлестнула им по её лицу. — Смерти моей хочешь блядина?! Умереть спокойно не дашь, потаскуха... В кого ты тварь такая уродилась? Опять за старое, да?

— Ба, прости. Ба... я боялась...

            Гена торопливо принялся выковыривать из кошелька свои деньги. Мира яростно зыркнула на него, и схватив за плечо, рывком поволокла за собой из комнаты. Мирослава Николаевна откинулась на спинку стула и теперь смотрела в потолок. Мира вытолкнула Гену на лестницу, даже не дав обуться. Следом вылетели его туфли, и кувыркаясь по ступенькам покатились вниз. Гена замер, по-прежнему сжимая кошелёк. Он исколол пальцы и уже почти открыл дурацкую застёжку, как вдруг лицо содрогнулось от мощного удара. Из сломанного носа густо хлынула кровь, пачкая пиджак и рубашку. Мира вырвала из его рук кошелёк и смачно плюнула в лицо.

— Доволен, падла?! Правдоруб хренов…Пиджак верни быстро!

Она выхватила деньги и швырнула в лестничный пролет следом за туфлями. Гена, тяжело соображая, скинул пиджак. Мира схватила пиджак и захлопнула перед ним дверь. Гена стоял замертво, глядя на тёмно-красные капли, расплывающиеся у его ног на бетоне. Как... как так... что теперь делать? Дышать носом стало невозможно, голова кружилась. Гена тяжело сел прямо на ступеньки, нервно глотая открытым ртом воздух. 

Если история понравилась, пожалуйста поддержи меня денежкой,

 ПЕРЕЙДЯ ПО ССЫЛКЕ